— Господи! — воскликнул Савелий. — Да Я просто не помню ее! Как вы не можете меня понять?!
— Как это не помнишь? — удивился тот.
— Если бы я знал… — вздохнул Савелий. — Помню только, что сегодня утром очнулся в каком-то подвале. Кругом кромешная тьма, мне даже показалось, что я проснулся в аду… Часа два ходил по каким-то комнатам, лестницам, пока не наткнулся на выход! Как я там очутился? Кто я? Где живу? Ничего не помню.
— Даже имени не помнишь? А как же Кларк? Ты же так назвался в камере, не правда ли?
— Я и сам не знаю, почему назвал это имя… — Савелий скривился и пожал плечами.
— Видишь, имя вспомнил, теперь вспомни и фамилию, — ласково проговорил сержант. — А то сам же говорил, что мой напарник сумасшедший: придет и станет руки распускать. Он у нас такой, имей в виду. Зачем тебе это все?
— Не надо! — искренне кивнул Савелий.
— Ну и?
— Рембрандт? — решил Савелий хотя бы поиздеваться над своими мучителями.
— Вот видишь: можно же все решить по-хорошему! — ласково улыбнулся тот, но потом наморщил лоб: видно, в его мозгах что-то промелькнуло. — Странно: мне кажется, я уже где-то эту фамилию слышал… Рембрандт… Рембрандт… — задумчиво проговорил он и вдруг воскликнул: — Слушай, а не тебя ли я арестовал за драку в прошлом году?
— Я ведь тебе уже сказал, сержант: ничего не помню! — решительно заявил Савелий.
— Ну, хорошо-хорошо! — тут же замахал руками сержант, боясь испортить то, чего, по его мнению, ему удалось достичь, и вытащил из стола бланк. — Итак, запишем: Фамилия, имя: КЛАРК РЕМБРАНДТ… ГДЕ ЖИВЕТ, НЕ ЗНАЕТ… Где работаешь?
— Не помню!
— НИГДЕ НЕ РАБОТАЕТ… Вы поняли, в чем вас обвиняют?
— Да!
— Так и запишем: ВИНУ СВОЮ ПРИЗНАЕТ… Вам нужен адвокат?
— А что это даст?
— Скорее всего, ничего, — усмехнулся сержант.
— Тогда не нужен…
— ОТ АДВОКАТА ЗАДЕРЖАННЫЙ ОТКАЗАЛСЯ… Отлично!.. Откуда у вас героин?
— Не знаю!
— НА ВОПРОС: «ОТКУДА У НЕГО ГЕРОИН?» — ОТВЕЧАТЬ ОТКАЗАЛСЯ, — спокойно проговорил сержант и внес в протокол эти слова. — Очень хорошо! Распишитесь здесь…
— А что это?
— Протокол допроса!
— А как я могу расписаться, если я не помню своей фамилии!
— Как хочешь! НА ПРОСЬБУ РАСПИСАТЬСЯ ЗАДЕРЖАННЫЙ ОТВЕТИЛ ОТКАЗОМ,
— невозмутимо заметил сержант, расписался сам и вновь посмотрел на Савелия уже с нескрываемым недоверием. — Сейчас вас отведут к судье, который и решит, что с вами делать.
— А что, может и суд назначить?
— А ты как думал? Может быть, ты хотел, чтобы за наркотики тебе денежный приз дали? — ехидно спросил сержант.
— А могут меня под залог выпустить? — не обращая внимания на колкости сержанта, спросил Савелий.
— О, извините, ваша светлость! Мы и не знали, что смели себе позволить задержать богатого человека! — Коп ощерился и с серьезной миной добавил: — Сомнительно, что твоих трех долларов хватит для освобождения под залог!
— А какова может быть сумма залога?
— Это судья будет решать, но уверен, что отсчет нужно начинать с десяти тысяч баксов, не менее. Тем более что ты не поставил свою подпись под протоколом: этого судьи нашего участка очень не любят! Ладно, бывай! — Он встал и быстро направился к выходу.
«Да, Савелий, если этот сержант не врет, то ты здорово влип!» — промелькнуло в голове у Савелия.
Он никак не мог взять в толк, кому понадобилось подставлять его, да еще с подброшенными наркотиками. Конечно, ни о какой проверке здесь и речи быть не могло. Может быть, его просто с кем-то перепутали? Если это так — он сам себе навредил, не рассказав правды. Но если это все-таки проверка? Нет, рисковать он не имеет права ни в коем случае! Будь что будет! Савелий криво улыбнулся: теперь у него будет возможность сравнить российскую тюрьму с американской. Слабоватое, однако, утешение…
— Что ж, благодарю за службу: классно ты его раскрутил, Лео! — Комиссар покровительственно похлопал сержанта по плечу. — Теперь, если он судье заявит, что не помнит своего имени, а дежурит сегодня судья Хардворд, который любое неосторожное слово считает неуважением к суду,
— усмехнулся и хитро прищурился Уайт, — эта путаница ему дорого обойдется! И я буду очень удивлен, если судья не отправит его за решетку уже только за одно это! Отличная работа, парни? Далее я уж сам продумаю, как с ним поступить. Ну что так долго за ним не идут?
— Так за ним уже приходили: я и должен его отвести! — виновато бросил Рауль.
— Так веди! Не хватало, чтобы Хардворд и тебя зацепил в придачу. Полюбезнее с ним!
— Слушаюсь, Комиссар!
Когда Савелия ввели в комнату дежурного судьи, тот допрашивал человека, задержанного за неправильную парковку. Быстро пробежав глазами протокол, судья Хардворд убедился, что в остальном его клиент перед законом чист, и вынес постановление: штраф — двести пятьдесят долларов.
— Следующий!
— Сержант Стрингфельд, ваша честь! — пробасил сержант, протягивая судье протокол допроса и две объяснительные.
— Почему только сейчас подаете документы? — строго спросил Хардворд.
— Извините, ваша честь: не хотел отрывать вас от работы, — льстиво и чуть виновато ответил коп.
У судьи Хардворда было хорошее настроение. Он было хотел наказать этого нерасторопного верзилу, но тот смотрел так преданно… И судья милостиво процедил:
— В следующий раз не принесете документы до начала заседания — не приму. Будете дожидаться следующего дня!
— Да, ваша честь!
— В чем обвиняется… этот, как его?
— Кларк Рембрандт, ваша честь!
— А почему не Кларк Пикассо? — с усмешкой съязвил Хардворд, но тут же стер улыбку с лица. — Здесь нет документов о личности задержанного.
— Простите, ваша честь, но в протоколе указано: он отказывается говорить, где…
— Это мне и без вас ясно: читать я умею! — оборвал судья. — Как это он ни разу не задерживался?
— Ни разу, ваша честь! — пожал плечами сержант.
— Очень интересно! — Судья Хардворд повернулся к Савелию: — Задержанный, почему вы отказались подписать протокол допроса?
— Так я не знаю, кто я. Как я могу подписываться? — пояснил Савелий.
— Вы хотите сказать, что ваша фамилия не Рембрандт?
— Не знаю, сэр! — с глуповатой улыбкой ответил Савелий.
— Не сэр, а господин судья или ваша честь. Так обращаются ко мне, судье Хардворду!
— Хорошо, господин судья! — Савелий безропотно кивнул и повторил еще раз: — Я не знаю, господин судья!
— Почему вы отказались от адвоката? — Настроение у судьи падало. Этот парень явно водил его за нос.
— А зачем он мне, если я ни в чем не виноват, господин судья? — Савелий снова чуть улыбнулся в знак искренности, но именно эта улыбка и вывела Хардворда из себя.
— Вы еще скажете, что вы святой! — Он повысил голос. — Он не виноват! У него обнаруживают несколько граммов кокаина, а он не виноват!
— Я не знаю, откуда он у меня: мне он не принадлежит, госполин судья! — спокойно возразил Савелий.
— Отлично! — хмыкнул тот. — Ну хоть бы один задержанный с поличным признался, что найденный у него наркотик принадлежит ему! Хоть бы один!
Вдруг Савелия осенило. Он задрал рукав:
— Да вы взгляните, господин судья! Если бы я был наркоманом, то имел бы проколотые вены, не так ли?!
— Так вы, значит, не наркоман? А я-то думал, что вы наркоман и поэтому не помните своей фамилии! Даже пожалеть вас захотелось! — Хардворд явно издевался. — Выходит, вы не наркоман, а продавец! Значит, вы не хотите назвать свою фамилию… — Он не спрашивал, а утверждал, причем уже громовым голосом.
— Не не хочу, а… — начал Савелий, но Хардворд перебил:
— Слова я вам не давал! Вы проявили самое настоящее неуважение к суду, а поэтому я приговариваю вас к содержанию в тюрьме Райкерс-Айленд до того времени, пока вы не вспомните свою фамилию! После чего вы будете привлечены к суду по статье четыреста девяносто седьмой Уголовного кодекса Соединенных Штатов Америки. Во время ваших воспоминаний вы будете числиться, коль скоро вам так захотелось, под фамилией Рембрандт! Заседание окончено! — Хардворд встал и направился в свой кабинет.
— Пошли, Рембрандт! — усмехнулся довольный сержант.
Савелия ввели в другую камеру, ничем не отличающуюся от первой, но в ней, правда, никого не было. Он сел на скамейку и устало прикрыл глаза. Как ни странно, он был доволен решением судьи: по крайней мере, его не осудили и пока есть время продумать дальнейшие действия. Он вдруг вспомнил глаза сержанта, когда судья зачитывал свое решение. Этот сержант словно бы имел какую-то личную заинтересованность в том, чтобы Савелия отправили в тюрьму. Бред какой-то! Да он впервые его видит. Неужели это все подстроено? И его никто и не собирается судить, а просто на время изолировали? Но зачем? Кому он мешает? Что должно произойти за то время, пока он будет изолирован? Он ничего не понимал. Не могли копы знать, что у него не окажется документов, что он захочет назваться чужим именем. Нет, тут явно что-то не так… Савелий задумался…
Эту ночь Розочка спала беспокойно. Ее преследовали кошмары. Из университета она вернулась около пяти вечера. Еще вспоминая интересную лекцию профессора, она, переодевшись в купальник и накинув на плечи махровый халат, спустилась в бассейн. На улице было довольно прохладно: температура опустилась до минус четырех. А в крытом бассейне было тепло, и вода напоминала парное молоко. Сбросив халат на плетеный лежак, Розочка собрала волосы в пучок и нырнула.
Ей очень нравилось плавать одной: во-первых, именно здесь, у этого самого бассейна, ее впервые (хотя и во сне — ну и что?) поцеловал Савелий. Во-вторых, в одиночестве и комфорте приятно было о нем думать. Она продолжала жить воспоминаниями о той единственной встрече в день экзамена. Стоило ей вспомнить о прикосновениях Савелия, как сразу же по всему телу пробегала дрожь, и ее всю охватывало прекрасное и незнакомое волнение.
Какой же он милый! Звонит и молча слушает ее трепотню. Как это трогательно! Значит, тоже волнуется за нее, переживает. Интересно, как он оказался в Нью-Йорке? Если бы Савелий приехал сюда только из-за нее, он бы просто пришел. Значит, есть что-то такое, ради чего ему пришлось сменить не только свои данные, но и внешность. Господи, а что, если ему грозит опасность? Что, если с ним что-нибудь случится? Господи, не допусти! Как ей тогда жить?