Когда девочке исполнилось десять лет, Василий получил посылку из Франции. Это было удивительно и неожиданно одновременно. Принёс домой, распаковывали вместе с дочерью. Жена, как обычно, самоустранилась, сказав, что на такую ерунду у неё нет времени. В коробке было пять платьев. Пять восхитительных платьев для девушки на возраст примерно 18 лет. На тоненькую и воздушную – на Беатрис в будущем.
Целый месяц наша маленькая героиня рассматривала эти платья по вечерам. Прикладывала и примеряла, разглядывала ткань и пуговки, изучала фасоны и мечтала. Отец сказал, что это от родственницы из той далёкой Франции, в которую они обязательно поедут. Мечты отца передались дочери. Теперь она представляла, как там, какие там волшебные люди и дома, машины и наряды. Перебирая платья, она хотела скорее вырасти, чтобы можно было носить их и показать всем, что она красивая, умная и самая замечательная.
Платьев, как уже говорилось, было пять.
Первое – серого мышиного цвета, облегающего фасона, из тонкой шерстяной фланели, с длинным рядом мелких пуговок через всю спину. Очень элегантное и где-то даже деловое.
Второе было бледно-розовое, из тафты, с корсетом вверху и пышной юбкой с подъюбником. Такие платья были у принцесс в сказках. Но это было сказочным и реальным одновременно.
Третье – фиолетовое, полностью из гипюра. Юбка средней длины заложена крупными складками, лиф облегает грудь, на спине – молния. Платье художницы или дизайнера.
Четвёртое – чёрное. Классическое маленькое чёрное платье «Шанель». Простое и изысканное одновременно. Платье-футляр.
Пятое – белое, полупрозрачное. Свадебное – или похожее на свадебное.
До своего совершеннолетия девочка изучила наизусть каждый шовчик на своих платьях. Именно платья стимулировали её лучше учиться, овладеть в совершенстве французским и английским, окончить музыкальную школу в нашем районном центре, получить премию по литературе на областном конкурсе, научиться великолепно танцевать и поступить в МГУ в столице на факультет журналистики. Её мечтой было жить и работать во Франции – и забрать с собой отца.
К сожалению, я утратила связь с Беатрис. Она уехала из нашего теперь города, когда окончила школу и поступила в МГУ. Со временем Василий ушёл от жены и переехал в Москву к дочери. Потом до нас долетали слухи о том, что она вышла замуж и уехала вместе с отцом во Францию. А вчера мне случайно попалась заметка в одном журнале интерьеров про дом русской журналистки во Франции Беатрис Васильевны Котовой. Нашей девочки. И на одной из фотографий я увидела её в том самом первом платье, а в гардеробной на манекенах стояли и все остальные платья-талисманы. От французской Беатрис для Беатрис русской через года…
Я листала журнал, смотрела на фотографии счастливой Беатрис, её заметно постаревшего, но очень элегантного и даже неузнаваемого отца, на платья, не потерявшие свою актуальность, а, наоборот, вернувшиеся в, казалось бы, свой дом – и снова и снова убеждалась в том, что кругом одни чудеса. Только с кем они случаются, и знал ли об этом Василий?..
Непрощённая в воскресенье
Михалыч был бомжом. Да, в прямом смысле этого слова – без определённого места жительства. Зимой он ютился на пустующих дачах, благо они начинались сразу на окраине города, иногда спал рядом с теплотрассой, а летом обустраивался в лесу – там, в паре километров от города, были заброшенные дома. В своё время рабочие там построили времянки, недалеко был песчаный карьер; когда песок закончился, карьер оставили, а с ним и времянки никому не нужны стали. Так и курсировал с места на место, борясь за эту жизнь.
Выйдя на пенсию, Зинаида Петровна передохнула полгодика и поняла, что дома сидеть невмоготу: ей требовался коллектив, размах, нужно было кем-то командовать, знания свои применять, так сказать, на практике. Всю жизнь она отработала поварихой, вставала рано, кормила людей в заводской столовой. Ближе к её пенсии завод почти прекратил своё существование, столовая стала не нужна, как и рабочие. На пару лет перевели её вахтером – охранять вход на ещё не определившийся с новым статусом завод. Пока вахту свою несла, научилась вязать от безделья.
Совсем не по её характеру была эта новая работа. Поваром – и людям польза, и дом всегда полная чаша – то мяса прихватишь, то молочку принесёшь… Работая в столовой, Зинаида Петровна продукты почти не покупала, умудрялась и начальству вкусно приготовить, и людям подать согласно меню, и мужа с дочерью прокормить. Вот только муж у неё оказался неблагодарный, ушёл в один день, тридцать лет совместной жизни – коту под хвост. Да, не подарок он был, конечно, толку он него, собственно, и не было никакого, разве что дочь. Хотя и дочь вся в отца пошла, такая же бестолочь неблагодарная. Именно так она рассуждала по пути на работу. Да, не смогла дома сидеть, устроилась поваром в благотворительный фонд – дело нужное и благое.
Город Кирилловск был совсем маленький – не город, а, скорее, городок. Но для жизни было всё необходимое. Доступная электричка как связь с внешним миром, рынок, где можно было прикупить в одном месте что угодно – от трусов до картошки. Работал он, правда, до двух часов, но кому нужно, те успевали. Был и гипермаркет, как теперь модно везде, свой кинотеатр и храм, сохранившийся с тех времён, когда города ещё не было никакого, а Кирилловск был обычной деревней. В храм мало кто ходил из города, местный батюшка знал всех прихожан в лицо и по именам. В будние дни на службе вообще почти никого не было, а по церковным праздникам народ подтягивался и съезжался даже из окрестных деревень. Сегодня было Прощёное воскресенье, последний день Масленицы, крайний день перед Великим постом. Всё утро съезжались в храм прихожане, здоровались на пороге, просили друг у друга прощения.
Михалыч выбрался с очередной облюбованной дачи пораньше. «Ишь ты, день какой тёплый, уже к весне идёт, скоро все эти дачники-удачники понаедут, и негде опять ночевать будет», – раздумывал он по дороге к городу. Ему было всего-то за пятьдесят, хотя при таком образе жизни выглядел он намного старше. Зная, что сегодня церковный праздник, шёл он целенаправленно к храму – там будет много народу, глядишь, и милостыню собрать удастся, да ещё и Масленицы последний день. «Схожу потом к благотворителям на Каланчёвскую, вдруг блинами накормят, а то и борща нальют. Хотя у них там повариха новая, так что навара в борще не жди, зверь баба», – рассуждал он, прихрамывая. Идти по дороге в ботинках, больше на три размера, чем нужно, было сложно, да ещё и правая нога разболелась – не пойми, что с ней, то ли нарыв, то ли застудил где-то. Так и шёл, размышляя про свою проблемную жизнь и приволакивая свою проблемную ногу.
Зинаида Петровна с утра любила выпить кофейку с булочкой. Булочки заранее пекла сама – с вечера ставила опару, утром делала тесто. Вставала она в пять, привыкла так на работе, к восьми утра уже были и булочки, и кофе. Тут и дочка-лентяйка выходила умываться, на работу она шла к одиннадцати, рано вставать для неё было пыткой с детства, нашла себе занятость с удобным графиком.
– Почему ты всегда валяешься до восьми? Всю жизнь тебе талдычу: вставай раньше.
– Мама, ну сколько можно делать замечания? Мне уже тридцать лет, ты думаешь, я не знаю, когда вставать? И вообще, сегодня Прощёное воскресенье, вон, куда ни зайди в соцсетях, все друг друга прощают, давай и мы попросим прощения. Прости меня, мама.
Зинаида Петровна глянула на дочь:
– Бог простил, и я прощу. Ты хоть знаешь, как отвечать нужно правильно? Тоже мне, верующая нашлась!
Дочка хотела было мать обнять, но после последних слов остановилась, словно наткнувшись на препятствие, развернулась и пошла умываться.
Зина налила себе кофе, который недавно купила в интернет-магазине по совету одной блогерши. Кофе оказался на удивление хорошим – ароматным и в меру крепким. Положила булочку, восхитительно пахнущую корицей и утром, поставила перед собой планшет и стала листать ленту в «Телеграме», просматривать, что нового на YouTube.
После ухода мужа она была в шоке – не в печали, а именно в шоке от того, как он, в которого она столько вкладывалась, посмел её бросить, не оценив всех её усилий. Получается, что зря столько времени на него, неблагодарного, убила. На этом фоне дочке, которую Зинаида Петровна и так всю жизнь пилила своими советами, стало доставаться за двоих – за неё и за отца-предателя. Профессию себе дочь выбрала дурацкую – мастер маникюра. Вот придумала – тёткам ногти красить! Да ещё и врёт, что к ней в очередь записываются – видите ли, она там какой-то дизайн на этих самых ногтях им рисует! А всё из-за этой дурацкой художественной школы, куда дочь ходила без спросу. Говорила же ей мать: иди в медицинский! А она на маникюршу выучилась. Эстетка… А куртку какую себе купила! Матрас розовый огромного размера, похожа она в нём на розовую тучу. Жуть какая-то!
Пока Зина про себя чихвостила дочь, и кофе закончился. Налила ещё и включила новое видео от любимой блогерши – той, что кофе посоветовала. Женщина на экране была у себя в доме, на красивой кухне, и рассказывала с экрана, как эффективней помыть кухонные шкафчики. Её голос лился ручейком, она улыбалась и с чрезмерным энтузиазмом делилась радостью от открытия нового средства и быстро очищенных шкафчиков.
– Фу, какая же она противная сегодня, – пробормотала Зина и стала писать комментарий.
«Вы мне, конечно, очень нравитесь, подписана на вас давно, но вот ваш голос нужно изменить. Очень противный, такой визг и писк – то ли дело три года назад. Вы изменились. Сделайте что-нибудь, а то я отпишусь. С Прощёным воскресеньем вас!» – начиркала под открытым видео Зинаида Петровна.
Собралась, убрала булочки в шкаф – не дай бог эта толстуха их найдёт, худеть нужно девке, а то никак замуж не выйдет… Зина накинула новенький ярко-красный пуховик, подкрасила в тон губы и пошла на работу.