ни на Новый год к её родителям пошли. Младший сын и дочка живут в Москве с Марининой мамой. Когда вся эта история с их отцом приключилась, дети очень переживали, и мама предложила Марине их к себе забрать, в московскую школу перевести. Неделю назад мама уехала к сестре в Беларусь на все праздники. Младший сын первый раз попросился с друзьями отмечать Новый год, а дочка вместе со своей студией танцев на фестивале в другом городе. Ну а муж, который уже давно не муж, – известно где.
Она пошла в спальню, раскрыла свой любимый шкаф – огромный, с зеркалом от пола до потолка, просторный, внутри множество полочек и секций. Серёжа специально для неё этот шкаф на местной фабрике заказывал – в маминой квартире, где они жили все вместе, даже мечтать нельзя было о таком. Сняла с плечиков своё любимое платье из эластичного бархата винного цвета, по фигуре, асимметрия с запахом и кружевной отделкой на рукавах. Муж купил ей это платье на пятнадцатилетие их совместной жизни. В последние годы она поправилась, но платье хранила, чтобы дочери отдать. А после всей этой истории так похудела, что теперь оно на ней болталось.
Надела платье, подобрала серьги, туфли, заколола волосы, сделала лёгкий макияж. Встала перед своим зеркалом, взглянула на отражение – на неё смотрела молодая самостоятельная женщина с хорошей фигурой, роскошными волосами и огромными грустными глазами. «Ну что, моя дорогая, пойдём в новую жизнь? – спросила она у отражения, и тут же ему ответила: – Пойдём!» Решительным шагом прошла в гостиную, накрыла стол на одну персону, налила себе шампанского и взглянула на часы. До Нового года оставался час. «Ну что же, начнём провожать», – подумала она и подняла бокал. По телевизору в тысячный раз показывали «Иронию судьбы, или С лёгким паром!»: одинокая Надя сидела возле ёлки.
Тут Найда залаяла и бросилась к входной двери; фары приближающейся машины осветили двор. Марина вышла на террасу – из такси по одному вышли все её дети. Дочка бросилась к матери, сыновья выгружали из машины бесконечные пакеты. Найда, обезумев от счастья, не знала, кого скорее облизывать, и носилась от одного к другому.
– Сюрприз! – закричали все хором.
Дом ожил, весь засветился изнутри, даже унылая, как казалось Марине, ёлка начала весело подмигивать огоньками. На столе появились всякие вкусности, которые привезли дети, поставили ещё четыре тарелки с приборами.
– Давайте уже провожать, – сказал старший сын.
Разлили шампанское. И только подняли бокалы, как Найда опять бросилась к двери. «Это кто же ещё мог к нам пожаловать?» – успела подумать Марина.
Дверь распахнулась, и вошёл улыбающийся Сергей.
– Что это вы без главы семьи празднуете? – спросил он. Повисла неловкая пауза.
Дети смотрели на Марину. А она… Она обвела взглядом по очереди всех детей, читая в глазах каждого надежду, посмотрела на мужа, мысленно представила, как они будут уютно стареть вместе в этом тёплом доме – их доме. В этот момент к ней подбежала Найда, ткнулась носом в колени, завиляла хвостом, побежала от неё к хозяину. Марина вздохнула, улыбнулась, подошла к мужу:
– Проходи, они все тебя ждут.
Как успеть за новогодний стол, или Как важно опоздать вовремя
Варвара Петровна стояла на краю тротуара и не решалась шагнуть на дорогу: под ногами было море разливанное, и разлилось оно поверх льда. Проехавшая на зелёный свет огромная блестящая машина, напоминающая хищного таракана, обдала зазевавшуюся старушку водопадом ледяной воды. Город сиял нарядными вывесками, свет отражался в холодных лужах, огоньки подтанцовывали в такт проезжающим машинам, все вокруг куда-то неслись. Тридцать первое декабря. Апофеоз суеты. Завтра наступит Новый год.
Тоненькая и хрупкая Вика на самом деле была женщиной со стальным стержнем. Она всё сама и везде сама. Родилась в Москве, выросла под крылом Ма и Па. Долгое время смотрела родителям в рот, ловила все советы от мамы и приказы от папы, человека военного, с чётким командным голосом и лучшей в мире улыбкой. Мама всегда была за папой. Она хоть и работала, но действительно работающим человеком в семье считался только отец. Так думала мама, а с ней и Вика. Почему именно он стал примером для маленькой Вики, а не мама – она не знала. Ей нравилось, как отец разговаривает с людьми – вежливо, уважительно, с искренним интересом к словам собеседника. Его все уважали, но многие и побаивались. Везде и всегда первый, он много работал, хоть и держался наравне со своими подчинёнными. Пока работу не закончит, есть не садился, людей не отпускал и сам не уходил.
Вика боготворила отца. Когда ближе к 18 годам он сказал ей, что пора начинать взрослую жизнь и жить отдельно от них с матерью, она сначала подумала, что он шутит: как это возможно, любимую Викусю – так только он её называл – отселить отдельно? Потом, когда отец помог ей вместе с подругой снять квартирку недалеко от её института, поняла его. Не сразу, но поняла. Хотел, чтобы она училась быть сама, жить без них и стала самостоятельной, без опеки мамы, которой иногда было чересчур много.
«Квартирку я купила сама! Мне не помогал никто! Накопила пятьдесят процентов, взяла ипотеку, выплачиваю её ровненько, ещё пять лет – и она будет совсем моя! Пусть далеко от работы, путь до родителей – как до Америки, но зато сама! Перепланировку сделала на свой вкус. С ремонтом помогла подруга, с которой мы долгие годы снимали квартиру. Она иногородняя, планирует со временем вернуться к своим. Живёт теперь вместе со мной. Сказала, что бесплатно ко мне переезжать не хочет. Договорились, что она будет оплачивать коммуналку и делать ремонт. Теперь у нас комнатка и кухонька с эркером, там поставили ширму, диванчик для подруги, умудрились даже гардеробную отделить. Вот такая я молодец», – делилась Вика своими успехами с новым соседом, который выкупил последнюю свободную квартиру в их подъезде и каждый день по возможности подбрасывал её до метро. Квартирка была маленькая, Тридцать восемь квадратных метров, находилась в замкадье, в новостройке, окружённой лесом и другими новостройками. Посёлок Изумрудный, получивший своё название благодаря пушистым соснам, находился в пяти километрах от метро «Щёлковская». Вроде близко, а доберёшься только маршруткой. Пробки жуткие, а вечером, если на последнюю опоздаешь, так хоть ночуй на улице.
Сегодня она закончила работу пораньше. Купила селёдку, красную икру, ещё с утра сварила овощи. Хотела 31 декабря не выходить на работу, но она же – как папа. Не могла кого-то просить себя подменить. Всё сама. После работы ещё заехала на Таганку, нужно было забрать в офисе интернет-магазина подарки для мамы и папы. Родители уехали встречать Новый год к друзьям на дачу, а она отмечала с подругой – первый раз в своей новой квартирке. Торопилась домой.
Хоть и Новый год, а погода – как весной. В Москве плюс три, всё тает, просто кошмар! Под ногами – практически коктейль «Маргарита», только не с клубникой – крошево изо льда и грязи, лежащее поверх ледяной корки. Она сдуру надела сегодня новые сапожки на каблучке, хотелось пощеголять, поэтому передвигалась почти на цыпочках, выбирая, упасть или замочить сапожки. Как канатоходец.
Светофор переключился на зелёный, Вика стояла и раздумывала, куда безопаснее наступить, и тут промчалась большая чёрная машина, обдав новые сапожки «не клубничным мохито». Вика в сердцах развернулась и стала топать, стряхивая грязные льдинки с новой обуви, сделала шаг назад, вдруг с кем-то столкнулась, не удержала равновесие и упала. Ну вообще! Мало того что новенькие сапожки уже все в разводах от реагента, так и светло-бежевое пальто, подарок мамы на Новый год, теперь насквозь пропиталось тем самым «не клубничным»… Раздосадованная, она поднялась и увидела старушку. Та стояла буквально впритык к Вике: с её чёрного, когда-то остро модного, а теперь изрядно потёртого, но аккуратного пальто стекала та же жижа. Машина обдала ледяным душем обеих. Будучи всё-таки раза в три моложе, Вика бросилась помогать старушке отряхнуться. Светофор переключился на красный. Они остались стоять. Переглядывались друг с другом, стараясь улыбнуться.
Так и пошли через переход две мокрые женщины – молодая и пожилая, одна поддерживала другую под руку, вторая доверчиво опиралась на свою нежданную помощницу. Доведя Варвару Петровну до тротуара на другой стороне Больших Каменщиков, Вика поняла, что та просто не может идти дальше одна. На таком «катке» и молодые-то равновесие не удержат. Вызвалась проводить до дома. Пока шли, Варвара Петровна рассказывала про своё детство в этом районе: какие были дома, улицы, где стояла булочная, какой хлеб там пекли, как в монастырь бегали за молоком, про катание на коньках рядом с площадью…
Вика понимала, что уже начинает опаздывать, может не успеть на свою маршрутку, а такси стоит дорого, она со своей ипотекой старалась не шиковать. Но было что-то в этой бабушке такое настоящее, сейчас редко встречающееся, напоминающее ей детство и папу с мамой. Шла медленно, в темпе бабулечки, слушала всё внимательно, с искренним интересом, и попутно гнала от себя мысль о маршрутке. Периодически тренькал телефон – это подруга выясняла, куда же она запропастилась и почему до сих пор не выехала. От чая, предложенного старушкой, Вика категорически отказалась. Объяснила, что ей ехать за город. Хотя потом ещё долго жалела, что не осталась на чай. Было от этих мыслей как-то тепло и очень грустно.
Доведя Варвару Петровну почти до квартиры, вылетела из подъезда и помчалась к метро, благо было совсем близко. Пальто уже чуть подсохло, и кофейного цвета пятно смотрелось на светло-сливочном фоне почти как дизайнерский акцент – так она представляла, чтобы не заплакать от расстройства. Сапожки тоже были совсем в плачевном состоянии.
Когда влетела на автовокзал у метро «Щёлковская», даже очереди на маршрутку уже не было – Вика опоздала на 30 минут. Всю дорогу надеялась, что из-за погоды маршрутка задержится, но нет. Видимо, водитель тоже спешил к новогоднему столу, хотел развезти всех быстрее.