Еляна встала пораньше. У деревни не было никакого сообщения с Рязанью, кроме личного транспорта. Машиной она не обзавелась: живя в Москве, так и не сдала на права, хотя отец уговаривал, а тут и негде было сдавать, хотя машина была очень нужна. Подумала, что со временем решит этот вопрос.
Позавтракала, навела красоту, сделала лёгкий макияж, надела любимое платье. Его Витя подарил ей на годовщину их знакомства в той самой пробке на Таганке, с которой и началось её счастье и одновременно несчастье. У него денег тогда не было совсем. Откуда он это платье взял, так и осталось загадкой. Шло оно ей необыкновенно! Кремовый крепдешин с мелкими полевыми цветочками, вырез обрамлён тройными рюшами разной ширины, по фигуре сидело как влитое.
«Ты словно статуэтка в нём», – говорил Витя, прижимая её к себе.
Она глянула в зеркало и еле сдержала слёзы. Глубоко вздохнула, погрозила себе пальцем, накрасила губы и пошла звонить диспетчеру такси.
До Рязани было около семидесяти километров. Таксисты из большого соседнего села Аляново, что в тридцати километрах от них, зарабатывали доставкой жителей, продуктов, стройматериалов из Головачёва и обратно. В Аляново можно было уже пересесть на автобус и добраться до города, но Еляна собиралась поехать на такси сразу в Рязань. Пусть дороже, но комфортнее, не так уж и часто она ездит.
Таксисты в Аляново объединились и создали частную компанию по перевозкам. Звонишь диспетчеру, заказываешь – и к определённому времени тебя ждёт машина. Она уже знала многих водителей в лицо, ездила с ними за продуктами и хозяйственными товарами. Диспетчером была Ира, жена идейного организатора таких упорядоченных перевозок.
Вся эта система бесперебойно работала с весны до глубокой осени, обеспечивая доход семьям водителей и сообщение между деревней, ближайшими СНТ и селом. Зимой почти никто не ездил, в дождь тоже было невозможно выехать, дороги отвратительные.
– Ира, мне бы машину сегодня часов на двенадцать, до Рязани.
– Хорошо, конечно. Ты надолго туда? Тебя там ждать?
– Если можно, то пусть подождёт. Я часа на четыре и обратно.
– Договорились. Я к тебе Сергея пришлю. У него машина повыше и помощнее. Второй день ливень собирается, а то застрянете ещё на ваших-то дорогах.
– Ладно. Жду тогда к двенадцати. Он пусть к дому подъезжает, а то у меня вещи.
Еляна уже не раз ездила с Сергеем. Он был примерно её ровесником, тоже недавно вернулся в своё село, только из Рязани. По молодости уехал, а теперь решил, что в своём доме лучше жить, чем в городской квартире, а тут и заработок есть, и дом хороший у родителей. Ей казалось, что он с ней заигрывает. Очень уж пах одеколоном и балагурил, когда её вёз. А что, может, и так… Почему бы и нет?
Еляна ходила по дому в поисках сумочки, которую куда-то задевала, а она идеально подходила к этому платью и коралловым босоножкам. Боже, какой же всё-таки большой дом у бабули – заблудишься. Как тяжело ей было отапливать его зимой. А вот если бы Витя и Раиса Николаевна были с ней – всем бы места хватило, да ещё и ребятишкам…
«Опять ты начинаешь?! – одёрнула она себя. – Какой Витя? Вон, иди на Серёгу засматривайся, дурында! Выбрось уже его из головы, сколько можно!» – мысленно отчитала сама себя Еляна. Сумочку нашла, работы в тубус уложила, вышла во двор ждать Серёгу на его большом чёрном джипе.
Виктор с Кристьяном погуляли по Рязанскому кремлю, зашли в музей, как планировали. Там оказалось закрыто. Был выходной накануне Дня России, все сотрудники вместе с руководством занимались организацией празднования и концерта. Но им повезло встретить разговорчивого вахтёра Михаила Семёновича, который впустил их в музей, несмотря на выходной, и с удовольствием поведал историю края, рассказал про деревню Головачёво, которая очень подходила под описание родового гнезда матери Кристьяна. Тот, в свою очередь, подробно расспрашивал, что и как, а Михаил Семёнович, обретя благодарного слушателя, вспоминал всё больше подробностей.
– А далеко до этой деревни?
– Да нет, километров семьдесят. Сейчас дороги сухие, можно быстро доехать.
– Ну что, Витя, поедем? Я фотографии сделаю, матери покажу.
Пока они разговаривали, Виктор ходил по музею. В одном из залов была выставка работ местных художников. Ему на глаза попались очень знакомые картины – невероятной красоты птицы, нарисованные в особой авторской манере, с женскими лицами и загадочными шляпами. Птички будто отталкивались лапками в узорчатых сапожках от земли перед полётом и взирали на него своими бездонными глазами. Это же были Елянины картины! Он сразу узнал! Как они могли тут оказаться?
– Михаил Семёнович, а чьи это у вас тут рисунки висят?
– О, это у нас, знаете ли, художница из Москвы поселилась. И зачем только молодая женщина в нашу глушь забралась – ума не приложу. Зато картины её теперь радуют всех. Мне самому если грустно, настроения нет, иду в тот зал и рассматриваю. Вам тоже понравились птицы?
– Да, птицы удивительные! А зовут её как? – Виктор никак не мог поверить, что может быть такое совпадение.
– И имя-то у неё чудное, такое же, как и птицы, – Еляна, никогда такого не слышал.
Витя стоял в изумлении. Он дотронулся рукой до картины, и во взгляде птицы ему почудился удивлённый взгляд Еляны. Виктор увидел искорки, которые прятались и разгорались в её глазах, когда она вдруг вспыхивала своей невероятной улыбкой, раскрывающейся, как волшебный цветок. Вспомнил, как она смотрела на него. Ему нравилось то, что она видела – его, каким его не знал и не видел никто, кроме неё.
– А где она живёт?
– Так в Головачёво и живёт, я же вам сейчас рассказывал. Вы только аккуратно езжайте, там дорога отвратительная, одни ямы, одна даже с человеческий рост есть.
Дорога действительно оказалась хуже некуда. А Витя хотел не ехать, а лететь. Всё встало на свои места, как-то сразу сложилось, как будто для собираемого им пазла своей жизни не хватало именно этого вахтёра, Рязани и её, Еляниных, невероятных птиц с живыми глазами, в которых отражался он и её любовь к нему. Эта неровная дорога была последним препятствием перед встречей с ней. В этот момент он не думал о том, что, может быть, её там нет, что она уехала в Москву, что она уже не одна. Ничего не могло помешать, даже Перевёртыш со своими пророческими грустными глазами не мог его остановить – Виктор ехал к ней.
Деятельная натура проявляется во всём. Вот зачем она в светлом крепдешиновом платье полезла прореживать редиску? Кто её заставлял? Теперь пятно от зелени останется. Вот несклепистая!
Услышав сигнал подъехавшей машины, она пошла к летнему рукомойнику, сполоснула руки, чтобы всей не перемазаться. Подхватила сумочку и тубус, заперла калитку и шагнула в сторону припарковавшегося джипа. Серёга вышел из машины, зашёл с пассажирской стороны и галантно открыл перед ней дверцу – её обдало запахом его парфюма, что, учитывая полуденную жару, выглядело смешно. «Точно кадрится!» – подумала она.
– Привет, Серёжа!
В этот момент на шею Серёги сел приличного размера овод, которого он не замечал, будучи увлечённым Еляной, созерцанием своей неотразимости и важности момента. Она же среагировала быстро. Сергей был гораздо выше её, ей пришлось потянуться, встать на цыпочки и легонько шлёпнуть его по шее, отгоняя злостное насекомое. Потеряв равновесие, она практически упала к нему в объятия.
Приятели добрались до деревни достаточно быстро, несмотря на плохую дорогу. Витя гнал как сумасшедший, Кристьян даже предлагал сменить его за рулём, видя, как тот взволнован. В деревню въехали, а куда дальше – неизвестно. По дороге попался старик, спросили, где живёт Еляна, художница.
– Художницу не знаю, а вот внучка Марфы Семёновны, покойницы, та, что из Москвы приехала и зимовала с нами, вон там живёт, на краю деревни.
Витя остановился за два дома до указанного стариком. Вышел из машины, чуть прошёл вперёд, в сторону леса. Дом Еляны стоял чуть в низине, с пригорка было хорошо видно чёрный джип, мужчину и женщину в очень знакомом бежевом крепдешиновом платье, обнимающихся около калитки. Женщина смеялась. Мужчина взял у неё сумочку, галантно открыл пассажирскую дверь, дождался, когда она сядет, обошёл машину с другой стороны, сел за руль и поехал, свернув на соседнюю улицу и объехав дом со стороны леса – там дорога была получше.
На обратном пути за руль сел Кристьян. Виктор был просто не в состоянии ехать. Перед глазами стояла эта картина – как он её нашёл, преодолел свою трусость, примчался к ней и… увидел её в объятиях другого. Почему он, идиот, был уверен, что она одна и ждёт его после всего того, что он сделал с их отношениями? В Самару уже, конечно, не поехали, он извинился перед приятелем, попросил его понять.
Раиса Николаевна не узнавала сына. Друг Вити сказал, что дальше они решили не ехать и вернулись. Так что же там такое случилось, в этой Рязани, что сын вернулся совершенно убитый морально? Мать знала своего Витю. Сразу допытываться нельзя. Когда отойдёт, сам расскажет.
Через пару дней, вечером, оставшись с матерью наедине и измеряя ей давление, он аккуратно завёл разговор, будто бы его не волнует эта тема.
– Мама, знаешь, что мы видели в Рязани в музее? Еляниных птиц, представляешь?
– Так ты из-за этого вернулся сам не свой? Из-за картин?
– Она живёт там рядом. Я, как дурак, возомнил себе невесть что, помчался к ней, а она не одна.
– Ты уверен? Этого не может быть. Я хорошо знаю Еляну. Ты ошибся.
– Я видел своими глазами, как она обнимается с мужчиной около дома.
– Ну и что? Это мог быть брат, родственник, может, ты чего-то не понял. Слушай, сынок, ты тогда своим поступком, решив всё за неё, за себя и за меня, столько дел наворотил… Езжай к ней, поговори. Одна она, не одна – ты должен с ней объясниться.
– Мама, я не могу…