— Люся, хватит выдумывать, звони…
Аня была возле дома уже через полчаса. Вместе с ней приехал встревоженный Ясин, но вот Максима с ними не было.
— Да… понимаете, вчера у нас с Ясиным… ну… в общем, мы с ним решили, что нам лучше жить вместе, — торопливо рассказывала она Василисе и Люсе. — Я, конечно же, сразу Максиму давай звонить, ну вроде бы рассказала, что мы его в субботу забираем.
— А он как? — не могла успокоиться Василиса.
— Да нормально он! — всхлипнула Аня. — Еще спросил — какая у него машина, какой марки. А я… а я откуда знаю! Ну… потом с ним сам Филипп по телефону поговорил…
— Может быть, Филипп чем обидел? — осторожно предположила Люся.
— Да ну, нет, — не согласилась Аня. — Я даже слышала, как Ясин смеялся… уж не знаю, чем там его Максим рассмешил. Нет… ничего плохого он ему не сказал. Да он и не может ничего плохого сказать… он детей любит. Господи, ну что ж делать?
— Что делать… в милицию вам надо звонить, — вздохнула Василиса. — И прямо на все рычаги нажимай. А я… я на свой рычаг нажму. Что ж я, зря столько лет возле его кровати просидела?
Аня уехала с Филиппом в милицию, так, они посчитали, выйдет быстрее.
А Люся уставилась на Василису и тихо спросила:
— Ну и чего думаешь?
— Он это… — прошептала Вася. — Ленечка, чтоб ему ни дна ни покрышки…
— Максим ни с кем бы из чужих не пошел, он же большой, в шестом классе уже. А Ленечка… что ж, как с ним не пойти, он же у них учителем в школе был… Я тоже думаю — Ленечка это… Только…
— Нечего раздумывать, — решительно развернулась Василиса в сторону милиции. — Не сумели мы сами этого Ленечку отыскать, надо к сыночку на поклон, хватит, доигрались уже — мальчишку стащил!
— К Пашке пойдешь?
— Ну а куда еще… — вздохнула Василиса. Потом жалостливо взглянула на подругу. — Пойдем вместе, а? С тобой он на меня не так орать будет.
— Да чего ж не так… точно так же… но пойдем вместе…
Они прошли через пропускную систему без преград — и Люсю, и Василису уже давненько знал в лицо каждый работник.
— Теть Вася! К сыночку, что ли? — кричали хохочущие парни.
— К нему, родимому, — качала головой Василиса.
— Если ругаться станет — кричите, поможем, — радовались парни.
— Если станет ругаться — сами прибегайте, вы ж услышите, мой сынок в эмоциях не стесняется…
Пашка сидел за огромным столом орехового цвета и наслаждался новой офисной мебелью, которая попала к нему в кабинет неизвестно каким ветром.
— О! Мама! А ты чего такая? — поднялся навстречу матери Павел. — Бледная какая-то… нездоровится?
— Паша… у нас человек пропал… — проговорила Василиса. — Он… понимаешь, он не то чтобы сильно пропал, просто он… ну как бы это сказать…
— Да удрал он, как тут сказать еще… — подсказала Люся и встала подальше от Пашки на всякий случай.
— Да… удрал. Мы стали расследовать убийство… подошли слишком близко, вот он взял и… удрал, — тихонько говорила Василиса про пропажу Ленечки. Про то, что потерялся Максим, Вася даже боялась заикнуться. Аня сама заявление принесет. Да еще и с Ясиным они. А если найдут Ленечку, то и Максима с ним обнаружат. Так они думали.
— Понятно-о… — протянул Пашка. — Доигрались, значит…
— Ну как ты можешь, Паша?! — не удержалась Люся. — Ну вспомни, сколько мы преступлений раскрыли! Сколько преступников поймали! Между прочим, наша подружка Машенька вам помогла гораздо меньше нас, а вы ей такие дифирамбы поете! А нам… а нас все время как только не костеришь!
— Да, — поддакнула Василиса. — И еще чуть что — сразу внучек!
— Да! Как будто мы когда отказываемся!
— И еще ругается всегда, как будто мы вредители какие-то!
— Да ладно вам, — по-доброму отмахнулся Пашка. — Что там с человеком-то?
Василиса сразу оживилась.
— Паш, значит, его зовут Леонид Эдуардович Камушкин, он трудовиком в здешней школе у ребят. На вид ему…
Отчего-то Пашка совсем не слушал, что ему говорит мать. Он медленно поднялся и полез в новый красивый шкаф. Долго там ковырялся, а потом вытащил фотографию.
— Этот? Он не потерялся мама, он погиб…
Василиса подошла к столу и замерла — на фотографии был уже не Ленечка, а просто тело.
— Паша… а где вы его?
Люся тоже посмотрела и тихонько всхлипнула.
— Совершенно случайно нашли… и не мы обнаружили. Товарищи какие-то, без определенного места жительства…
— Бомжи, да?
— Ну да, решили себе полянку очистить, чтобы картошку высаживать, представляешь, какой сознательный бомж пошел? Ну и… очистили…
— А где это?
— Вот тут, не слишком далеко… возле первых дач.
— А… а где же Максим? — все же не удержалась Люся.
— Не понял… — насторожился Пашка. — А Максим здесь при чем?
— Мы просто… мы думали, что это Ленечка Максима увел…
Пашка прошел к себе за кресло.
— Нет, не смог этого ваш Ленечка сделать. Он уже около недели как погиб.
— А Эльвире сказали? — вылезла Василиса.
— Родным говорили, — кивнул Пашка. — Во всяком случае, мать знает.
— Знает? — вытаращила глаза Василиса. — И вот так…
— Брак… — прошептала Люся.
— Ладно, мам, я, может, вечером зайду… — поцарапал за ухом Пашка и уткнулся в бумаги.
Люся и Василиса вышли из кабинета, боясь даже посмотреть друг на друга.
— Ну что? Как ей будем говорить? — первой спросила Люся.
— А может, не надо, а? — слабо пискнула Василиса. — Ну пусть он вроде как для нее живой, а? Она его ждать будет, а?
Люся прошла по краешку обледеневшей лужи.
— Вася, ну… не могу, как-то… не по-человечески это… Надо же, чтобы к этому Ленечке кто-то на могилку ходил… ну, может, он преступник, а все равно — вдруг он перед самой смертью одумался, а? И еще — умерших же простить надо, вот Эльвира и простит… Надо ей сказать… ты скажешь?
Говорить пришлось Василисе. Уж как не хотелось, как не моглось, а не получилось спихнуть эдакое дело на кого-то другого. Да и на кого спихнешь — на Люсю?
Вообще-то и пусть бы сказала Люся, но…
— Люсенька!! Люся!! — возник возле самого подъезда преданный Таракашин. — А я тебя жду-жду!
Василиса вздохнула — у Люси свой крест, и надо ее отпустить. Ей с этим крестом еще неизвестно сколько маяться. Вот чего, спрашивается, сегодня притащился?
А Таракашин между тем выпячивал грудь колесом, задирал глаза к небу и всячески подчеркивал свою значимость.
— Люсенька! Я устроился на работу! И теперь буду выправлять себе паспорт! Люся! Но… Люся, ну послушай же меня!! Люся! Ты мне должна дать ваш этот костюм, ну помнишь, который поп! Мы еще тогда вместе в самодеятельности выступали. Я попа-то играл, очень смешно. Помнишь?
— Какой тебе поп? Зачем? Тебе-то зачем поп? — не понимала, о чем ее просит бывший возлюбленный, Люся.
— Люся! Мне надо!
— Да бери что хочешь!!!
Василиса посмотрела, как громогласная чета направилась в подъезд, и поспешила за ними. Только она шла не к себе домой.
— Васенька! — распахнула двери Эльвира. — А чего ты какая-то бледненькая?
И соседка стала пристально вглядываться в лицо соседки.
— Вася… ты что-то хочешь мне сказать? — вдруг догадалась Эльвира. — Что, Вася? Говори, я выдержу все…
— Эльвира Арнольдовна… — трудно начала Василиса. — Эльвира… Лени уже нет.
— Ка… как это нет? — раскрыла огромные беззащитные глаза Эльвира, и Василиса вдруг увидела, что они небесно-голубого цвета.
Удивительно — разве такие глаза бывают?
— Васенька… погоди… что… откуда ты знаешь?
— Мне Паша сказал. Он погиб, и его нашли бомжи.
— Бомжи…
И тут Эльвире стало плохо. Василиса отчетливо увидела, как побледнело лицо соседки, но она все еще старалась держаться. Эльвира сама, без посторонней помощи, добралась до аптечки, набрала ампулу и… и больше Василиса ничего не видела…
Глава 7 Тили-тили-тесто, среди нас невеста!
Она очнулась в каком-то большом гараже. Ужасно болели руки и почему-то голова.
— И где это я? — неизвестно кого тихо спросила Василиса.
— У друзей, — фыркнула Эльвира.
Василиса ее едва увидела, как сразу же поняла — ни к каким друзьям Эльвира теперь не относится. Пухлая большая женщина сидела в плетеном кресле, щелкала семечки, а недалеко от нее на грязном матрасе валялся Максим со связанными руками.
— Ты бы хоть мальчишку-то отпустила бы, — сверкнула глазами Василиса.
— Ага! И чего? Куда я потом? Он же меня с поторохами сдаст! Нет, придется его как и Ленечку. Вот, Васька, никогда не вставай на путь преступления! Одно убийство тянет за собой другое, потом начинаешь метаться, паниковать и таких дров наломаешь, что мама дорогая!
— Ты-то, похоже, уже наломала? — фыркнула Василиса. — Вот и остановись, отпусти мальчишку.
— Теть Вася, да не отпустит она, — вдруг проговорил Максим как-то по-взрослому спокойно и отрешенно. — Я же видел, как она вас колола. У нее находился тогда.
— Ну… мало ли чего, я ж живая, — дернула плечом Василиса.
— Жизнь — дело поправимое, — гоготнула Эльвира. — Ты мне давай парня не тормоши! Лежит он — пусть себе лежит! Ишь, одыбалась! Помалкивайте! А то вы тут неизвестно до чего договориться можете! — рявкнула Эльвира и пнула изо всей силы мальчишку в бок носком сапога.
Василиса пошевелила руками и поняла, отчего они болели, — руки были крепко стянуты веревкой.
— Еще раз парня тронешь — убью… прошипела Василиса.
— А как? Ну скажи — как? Ручки-то у тебя — тю-тю!! — И дебелая Эльвира стала скакать перед Василисой, будто пьяная обезьяна.
— Чего ты морду воротишь, а? Смотреть не хочешь, да? А ты смотри!! Глянь, как я над парнем твоим…
И она еще раз пнула мальчонку.
— Для этого большого ума не надо… — буркнула Василиса. — Ты лучше расскажи, зачем устроила весь этот маскарад? Для чего?
— О-о-о! Это долгая история! — снова уселась Эльвира в кресло, а Василиса успокоилась, что она хоть отстала от Максима.
— Понимаешь… здесь ведь с чего все начиналось… — хрюкнула Эльвира. — Ты думаешь, это вы Аньке хахаля нашли, да? Такого классного, всего в шоколаде, нашли, да? Вы, да? Да фигня все это!! Филька — это ж брат мой. Усыновленный! Упырь, кровопивец… — прорычала Эльвира, и глаза ее налились злобой. — Я это Аньке подсунула такого хахаля. А все для чего? Чтоб он у меня на глазах все время был. Анька, она ж дура простодырая — язык что помело… Все разболтает! А мне того и надо! И вот с этого все началось-то…