– Нет, спасибо, – Валик смутился и покраснел.
– Маменькин сынок, да? Так тебя называют.
Валентин от злости и унижения готов был провалиться сквозь землю. Одиннадцать лет он любил эту девочку-женщину, он болел ею, всю ночь он доказывал ей это, а теперь… Теперь он опять маменькин сынок?
– Дай сюда, – Валик зло рванул зеркало из рук.
– Тише, малыш, сладкое рассыпешь, – ядовито улыбнулась Ульяна.
На часах, подаренных Младшему Левину Семьёй с Любовью, в тот день появились первые частицы кокаина.
Глава 22
Цыган сидел в коридоре больницы ни живой, ни мертвый. Белые стены давили на него, как каток, накатывали волнами, шатали, качали и отпускали. Его затошнило. Никогда до этого не тошнило, а тут внезапно мерзость подкатила горлу и он быстро зашёл в туалет. В частной клинике, в центре Москвы туалеты были по несколько на этаж, вместе с душевыми и комнатами отдыха, для уставших родственников в ожидании чуда.
Иван умылся ледяной водой и посмотрел в идеально вымытое зеркало в белой, дизайнерской раме. Никогда в жизни ему не было так противно. Все деньги мира, лучшие доктора Москвы, экстренная помощь не могли спасти их ребёнка, его ребёнка.
Он закрыл глаза, опять и опять прокручивая события последних суток. Валя, его нежная, золотоволосая, маленькая девочка, которую он не уберёг, сейчас лежит под наркозом, а лучший гинеколог с сорокалетним стажем чистит её от замершего плода. Зачем, зачем он позволил ей поехать к своему брату, Валику Левину, который лечился в закрытой клинике от наркомании.
Валентина увидела, как из пышущего здоровьем и красотой, молодого спортивного парня вышла вся жизнь. Где-то в глубине потухшего взгляда Валя увидела своего близкого друга детства, того Валика с которым лепили снежки и забрасывали Вовку, рвали вишни с дерева, купались в реке до синих губ, по очереди бегали в туалет после зелёных абрикосов, которые запивали водой из колонки. Валик стоял, засунув руки в глубокие карманы дорогого, темно-синего брендового халата. Он стал меньше ростом, сутулился и кутался в халат, как-будто постоянно мёрз. Лицо исчезло, вместо него был череп обтянутый кожей и потухшие, желтые белки глаз, растрепанные волосы неопрятно свисали клочьями на лоб и глаза. Жизнь еле теплилась в этом, Богом забытом, проклятом теле.
Увидев брата, Цыган сжал зубы до такого хруста, что Вале показалось у мужа во рту сухарь после салата "Цезарь". Желваки ходили под острыми скулами ходуном, Иван со злости сложил руки в кулаки. Валя держалась до последнего, но увидев лечащегося наркомана, залилась слезами.
Валик с болью усмехнулся и обнял по очереди брата и подругу. Оба с жалостью прижимали к себе сорок пять килограммов, которые мог унести ветер, тонкие руки из под халата белели и были покрыты синяками и спрятанными венами. Запах немытого тела, заброшенного своих хозяином, намекал на полное безразличие паренька к реальности и ужасу происходящего.
– Привет, дорогие молодожены! Как ваш медовый месяц? В море накупались? Да не смотрите так, как на привидение, я уже неделю, как чистый хожу, грёбанные врачи, как НКВД, следят за мной днём и ночью, наблюдали, как я медленно дохну, но я ничего, выжил, – паренёк улыбнулся и присел на лавочку во дворе, руки начали беспорядочно двигаться и шевелить пальцами, поэтому он поспешно спрятал их в карманы.
– Нормально, – промямлила девушка сквозь слезы.
– Брат, ты сошёл с ума? Какого хрена ты творишь? – заорал на него матом Цыган. – Ты что с собой сделал? Ты мать и отца видел? У них через день скорая бывает! Они с Володькой десять лет жизни потеряли, пока тебя на скорой реанимации под клубом откачивали, сердце тебе запускали. Иван замолчал и смахнул горькие слезы. Бессилие сжатых кулаков, которые не могли ударить родного человека, безнадёжность слов, которые не доходили до адресата, разочарование в слабости и в собственной растерянности. Валентина даже не вытирала слез, они просто катились на блузку, юбку, без истерики и всхлипов, нервное истощение организма не имело сил на истерику, а слёз, слёз было вдоволь.
– Валентин, что с тобой? Как это произошло? Почему ты не обратился за помощью ко мне, к Вовке, к отцу?
– Вань, понимаешь, Уля… – тихо произнёс парень. Цыган почернел от злости, услышав это имя. А парень продолжил.
– Все началось на выпускной, больше года назад. Уля не заставляла меня, предложила понюхать кокаин, а я не мог ей отказать. Я люблю её, люблю, понимаешь? Никто её не любит, ни один из её уродов, с которыми она трахается. А я люблю, я буду всегда её любить. – Валентин произнёс это с такой силой, неожиданной энергией, никто не ожидал, что в его мозге ещё есть осознание ревности и борьба за чувства.
– Валь, на нашей свадьбе ты тоже, того, был вмазанным? Как мы пропустили? Родители? Неужели никто не замечал, что с тобой происходит? – Эмоции отступили, и Цыган, как всегда обратился к здравому смыслу и обсуждению проблемы.
– Конечно, был. Но как вы уехали, Уля предложила мне попробовать что-то очень крутое, оказалось, банальный герыч, но подробностей я уже не помню. А потом мы с ней поссорились, она просила денег на очередную дозу, а меня спалил отец с часами. Начался кипишь с врачами, анализами и прочей хренью. Неделю за мной наблюдали его шестерки, следили, докладывали, возили везде. Я потом убедил отца, что я полностью искренен и чист, меня в туалетах подкармливали друзья, оставляли в бачках, но все было под контролем. Потом случилось страшное. Мне написал Серега -гоблин, что за "подкормку" и за Улю, которая брала в долг на мой счёт, я ему торчу восемь кусков. Договорились вечером встретиться в "Гламуре", мне должны были отдать долг за тачку, в прошлом году я помог купить детали Владику на его старый Порш, и он мне торчал два куска, договорились, что вернёт. Я позвонил Ульяне и уговорил её приехать в "Гламур", пообещал денег. Владик отдал только две, он походу тоже торчит Гоблину, Уля кричала на меня, она рассчитывала на деньги, а не на копейки. На моих глазах она обняла какого-то старого хрена и села за его столик. Сначала я хотел набить морду старому хрычу, но потом решил, что сначала попрошу немного в долг у Сереги, приведу себя в порядок и подсяду к ним. Только вот вмажу немножко, совсем чуть-чуть, я же почти слез, да мне бросить раз плюнуть. Я попросил Серегу-гоблина дать взаймы, он категорически отказался, только после возврата остальных шести баксов. Но потом сказал, что у него есть более дешевая штука, практически герыч, только с добавками, эффект практически тот же, только может немного подташнивать, но меня ломало уже конкретно, поэтому мне было не до тошноты.
Вот так я оказался здесь, ребят, без друзей и Ули, с церберами, круглосуточно промывающими мне кишки и вены. – Валик закончил свой рассказ и усмехнулся.
Глава 23
Поручив жену заботам Сони и Владимира, Цыган сел в свой гелик под воротами частной клиники и громко выругался. Он ударил по рулю, а потом нажал на газ и ворвался в поток автомобилей. Несколько машин испуганно отшатнулись, сбавили скорость и уступили дорогу.
Поднимаясь в новостройку на Кутузовском, он вынул пистолет и несколько раз выстрелил в хороший, но китайский замок. Дверь жалобно скрипнула, а три остальных на лестничной площадке, остались безмолвными. Соседи предпочитали не вмешиваться.
– Ба. Кто это шумит? – с насмешкой ответил, сидящий на кухне, наркоторговец, потихоньку превращающийся в нарка.
Серёга-гоблин, он же Серж Асланович Ибрагимов, 1974 года рождения, дважды осуждён условно в 1995 и 1997 гг., за хранение и распространение психотропных средств, наркотических веществ, наезд на пешехода в состоянии алкогольного и наркотического опьянения, лишён прав на два года, выпущен под залог и подписку о невыезде. В 1998-1999 гг., состоял в криминальной группировке, был взят с поличным, с крупной партией героина на территории престижнейшего ВУЗа Москвы, был обвинён в хранении и распространении, но в суде вина не была доказана, поскольку у обвинения пропал главный свидетель. Обвиняемого отпустили прямо в зале суда, а свидетеля до сих пор не нашли.
– Цыган, цыганёнок, я тебя к себе домой не приглашал, не нарушай законы моего кавказского гостеприимства.
Цыган кошачьими шагами подошёл к хозяину квартиры и бесшумно ударил его по кисти правой руки короткой стальной палкой.
– Во-первых, я тебе, сука, не Цыганёнок, а Иван Иванович Цыганков.
Во-вторых, не кавказец ты, а долбаный нарк. В-третьих, не тем бизнесом ты занимаешься, тварь.
Иван присел над повалившимся кулем и методично наносил удары. Под наркоторговцем появилась небольшая лужа крови и большая лужа мочи, он уже отключился после третьего удара, а Иван все бил и бил, пока палка из стали не стала скользкой и перестала наносить рубящие удары, а просто мяла человеческое тело и вздымала кровавые фонтанчики брызг Ивану в лицо.
Шестым чувством Цыган почуял, что сзади кто-то стоит, молниеносно отпрыгнув в сторону, он отшатнулся от свистящего в воздухе лезвия топора. Ещё двое стояли в коридоре с ножами.
Цыган выхватил пистолет и стрельнул первому в бедро. Видимо, под звериной дозой наркоты, остальные два не испугавшись пистолета, кинулись, как пушечное мясо, прямо Ивана. Пистолет выскользнул из рук, Иван схватил первого за руку и выбил нож, второй целился остриём прямо в лицо. Закрываясь первым, как щитом, Иван пытался отвлечь внимание и поднять пистолет. Секундная пауза и Цыган кидает первого, на второго нападающего. Не ожидая, что это будет напарник, второй со всего размаху всаживает лезвие прямо в своего же. Цыган хватает пистолет и стреляет ему в пах.
Немедленно вызвав Лёву Каца на место побоища, Цыган давал показания доблестной милиции. Верный адвокат семьи объяснил, что бандиты напали на Ивана Ивановича Цыганкова и это была самозащита. Честно говоря, опера удовлетворенно записывали показания, поскольку знали, что сегодня несколькими ублюдками стало меньше, а превращённые в инвалидов отморозки, больше не будут сбивать на тротуарах людей и торговать наркотиками. Лёва Кац внимательно прочитал показания, убедился, что Цыган ни коим образом не запятнан в этой истории и не будет привлечён к ответственности. Пока скорая