— Девушка, если не будете входить, освободите, пожалуйста, проход, — вежливо обратилась к Алисе молодая мамаша с ребенком.
— Да, конечно, — Алиса вошла и придержала для женщины тяжелую дверь.
«Любопытно, — думала девушка, садясь в вагон, — лунатизм и паранойя — это следствие одной психиатрической болезни или разных?..»
Дэна она увидела сразу. Он стоял у палатки и с аппетитом уплетал мороженое.
— Привет, Алис! — он поцеловал ее в щеку холодными и немного липкими губами с таким собственническим видом, словно своим поцелуем ставил печать: «Это принадлежит мне».
— Привет! — она попыталась улыбнуться.
Ощущение чужого взгляда давно исчезло, но что-то до сих пор тревожило девушку, и она огляделась, пытаясь отыскать среди равнодушных прохожих источник своего беспокойства, и почти сразу наткнулась на знакомое лицо.
— Глазам своим не верю! Смотрю — наша Алиска. С парнем, и каким симпатичным! Ну, тихоня, не ожидала! — Кошелева говорила почти без остановки, тем не менее успевая улыбаться Дэну, который, похоже, под ее взглядами стал таять, как снег в жаркий весенний день. — А я — Наташа. Мы с этой чудачкой на одном курсе учимся. Но ведь какая скрытная! Но я понимаю, будь у меня такой мальчик, я бы тоже переживала, что отобьют!..
— Дэн, — представился Денис, поправляя полосатый шарф и одергивая черную замшевую куртку.
— Отличное имя! — заулыбалась Кошелева. — А я, представляете, возвращалась из института… Вовсе даже не собиралась сюда. Но на «Октябрьской» вдруг так захотелось выйти на воздух — что прям сил нет! Словно магнитом потянуло. Вышла — и правда, в метро душно, а здесь хорошо, воздух свежий, и тут — вы!
Общение с Наташкой Кошелевой, которую злой рок сегодня уже выставлял своим вестником, вовсе не входило в Алисины планы.
— Наташ, прости, нам некогда, мы погулять собирались, — вклинилась она в короткую паузу и потянула Дэна за рукав. — Пойдем же.
Лицо сокурсницы обиженно вытянулось.
— Вы наверняка в Нескучник! — сказала она так трагически, словно сообщала о крахе Галактики. — А я так люблю это место! Но, увы, совершенно не могу гулять одна. Не могу — и все!..
Намек был прозрачен, как только что отмытое стекло, Алисе даже стало неудобно за Наташку и немного жаль ее: что может быть хуже такой наивной непосредственности? Но она едва поверила своим ушам, когда услышала голос Дэна:
— Ну так присоединяйся к нам, веселее будет.
Алиса бросила на сокурсницу взгляд, намекающий, что той неплохо бы найти какие-то срочные дела и отказаться от любезного предложения. Но Наташка сделала вид, словно ничего не заметила, и обрадованно закричала «Здорово!» так громко, что проходящая мимо женщина недоуменно оглянулась на нее.
Прогулка была испорчена. Они двинулись мимо палаток, к входу в Нескучный сад. Всю дорогу Алиса молчала, зато оба ее спутника оживленно переговаривались.
— Вот вы каждый день ходите в институт, учитесь. А что такое познание? — спрашивал Дэн и тут же отвечал: — Философ, родоначальник немецкой классической философии, Кант говорил о методе критического философствования, сущность которого заключается в исследовании способов познания самого разума; границ, которые может достичь разумом человек. Это и есть познание… Впрочем… — он смутился, — может быть, я путано объясняю, может, вам неинтересно…
— Нет, что ты, очень интересно… свежо… — поспешно уверила Кошелева, шагавшая с другой стороны от Дэна.
Он польщено вспыхнул и продолжил речь.
Алиса уже начинала чувствовать себя так, словно попала в какой-то зверинец. Дэн и Наташа, казалось, вполне довольны друг другом. Алисе вспомнилось, что всякий раз при встречах с Дэном ее охватывало странное ощущение, будто он ждет от нее чего-то. Сначала она думала, что это внимание, может быть, любовь. Но нет, очевидно — только признание, он желает самоутвердиться. И то, как он говорил с ней о Геймане, и как производил впечатление на Алисину маму, рассказывая туристические байки, видимо, взятые из Интернета, потому что тогда Алиса уже догадывалась, что ни туризмом, ни Гейманом он всерьез не интересуется. Все это — материал, чтобы обратить на себя внимание, сделаться значимым.
С этими мыслями девушка немного отстала от увлеченной друг другом парочки. В принципе Наташку она понимала: кажется, у той тоже нелады с личной жизнью. Чем больше она слушала Дэна, тем сильнее уверялась в мысли, что они все равно не остались бы вместе… Но в душе отчего-то поселилась противная сосущая тоска. «И чем Наташка лучше меня? — думала Алиса, мрачно глядя себе под ноги. — У нее волосы жидкие, и зубы кривые, и веснушки… Однако получится, что Дэн меня бросит. И зачем я только дала ему свой телефон, ведь чувствовала же, что ничего путного не выйдет!..»
Тогда, два месяца назад, Алиса так страдала от одиночества, так хотела любви, что готова была полюбить первого, кто обратит на нее внимание.
Первым оказался Денис.
Задумавшись, девушка едва не наткнулась на какое-то препятствие и, подняв взгляд, увидела, что это препятствие — ожидающие ее Дэн и Наташка.
— Ты где застряла? Мы тебя ждем-ждем… — обвиняюще протянула Кошелева.
— Нигде. Извините, ребята, я вспомнила об одном срочном деле. Составлю вам компанию как-нибудь в другой раз, — скороговоркой проговорила Алиса и, отвернувшись, зашагала прочь.
Она думала, что ее догонят, но этого не случилось.
Когда Алиса вышла из метро на своей станции, снова разразился ливень. Еще недавно чистое небо было темно от туч, словно их нагнал сюда злой волшебник. Люди теснились под козырьками остановок, стояли под крышей метро, пережидая буйство стихии. Но Алиса не стала ждать. Затянув потуже воротник куртки, она пошла по улице, перечерченной бурными потоками, не обращая внимания на то, что тут же вымокла до нитки. Погода как нельзя больше соответствовала ее настроению, а на душе было так же мрачно, как и на небе.
«Пусть дождь, — думала она, идя прямо по лужам и не замечая того, как шарахнулись от нее две девицы под веселым красочным зонтиком. — Может быть, простужусь, заболею и умру. Это лучший выход, раз я никому не нужна».
Дождь смывал с лица слезы, он плакал, солидарный с ней во всем, оплакивая даже не столько собственные Алисины неудачи, сколько горькое несовершенство мира — мира, где возможно притворство, равнодушие, предательство и ложь…
«Мы с ним одни на целом свете. Пусть же не кончается дождь», — думала девушка.
4. Неожиданное знакомство
Вопреки самым мрачным предчувствиям Алиса не умерла и даже не заболела. Это было, в конце концов, досадно: ни единого чиха!
Родители, вовсю собирающие чемоданы в Прагу, встревоженно потрогали ее лоб (холодный), но на всякий случай все же сунули подмышку термометр.
Тридцать шесть и один. Горло у ребенка тоже ничуть не красное… Зрачки вроде не расширены… Алиса безвольно сидела на диване, позволяя проделывать с собой любые манипуляции. Мама и папа переглянулись.
— Знаешь, Вить, я остаюсь! Ребенок дороже! — заявила мама, решительным жестом отставляя в сторону чемодан.
— Ты права, Оль! Шли бы они со своими срочными вызовами на… высокие горы, — махнул рукой папа. — Решено! Останемся оба!
— Нет, ты лучше поезжай, — мама настойчиво подтолкнула его к двери. — Мы контракт подписывали. Объяснишь там, почему я приехать не смогла.
— Оль, ну сама подумай, как я там со всем без тебя справлюсь? И здесь ребенку необходимо наше внимание. Мы и без того слишком долго пренебрегали им ради науки.
Алисе надоело, что о ней говорят в третьем лице, к тому же самопожертвование родителей отчего-то вызывало в ней сейчас только раздражение.
— Мам, пап, — сказала она, поднимаясь с дивана. — Не болтайте ерунды. Сами видите, что со мной все в порядке. Я не болею, жива-здорова, — девушка даже помахала руками, словно в подтверждение собственного здоровья и благополучия. — Я уже выросла и могу сама о себе позаботиться. Кстати, а если я вдруг без вас заболею, тоже не останусь без заботы. Вы же знаете бабушку: мигом примчится, обложит подушками, горчичниками и градусниками. В общем, поезжайте себе спокойно, так даже лучше будет.
— Бабушка, как ты знаешь, уже немолода, за ней самой уход требуется, — заметил папа.
— Ага, — скептически хмыкнула Алиса, представив себе сухонькую, но энергичную, взрывоопасную, как килограмм тротила, бабушку, ни минуты не сидящую без дела.
— Эх, ребенок, чего же ты у нас такой слабенький уродился, — уже смиряясь, проговорил папа, гладя Алису по голове. — Я же всегда говорил: нужно закаляться и ходить в горы. Физкультура — это жизнь, а лень…
— Это смерть, — мрачно закончила Алиса любимую папину поговорку.
— Я буду звонить тебе каждый день, — пообещала мама. — Следи за своим здоровьем, одевайся потеплее: весна — очень коварное время, возвращайся домой пораньше и никому не говори, что осталась в квартире одна…
— Да знаю я, знаю. В первый раз, что ли? — отмахнулась Алиса, но в душе отчего-то все же угнездилась тревога.
Ей вдруг снова показалось, что на нее смотрят — пристально, холодно-изучающе, словно на бациллу под микроскопом. Но, разумеется, это был всего лишь обман чувств, потому что смотреть здесь было некому. Девушка осталась в комнате совершенно одна.
Когда родители уехали, Алиса все-таки вздохнула немножечко свободней. Она не видела их обеспокоенных лиц, а значит, не нужно было притворяться. В институте она не была уже несколько дней. После странного случая с рефератом и нелепой прогулки с Дэном она погрузилась в апатию, накрывшую ее с головой, словно тяжелое ватное одеяло. «Все бесполезно», — думала Алиса и, вместо того, чтобы идти в институт, отправлялась бродить по улицам или сидела дома, часто даже без всякого дела, — просто равнодушно пялилась в потолок. Раньше она, твердая хорошистка, и не представляла себе, что будет прогуливать. Но теперь все получилось само собой, и девушка не испытывала ни волнения, ни угрызений совести. «Ну не хочу я сейчас никуда идти и встречаться со знакомыми. Понимаешь? Просто не хочу — и все», — отвечала она Нине, тщетно пытавшейся уговорить подругу вернуться к занятиям.