Наступило первое сентября, и влетели в класс её «воробушки». Хотя и сама Юля была почти такой же неоперившейся – было ей всего-то двадцать с небольшим. Но, когда начинала урок или общалась с коллегами-учителями, чувствовала себя совсем взрослой. Да ещё и жизнь в большом городе вдали от родных помогла стремительно повзрослеть. Семьи особенно не хватало по вечерам: так хотелось прижаться к маме, отведать её вареников с картошкой и грибами да с домашней сметанкой…
Буквально через неделю после начала занятий свой подшефный класс пришли проведать вожатые-старшеклассники. Их было двое – Семён и Катя. В девятом педагогическом классе были в основном девочки и всего пять парней, которые тоже хотели быть педагогами. Поступали в этот класс по конкурсу.
Потом было знакомство с Юлей и её малышами. Так получилось, что все в этой компании были новенькими в школе – всё было незнакомое и интересное. Юля только после института, Семён и Катя поступили в эту школу из разных районов Москвы, а первоклашки – вообще новички во всём.
Летели дни и недели; Юля училась сама и учила своих «первенцев». Катя навещала подшефных редко – всё больше в театральном кружке была. А вот Семён зачастил. Каждый день заходил, возился с ребятами, а потом с Юлей чай пил. Зимой провожать начал – темно ведь идти, беспокоился. Так и подружились. Юля относилась к нему как к ученику, хоть младше её он был всего на четыре года. И всё же интересно им было вместе.
Весной повезли малышей на экскурсию – гуляли в Лужниках и добрели до Новодевичьего монастыря. Посидели у пруда: дети уточек кормили, а Юля с Семёном за ними присматривали. По дороге к метро прошли мимо самого Новодевичьего. Весёлая ватага детей влетела в арку ворот – не успели остановить, пришлось идти за ними следом.
Юля чуть отстала, увидев, как дети окружили Семёна. Стоит среди них – статный, широкий в плечах, а они его облепили, как птенчики. Лучики возле глаз – ровно как у отца её, аж сердце зашлось. Остановилась в сторонке, стоит, дом вспоминает, отца в окружении сестёр с братьями. Вдруг ощутила, что в воздухе пронеслось что-то знакомое, из детства. На мгновение почувствовала дух – чудный, сладковатый, с дымной горчинкой и туманом. Один раз в жизни такой чувствовала, но где? Мистика какая-то. Пытаясь вспомнить, она унеслась воспоминаниями куда-то далеко, в своё детство. Неожиданно налетела весёлая ватага хохочущих детей, заключив её в тёплые объятия и вырвав из воспоминаний.
После этого случая Юля некоторое время избегала Семёна. Гнала от себя мысль, что она не просто дружит с ним, а в сердце он у неё. А тот как почувствовал, стал даже на переменах заходить.
Осенью следующего года, на каникулах, старшие классы и команда преподавателей поехали на турслёт на четыре дня. Костёр, песни под гитару, прогулка по лесу, палатка. Там Юля с Семёном поняли, что не могут друг без друга.
В школе свои отношения старались не афишировать – всё-таки она на работе, а он несовершеннолетний. Семнадцать ему, восемнадцать стукнет в октябре, когда уже школу закончит.
На выпускной Семёна Юля не пришла, уже большой живот был. Ждали двойню. Расписались перед последним звонком – родители помогли, и директор школы слово замолвил.
В 2018 году, когда прожили вместе 30 лет, нажили детей и внуков, решили венчаться. Храм выбрали в старой Москве. Небольшой и очень уютный. На венчании были только их взрослые уже дети. Во время таинства в узкое окно храма заглянуло солнце: в этот миг Юля отчётливо услышала тот мистический запах из детства – запах ладана: сладковатый, с дымной горчинкой и туманом. И вспомнила слова Захары: «Выйдешь замуж за ребёнка». Точно! Муж-то её моложе, и поженились они в школе.
Всю жизнь Юля старалась забыть слова Захары, боялась и не понимала их. А слова-то её были откровением небес.
Сбылось пророчество.
Предсмертная уборка
Надя сидела и смотрела на свою маленькую квартирку – вроде прибранную, но, как и у всех, имеющую запасы очень нужных когда-то вещей. Антресоль в туалете и маленькой кухне, балконные ящики, ниши в диване – всё это хранило историю долгих лет желаний и стремлений.
Неделю назад Надя помогала прибираться в квартире умершей соседки, тёти Клавы. На свете та пожила – покинула этот мир почти в девяносто годков. Квартирка покойной была такая же малюсенькая, как и у неё. Вещи лежали везде – их-то она и помогала убирать. Внучка соседки выставляла квартиру на продажу; всё то, что бережно собирала и складывала долгие годы своей насыщенной жизни художница Клавдия Николаевна, стало вмиг никому не нужно. Покрытые пылью журнальные подборки лохматых годов, отрезы модной когда-то ткани, китайские девайсы, скупаемые продвинутой старушкой в магазине, посуда нескольких поколений, фотоальбомы, груды бижутерии. Всё это отправлялось в вызванный родственниками контейнер. Картина была даже не печальная, а просто удручающая, и Надя, вызвавшаяся помочь, ушла с тяжёлым сердцем.
Пришла домой, поставила чайник и включила YouTube – умный алгоритм знал, что нужно Наде. В рекомендациях было видео про «предсмертную уборку». Жизнерадостная женщина из Швеции, эмигрантка, брала интервью у своей свекрови.
Уборка как в последний раз – это шведская традиция, смысл которой – самостоятельно избавиться от всего ненужного, чтобы после тебя осталось всё самое хорошее и светлое, нужное кому-то ещё.
Делается это для того, чтобы не обременять близких людей заботами об утилизации вещей, которые ты сам ценил, а им они ни к чему. В основе – простая мысль: что станет со всеми этими вещами, когда не станет нас? И в самом деле, мысль о том, что в доме должны быть только нужные и полезные вещи, которыми мы реально пользуемся, является очень здравой.
Надя не заметила, как закончился чай. Встала на табуретку и открыла дверцы антресоли между коридором и кухней. Начала вынимать всё «нажитое непосильным трудом».
В свои 67 лет Надя была ещё очень даже – ходила в бассейн, занималась йогой. Только ничего ей не хотелось. Жила одна, муж умер несколько лет назад. Двигалась как на автомате – депрессия. Но вот недавно оживать стала. За последние годы совсем запустила дом. Как представила, что будут делать с её вещами, когда и она… Нет. «Правы эти шведы – буду каждый день по чуть-чуть разбирать. Глядишь, и самой легче станет», – решила Надя.
Почитала ещё в Интернете про эту уборку. Там и правила нашлись.
«Не спешить».
Надя убиралась со вкусом. Перебирая свои и мужа вещи, вспоминала, смаковала и прощалась. Складывала отдельно то, что на выброс, и то, что можно пристроить куда-то.
«Вторая жизнь вещей».
Она раздумывала, кому какая вещь могла бы пригодиться. Бережно раскладывала по пакетам, перестирывала и гладила, протирала пыль. Относила приятельницам, в храм, в благотворительный фонд и отдавала на барахолку. Постепенно в доме становилось легче дышать. А Надя, оказавшись при деле, даже как-то воспряла духом и посвежела.
«Рассказать близким, чем вы занимаетесь».
В гости собиралась приехать дочь. Надя понимала, что та испугается за её состояние, за явные изменения в квартире. Встретив и напоив чаем, рассказала про соседку, про свою уборку. Сказала, что от появляющегося в квартире пространства и порядка в душе у самой Нади тоже воздух стал появляться и дышится легче. Дочка даже обрадовалась, что мама такую деятельность развила, подключилась помогать. Перебирали в шкафах вместе, вспоминали, хохотали, щебетали. Такой хороший день получился!
«Соблюдать последовательность».
Начала с антресоли и спускалась ниже. Шкафы, полки, чемоданы. Вообще, их давно следовало очистить, не правда ли? Раздумывая над очередной коробкой с сокровищами, задавала себе вопрос: «Кому станет лучше, если это останется в доме?»
«Не забудьте себя похвалить».
Надя придумала себе маленькое поощрение за сделанную работу – ароматный какао и просмотр очередной серии любимого сериала. С таким подходом дело заспорилось.
«Как бы ни звучало название уборки по-шведски, это не подготовка к последнему пути, а способ пересмотреть ваше отношение к вещам. Оставить только действительно нужное и ценное. Не десять пыльных сервизов, а один, но любимый, и пользоваться им каждый день. Навести порядок не только в доме, но и в мыслях», – читала она в Интернете.
И правда, буквально через месяц её жилище расцвело. В нём появилось пространство для новых впечатлений. Солнце буквально ворвалось в комнаты, всё дышало весной и чистотой. Сама Надя и её квартирка были готовы к чему-то прекрасному.
Позвонил новый сосед Вячеслав Дмитриевич, купивший квартиру тёти Клавы. Пересеклись в лифте, и он спросил у Нади, как у них тут электрика вызвать. Обменялись телефонами, а сегодня идут в парк гулять.
Надя подкрасила губы, взяла с трюмо сумочку – купила себе взамен тех шести, с которыми простилась. Им было лет по двадцать. Обернулась в зеркало, поправила волосы и с улыбкой шагнула в свою новую жизнь.
Сервиз
Был у Юли дорогой её сердцу сервиз. Достался от мамы, та его в молодости по случаю приобрела. Белые тарелки с шишками и пушистыми сосновыми веточками, по краю – нежная каёмочка позолоты, а на дне – клеймо японского завода Yamatsu, с номером. Yamatsu в Японии – как Ломоносовский фарфор в России. Где уж она его в 70-е раздобыла, Юле было неведомо. Только помнила она, что мама его очень берегла. Хранила в буфете. Всё время повторяла, что это – для особого случая.
Случай этот как-то не наступал. Простоял он всю свою сервизную жизнь за стеклом, только два раза в год его тщательно мыли и протирали. Маленькой Юля всё норовила рассмотреть шишечки поближе и пыталась их перерисовать – но мама одёргивала, просила не трогать. «Вдруг разобьёшь. Будет некомплект», – говорила она. На каждый день они использовали обычные тарелки. Соседка тётя Маня их как-то из своей столовой принесла – с синим ободком, тяжёлые такие. Не то что те, с шишечками.