Вера вышла из ванной, как только услышала, что за матерью захлопнулась дверь: «Ушла, слава богу, хоть скандала не случилось сегодня».
Она любила мать, но жить с ней было невмоготу. Зинаида отваживала своим характером всех дочкиных женихов и подруг, постоянно была всем недовольна, высказывала людям своё мнение об их внешности, давала неуместные советы, ворчала весь день.
«Нужно что-то делать. Съезжать нужно, как отец», – всё чаще думала Вера. Она накинула своё любимое пальто-матрас ярко-розового цвета, села в машину и поехала на работу. Там её ждала невеста для свадебного маникюра – Вера была лучшим мастером в области, и сделать маникюр у неё считалось к удаче.
Благотворительный фонд помогал бездомным, особенно в зимний период. Директор фонда находил таких людей, разговаривал, выяснял, что произошло в их жизни, есть ли родственники, устраивал на работу, помогал восстановить документы. В его ведение входил не только Кирилловск, но и окрестные села, деревни, СНТ. По выходным фонд устраивал благотворительные обеды для малоимущих. Для этого и наняли повариху – Зинаиду Петровну. Волонтёры помогали разливать, раздавали, следили, чтобы всем досталось. Директор фонда собирал пожертвования с крупных предприятий области и на эти средства кормил и пристраивал людей.
Михалыч пришёл к храму и встал у ворот на входе. Калитка узкая, и пройти мимо него, не заметив, было невозможно. На улице – плюс три, начинался снег, да ещё пронизывающий ветер – руки совсем озябли. Привалившись к ограде, он закрыл глаза. Мимо по шоссе пролетали воскресные автомобили, обдавая его брызгами раскисшего снега. Михалыч опоздал: служба уже шла, теперь нужно было ждать, пока народ пойдёт из храма обратно. Он не заметил, как от холода задремал. Проснулся от грубого толчка, больная нога затекла и от удара резко заныла.
– Ты что тут развалился? Совсем обнаглели, уже и в храм не войдёшь, лежат и воняют при входе!
Какая-то женщина в ярко-красном пуховике стояла над ним и кричала, чтобы он убирался и не мешал верующим людям заходить в храм.
– Прости меня, если обидел чем, – пробормотал он.
– Ишь, наглый какой, ещё и прощения просит! Не получишь ничего, иди, иди отсюда! – сотворив доброе дело по расчистке дороги в храм, Зинаида Петровна перекрестилась, пробормотала слова молитвы, зашла в храм, поставила свечи, попросила прощения у тех, кого встретила и знала, вышла и побежала на работу кормить людей.
Вера сидела за рулём. Дорогу заметало снегом, видимость – ноль. Она то и дело отвлекалась на телефон, читая новости в «Телеграме» и стараясь отвлечься от утреннего разговора с матерью. Вроде каждый день одно и то же, а привыкнуть не можешь. Ну за что мать её так не любит, не видит и не понимает? Подступившие слёзы окончательно снизили видимость дороги. Вдруг боковым зрением она заметила собаку, перебегавшую дорогу, и, резко затормозив, увидела, что у входа в храм лежит человек.
Михалыч сел на землю и стал разминать затёкшую ногу, встать на которую не получалось. Снег усилился, лез в глаза, колол лицо, руки закоченели и не слушались. Обернулся, услышав звук остановившейся машины. Сквозь метель к нему приближалось огромное розовое облако.
– Что у вас случилось? Давайте помогу! – сквозь хоровод снежинок голос прозвучал как ангельский, Михалыч не поверил своим ушам.
Девушка присела на корточки и стала помогать ему встать.
– Ой, как вы замёрзли! Пойдёмте, я вас подвезу.
– Благодарствую, розовый ангел! – Михалыч улыбнулся и стал растирать затёкшую ногу ещё интенсивнее, устраиваясь поудобнее и желая отправить нежданную помощницу восвояси – служба заканчивалась, сейчас должен был пойти народ.
Вера оценила обстановку – ситуация была достаточно абсурдной и несвойственной для неё. С одной стороны, она понимала, что мужчина тут, скорее всего, по делу, не просто так же он на входе в храм в праздничный день оказался. В другой раз она бы ушла, но сегодня что-то такое в ней всколыхнулось…
Она «включила заботушку» – так её отец говорил, когда дочь начинала хлопотать вокруг него. Отвертеться было невозможно, и столько любви и сопереживания было в её причитаниях, что Михалыч сдался.
– Знаете, моя мама работает поваром на Каланчёвке. У них сегодня обед благотворительный. Я вас туда отвезу, а потом с их директором поговорю, что-нибудь придумаем.
Зинаида Петровна открыла кухню, стала разводить тесто на блины и поставила варить бульон. Поздно, конечно, пришла – но ничего, сейчас девчонки-волонтёры подойдут и помогут напечь. Она вообще не понимала, что это за деятельность такая – кормить бомжей и нищих, асоциальных элементов. Тут, вон, пенсионеры недоедают, а они бомжей кормят. А директор фонда, в который она устроилась по объявлению, Сергей Николаевич, был и вовсе каким-то малахольным. Носился со всеми этими отбросами общества, как с детьми. Ей-то что, она отработала и ушла, да ещё и продуктов домой прихватила. А он? Что он в них находит? В чём его выгода? Лучше бы жену себе нашёл – тридцать лет мужику, а он всё один шастает. Но долго раздумывать над этим она не могла, да и не видела смысла.
Когда тесто уже было сделано, а бульон почти сварился, дверь в пищеблок открылась, и на пороге показалась её дочь. «Вот ещё принесла нелёгкая! Этой-то чего тут нужно? Опять не на работе!» – подумала Зина, вытерла руки о фартук и пошла к Вере навстречу.
– Мама, я тут мужчину привезла, накорми его пораньше, пожалуйста, он совсем замёрз.
За спиной дочери Зинаида Петровна увидела того бомжа, которого оттолкнула у церкви.
– Ты с ума сошла! Зачем ты его подобрала, да ещё приволокла сюда? Точно такая же малахольная, как отец! Что я с ним тут делать буду?
– Мама, ну как ты можешь? Это же человек, и он замёрз! Ты же в храм ходишь, Богу молишься, прощения сегодня просила.
– Я-то Богу молюсь, а ты всякую шваль подбираешь!
В этот момент приехал Сергей Николаевич. Увидев эту сцену, он отвёл Михалыча в сторону и усадил возле обогревателя.
На кухне рядом с новой поварихой крутилась девушка. Налила огромную тарелку бульона, отмерила толстую стопку блинов, водрузила это всё на поднос и, балансируя, как канатоходец, боясь поскользнуться, потащила замёрзшему мужчине.
– Не, ну точно – розовый ангел! Спасибо, дочка! – изумлённо произнёс тот.
«Ангел» обернулся к Сергею, милое лицо озарилось счастливой улыбкой:
– Какой вы молодец, что фонд придумали! Я раньше не понимала, а вы столько для людей делаете!
Зинаида, облокотившись грудью на откидной столик у окна выдачи, наблюдала, как дочь кормит бомжа, с каким удовольствием тот ест, поглядывала на Сергея, не сводящего глаз с Веры… И такая благодать была во всём этом, что у неё в душе невольно родилось желание написать мужу. «Попрошу прощения в такой день. Да и с Верой нужно поговорить вечером, зря я с ней так, хорошая у меня дочь, человечная», – подумала она, захлопнула дверцу окна выдачи и принялась снова печь блины.
Наступил вечер Прощёного воскресенья. Храм закрылся до утра.
Зинаида Петровна сидела дома и с недоумением читала обнаруженную на столе записку, в которой дочь сообщала, что съехала от матери и больше с ней жить не будет.
Ссора
В звенящей тишине отчётливо слышны собственные мысли. Посторонние звуки не отвлекают, и ты с удивлением обнаруживаешь тихий диалог внутри своей головы.
Юля шла по зимнему лесу, пытаясь отвлечься от ссоры с мужем, а получалось совсем наоборот – мысли сталкивались одна с другой, спорили, доказывали друг другу свою правоту, не в силах примириться.
Девушка легко ступала по свежевыпавшему снегу в своих красных валенках со снегирями, подаренных мужем на этот Новый год. Зима в этот раз была снежная как никогда. Все дорожки в лесу замело – не пробраться, пришлось идти вдоль леса по просёлочной дороге. Мысленно пытаясь отстоять свою правоту, со слезами вспоминая несправедливый разговор, который состоялся буквально пару часов назад, она и не заметила, как отошла на приличное расстояние от дома. Начинало смеркаться.
Зимой темнеет очень быстро. Чуть зазеваешься – и можно остаться одной в лесу в полной темноте. Дорога не освещается, с двух сторон над ней нависают деревья, ели-великаны протягивают к ней свои лапы-ветви в пышных боярских рукавах с оторочкой из пушистого снега. Сегодня ещё и облачно, луны совсем не видно, небо – мрачное, давит на Юлю сверху, не поддерживает, сердится.
Она шла по дороге, уходя всё дальше от их посёлка, утирая слёзы, всхлипывая и мечтая в глубине души, чтобы Коля за ней приехал, прибежал, пришёл, наконец. В общем, ей так хотелось, чтобы он пошёл её искать!
А в это время Николай затопил печь, поставил чайник, закончил жарить картошку, накинул тулуп, доставшийся от деда и так хорошо вписавшийся в их загородную жизнь, и спустился в погреб за банкой с солёными огурчиками. Огурчики были его страстью. У его Юлечки они всегда получались изумительными. Она выращивала их сама, долго подбирала сорт, пробовала разные рецепты, они вместе дегустировали разные варианты, пока не нашли то самое идеальное сочетание всех ингредиентов. За их огурцами друзья в очередь выстраивались! Ароматные, настоящие бочковые, с укропчиком, зерновой горчицей, чесночком, острым перцем в меру и листьями хрена – куда же без него? А какой хруст!
Накрывая ужин, он поставил две тарелки, себе и жене. Куда она запропастилась только, неясно.
Пока жарил картошку, параллельно разговаривал с коллегой по работе, обсуждали предстоящую командировку. Там много сложностей и проблем, не удалось пожарить с чувством и удовольствием. Вообще, Николай готовил сам очень редко. Всегда ему стряпала жена – она это очень любила, это была её вотчина. Он ел то, что она подаст, особо не заморачиваясь. Всё, в общем-то, было вкусно – не всегда для него привычно, но точно всегда вкусно.
Они с женой выросли в совсем разных регионах, и кухни с детства, как и пищевые привычки, у них отли