(Многие задавали тот же вопрос и Марселю Дюшану во время его расцвета – см. главу 11.)
Закономерно, что первоначальные отзывы на банки Campbell`s были неодобрительными.
Критик Los Angeles Times, освещавший выставку 1962 года, писал: «Этот молодой “художник” либо недалекий дурачок, либо наглый шарлатан». Другая галерея, располагающаяся ниже по улице, пошла еще дальше, выставив на витрине ряды настоящих банок супа, рекламируя их на продажу по тридцать три цента за две штуки. Но если отставить шутки и критику в сторону, становится заметно, что поп‐арт Уорхола запустил его карьеру и обеспечил ему статус суперзвезды (вопреки распространенному мнению, художник лишь популяризировал, но не придумал этот термин). А еще это был настоящий прорыв в мире искусства, ведь его производство стало по‐настоящему демократичным; оно обращалось к обывателям и в ироничной манере чутко улавливало идею потребительства в Америке.
Когда Джин Свенсон, художественный критик издания ARTnew», попросил дать определение поп‐арту, Уорхол ответил просто: «Это когда вам нравятся вещи».
Консьюмеризм – стремление потреблять вещи и идеи – был яркой чертой Энди Уорхола, и он увлекся этой концепцией еще в раннем возрасте.
Когда в детстве он неделями лежал в кровати, его третьим занятием после рисования и фотографии было коллекционирование изображений и автографов знаменитостей, которых он боготворил. Примерно в десять лет Энди начал вести альбом, в котором выражалась его любовь к культуре знаменитостей. Продолжительные приступы болезни предоставили ему возможность проводить бесчисленные часы, создавая и отправляя фанатские письма своим любимым кинозвездам, выпрашивая у них автографы и рекламные фотографии. В этом альбоме, который Энди вел в течение четырех лет, были изображения Кармен Миранды, Джейн Рассел, Мэй Уэст и Ширли Темпл – фаворитки Уорхола на все времена. Многие из них были подписаны «с наилучшими пожеланиями Энди» или «Эндрю». В подписи Ширли оказалась очаровательная ошибка: «Эндрю Уорхола от Ширли Темпл». (Автограф Ширли Темпл, скорее всего, был особенно важен для Уорхола по нескольким причинам – поскольку он зачастую не мог общаться с другими детьми, такой знак внимания со стороны ребенка‐звезды должен был значить очень много.
А еще, согласно некоторым источникам, Уорхол освоил английский достаточно поздно, так как дома его родители говорили на русинском языке – словацком диалекте, тесно связанным с украинским.
И кто же стал для мальчика первым учителем английского? Киноленты с Ширли Темпл.) Хотя в 1942 году Уорхол перестал добавлять новые автографы и фотографии в свой альбом, он не перестал фанатеть по знаменитостям. По сути, его увлечение славой и тяга к собиранию вещей становились с возрастом только сильнее. Как отмечает Эми Барклай, куратор Национальной галереи Виктории, в своем эссе «Энди Уорхол: иметь и обладать. Портрет художника‐коллекционера»: «Коллекционирование было не просто хобби Уорхола; оно было его повседневным занятием».
И, о боже, что это был за коллекционер! С неутомимой страстью, граничащей с манией, Уорхол собирал все: начиная от произведений изобразительного искусства и антиквариата стоимостью в миллионы долларов и заканчивая дешевыми – абсолютно обыкновенными! – предметами посуды вроде декоративных банок для печенья и бижутерии. Как только ему в голову приходила идея – вроде я люблю ар‐деко, я хочу узнать об этом стиле все! – он становился ненасытным и непрерывно работал, чтобы пополнить свои сокровища. Близкие друзья знали Энди как самого настоящего охотника‐собирателя, рыскающего не только по лучшим галереям и аукционным домам Нью‐Йорка, но также по его блошиным рынкам и барахолкам в поисках лучших предметов и лучших цен; в последнее десятилетие своей жизни художник каждый день начинал с охоты за скидками в компании друзей. Прямо как ведущий программы «Контрольная закупка», Энди вечно находился в поисках «той самой копеечной вещи, которая на самом деле стоит миллионы».
Лишь немногие приближенные знали о страсти Энди что‐то собирать и покупать. И еще меньше людей знали, насколько сильно художник был одержим своими коллекциями, которые он хранил дома. Даже самым близким друзьям не разрешалось входить в его святая святых – городской особняк середины XIX века по адресу 57, Восточная 66‐я улица в Верхнем Ист‐Сайде на Манхэттене. Частично это было обусловлено тем, что Уорхол имел неудачный опыт встречи с, мягко говоря, неадекватным человеком в конце 1960‐х годов (см. ниже), и с тех пор он тщательно охранял свою частную жизнь.
Другой причиной, однако, было абсолютно вышедшее из‐под контроля собирательство: на момент смерти Уорхола в 1987 году его городской дом – двадцать семь комнат на пяти этажах – был настолько забит всякой всячиной, что сам художник (согласно некоторым свидетельствам) мог пользоваться лишь одной спальней и кухней.
(Выскажу то, о чем вы сейчас подумали: а как же ванная?!)
Покушение на Энди Уорхола… и его смерть двадцать лет спустя
В 1966 году психически нездоровая активистка за права женщин по имени Валери Соланас встретилась с Энди Уорхолом и попыталась убедить его спродюсировать пьесу, которую она написала. Отказ Уорхола ошеломил и разочаровал Соланас, которая затаила обиду и начала вынашивать план мести. Два года спустя она его исполнила: 3 июня 1968 года Соланас расстреляла культового художника, в результате чего он оказался в тяжелом состоянии и пережил клиническую смерть. Этот инцидент усилил глубокий страх Энди, уже и так бывшего ипохондриком, перед больницами, врачами и всеми медицинскими процедурами, которых он избегал любой ценой. Есть мнение, что именно нападение Соланас стало причиной настоящей смерти художника в феврале 1987 года в результате острой инфекции желчного пузыря. Некоторые утверждают, что, обратись Уорхол за медицинской помощью раньше, смерти можно было бы избежать.
Факт того, что Энди Уорхол был тем еще любителем хлама и странных коллекций, был тайной при его жизни. Эта крайне частная сторона стала известна публике только после смерти художника, когда известному аукционному дому «Сотбис» было поручено распоряжаться имуществом Уорхола и продавать его с молотка. Бедные работники аукционного дома не знали, что их ждет, когда согласились продать более десяти тысяч отдельных предметов во время «Беспрецедентной барахолки столетия» – так аукцион прозвали из‐за обилия современных и мелких вещей, – занявшей аж десять дней. В ней приняли участие многие знаменитости: Джоан Дидион, Джон Грегори Данн, Дик Кэвитт, Уоррен Битти; для остальных был предусмотрен аукцион только со стоячими местами.
И вот, когда казалось, что «Безумный загашник Энди» уже не переплюнуть, был обнаружен еще один сюрприз.
Среди антиквариата и предметов домашнего обихода, не проданных на аукционе, было много картонных коробок, до краев заполненных абсолютно случайными вещами: вырезками из газет, эскизами, объявлениями о выставках, личными фотографиями, комиксами, рекламными объявлениями, ногтями с пальцев ног, заплесневелой едой, завернутой в салфетки, мертвыми муравьями, высушенной ступней и использованными презервативами (фууу!). Удивляло число этих коробок: их было более шести сотен, разбросанных по всему дому и студии Энди, а также по различным складским помещениям в Нью‐Йорке и Нью‐Джерси. Поначалу эти ящики казались обычными, ничем не связанными коробками с хламом, и лишь позже выяснилось, что во всем этом был смысл. Встречайте: капсулы времени Энди Уорхола.
Начало создания капсул времени совпадает с переездом Энди Уорхола в новый дом и в новую студию в 1974 году.
Ассистенты художника принесли ему несколько качественных картонных коробок, и, укладывая в них вещи, художник заметил, что это не просто картонки из магазина, а самые настоящие архивные короба, способные выдержать проверку временем. Порыв вдохновения – и вот Энди, склонный к сбору вещей, решает использовать эти короба для создания собственного архива, наполняя их всяким хламом, который, как ему казалось в тот момент, нужно сохранить. На Уорхола в этом вопросе оказал влияние его приятель‐драматург Теннесси Уильямс, который, как заметил Энди, «укладывает все в чемодан, а затем отправляет его на склад»; сам Энди пошел еще дальше, задумав график своих капсул времени: заполнять один короб в месяц. Как только ящик заполнялся до предела, художник отправлял его на долгосрочное хранение.
Своими мыслями на этот счет он поделился в книге «Философия Энди Уорхола (от А до Б и обратно)» (2016, издательство «Ад Маргинем», Москва), посоветовав своим читателям следующее:
«Берете один ящик в месяц, складываете в него все подряд и в конце месяца запираете. Затем ставите дату и отправляете его в Джерси. Хорошо, конечно, будет отслеживать его судьбу, но если не получится и ящик потеряется, то ничего страшного – меньше вещей, о которых нужно думать, и меньше нагрузка на голову».
Эти капсулы времени выступали своего рода личным архивом, позволяя художнику сохранять все памятные для него вещи (к которым относилось абсолютно все – пара туфель Кларка Гейбла, пачка рекламных писем, покрытые плесенью фотографии друзей и – куда же без нее! – банка супа Campbell`s, закрытая, но определенно не слишком вкусная после пятидесяти лет хранения). Таким образом Уорхол организовывал свои вещи, не боясь потерять или забыть о них, – хотя не то чтобы он часто обращался к ним после «отправки в Джерси». Иногда, правда, Энди слишком увлекался капсулами, упаковывая в них предметы, все еще необходимые для текущих проектов. Один из сотрудников Уорхола, Винсент Фремонт, заявлял, что документы по сделкам иногда складывались в капсулы без рассмотрения и подписания, после чего работники «Фабрики» могли разыскивать их неделями.
По иронии судьбы, капсулы времени также позволяли Уорхолу забывать.