– Так он вроде лечился, женился, дочек нарожал.
Бабушки стали дружно с недовольными лицами отмахиваться.
– Горбатого могила исправит. Жена забрала дочек и съехала. Бросила его беспутного. А он думаете разве горевал, наоборот обрадовался и стал эту двушку на однушку менять, а разницу спустил на водку и на дозы.
– А какая разница ему осталась не знаете?
– Знаем, как не знать. Новые соседи, что придут через 2 недели поведали – аккурат 35 тысяч. Ой! Мы так рады, что эта пьянь болотная отсюда исчезнет.
Попрощавшись с супер осведомлёнными бабками мы вошли в подъезд.
– Теперь ты понял, мой дорогой Арутюн, откуда у него грины завелись? Часть наркушник уже успел пропить. Когда Тамара ему позвонила насчёт кокса он сразу смекнул вложить остальное бабло в кокс и перепродать с наваром прочим наркушникам. Но вот тут то и случился полный облом – вместо кокса в баночке оказалась пудра сахарная, которым посыпают эклеры. Алкоголик хитрожопый, но не знал, что мы хитрее его. Ну ничего, сейчас он у меня попляшет киднапер несчастный. Главное мы уже знаем, что Мишка тут и это самое важное.
Мы хотели постучаться в дверь, но она сама открылась. В столовой, посреди пустых бутылок сидел Вова Горейко. Видок его был таким, каким бывает у людей которые уже долго находятся в ломке, как алкогольной, так и наркотической.
– Ну здравствуй Вова! Мы пришли к тебе в гости, – сказал Эдик, медленно доставая бутылку из кармана пальто.
Завидев полную бутылку, Вова как тигр бросился к ней. Но Эдик, ловко кинул её мне. Вова хотел было поменять вектор броска, но тут вмешался Эдик, и достал вторую бутылку.
С минуту алкоголик в суматохе стоял на месте поочерёдно переводя взгляд с одной бутылки на другую.
– Говори, где Мишка, мразь? Говори, а то сейчас на твоих глазах сломаем обе бутылки и дело с концом.
– Не надо, не ломайте, я всё скажу.
Он обессиленно сел на стул и громко заплакал.
Вот до чего может довести человека любая зависимость, будь то алкогольная или наркотическая. В данном случае налицо были обе. Был ведь нормальным мужиком, инженером, жена –красавица искусница во всём, сын прилежный парень. Живи, кайфуй. Неужто так мало удовольствий на свете: от вкусной еды, чистой постели, секса наконец. Так нет ведь – это всё коту под хвост – алкоголь, наркота намного предпочтительней. В результате чего человек превращается в животное и даже хуже.
– Мишка спит в соседней комнате. Я ему снотворное дал.
Я открыл дверь спальни и увидел спящего мальчика, свернувшегося калачиком. Я бережно его взял на руки и пошёл к выходу приговаривая:
– Ты не отец, ты нелюдь, ты изверг.
– Я не причинил ему зла. Мне нужно было чтобы Тамара вернула деньги вырученные от обмена квартир. Это мои деньги кровные.
– Зачем? Чтобы ты их тут же пропил? А деньги эти Тамара потратит на твоего сына с большей пользой. И чтобы больше ты её не досаждал, а то загремишь в колонию по статье похищение ребёнка лет этак на 10. Понял?
– Бутылки то хоть оставьте, – попросил Вова жалостливо.
– На нализывайся. Это весь смысл твой вонючей жизни.
Когда мы подошли к дому Тамары Мишка проснулся и встал на ноги. Он долго с опаской озирался на незнакомых дядь, но, увидев, очертания родного двора, успокоился и зашагал рядом.
– Мама! – бросился он в объятия ошеломлённой Тамары, когда та открыла дверь.
– Ну вот видите мои дорогие. Всё намного проще чем вы воображали. Никакая это не наркомафия. Муж алкаш-наркушник и все дела.
И мы в деталях всё рассказали опешившей Тамаре.
– Заодно и деньги получите – они твои и Мишки.
– Ну уж нет мои армянские друзья. Вместе мы кутили, вместе горевали, вместе из беды выходили, а значит и делёж будет поровну. Разделим всю сумму на три, по справедливости.
Сказано-сделано.
– Ну единственное что я никогда и ни с кем не поделю – это моего Артюшку.
– Ну эту ночь он весь твой, я не возражаю, но завтра улетаем домой и он вместе с нами, – произнёс строго Эдик и, увидев готовое к плачу лицо Тамары, добавил, – это не обсуждается.
– Лишаете меня простой бабьей радости.
– Какой?
– Просыпаться рядом с плечом любимого человека.
– Тамара! Мы были вместе дней 10. Встречали Новый год, жили в классной гостинице на юге страны. С завтрашнего дня начинаются обычные будни. Нас ждут в клиниках, тебя в баре – начинается каждодневная тягомотина- рутина способная испортить радужные впечатления от нашей встречи. Согласна со мной? А я лично обещаю – этим летом устроить такие же праздники любви.
Все сразу воспрянули духом, особенно Тамара.
– Ну тогда обещайте, чтобы летом эти праздники любви будут длится намного дольше нынешних.
– Обещаем.
– И чур хотя бы до лета не женить моего Артюшу.
– Ого! Это вопрос на засыпку. Пусть он сам и ответит. Говори Арут – есть ли у тебя планы до лета связать себя узами брака?
– Что за глупые вопросы. Конечно нет.
– Ну почему глупые? Тебе уже 27, ты перспективный доктор, без пяти минут кандидат наук, по всем законам семейного кодекса армян тебе полагается завести семью.
– Только после вас, сударь.
– Короче, Тамара. До лета будь спокойна – он твой с потрохами. Но и ты обещай, что не заведёшь в ближайшем будущем ещё одного мужа алкаша. А то не видать тебе Арутюна, как своих ушей.
– Не сомневайтесь. Вторую такую глупость не сделаю.
– Ладно, народ. Мы с Зарой помчались в кассы покупать билеты, а вы поезжайте в ресторан «Столичный», что напротив Большого театра и займите столик на четверых для прощального ужина.
Мы отвезли Мишку опять к бабке, а сами поехали в ресторан «Столичный» занимать столик на четверых.
Скоро к нам подтянулись Эдик с Зарой.
– Радуйся Тамара. Билетов назавтра не было. Смогли купить только на понедельник, слава Богу хоть на дневной рейс. Так что до понедельника Арутюн твой.
Я вспомнил, что Эдик боялся летать, страдал аэрофобией, ну а ночной полёт был для него вообще невозможен.
– Ура! – по детски обрадовалась моя партнёрша.
– Ну тогда сегодняшний ресторан не прощальный, но надо наши вечерние досуги заполнить чем-нибудь полезным. Сходить, например, в Большой театр. Кто из вас был в Большом театре?
– Я ходила туда давно, ещё школьницей.
– Я не была ни разу, – заявила Зара.
– И мне не доводилось, – добавил Эдик.
– Я тоже был однажды, ходил на «Хованщину». Просидел с полчаса и убёг. Скучно стало очень.
– Надо пойти либо на «Дон Кихота, либо «Лебединое озеро».
– Это самые востребованные у интуристов представления. Фиг достанешь билеты.
– А мы что не интурист? Короче – достать билеты возлагаем на тебя Арутюн.
– Это от чего же?
– Ты у нас хорошо знаешь иностранные языки, вот и притворишься завтра интуристом и купишь у оперной фарцы 4 билета, причём в партере. На бабки не скупись, они ведь есть.
– А сколько стоит билет на руках?
– Смотря как повезёт. От 50 до 100 зелёных. Если сторговаться, то можно 4 билета купить за 200. Ничего покупай, желательно на «Лебединое озеро».
– Артюшка! Ты завтра спи вдоволь, а я рано утром уеду, но тебе завтрак накрою, чтобы не голодал.
– Припозднишься?
– Раньше шести не жди.
– Я тогда поеду к Большому театру, билеты доставать.
– Вот и правильно. Только по сторонам не очень засматривайся своими тестостероновыми глазами.
– Не засмотрюсь, тем более весь тестостерон сейчас на тебя потрачу.
– Хорошо сказал, – томно произнесла Тамара и скинула халат…
Это сейчас в век интернета, ю-туба и смартфонов попасть в Большой театр не составляет особого труда, а в совковые времена, насладиться чудными постановками было большой проблемой. Например, балет «Лебединое озеро» по телику показывали очень редко. Почему то бессмертная музыка Чайковского, от которой с ума сходит весь просвещённый мир, звучала с советских экранов когда умирала какая-нибудь совковая или партийная шишка.
Днём у Большого театра было малолюдно и найти фарцу не составило особого труда.
– Шванн лейк! Шванн лейк! – взмолился я, завидев одного из них.
– Сколько штук?
Я показал 4 пальца и 2 стодолларовые купюры.
– Нормально, но у меня сейчас всего лишь 2 билета. Дождёмся гидов интуриста. Они в это время приходят к кассам за групповыми билетами. Ты тут подожди в сторонке. Я всё устрою.
Я знал, что обычно гиды брали билеты на всю группу, но были в сговоре с кассиршами и брали побольше. Те в свою очередь делились прибылью с администрацией театра и далее шло бабло по списку вверх, как и было принято торговать дефицитом всюду в Советском Союзе. А так как дефицит был буквально на всё, даже на туалетную бумагу, то можно было срубить деньжат на любом товаре.
Я терпеливо ожидал в сторонке когда эта спекулятивная машина исправно заработает и выдаст мне нужные 4 билета.
Наконец фарца вернулась с билетами на руках.
Я протянул готовые 2 сотенные купюры.
– Но доллар. Рубли.
Ну вот и приехали. Откуда я тебе, дорогуша, рубли достану.
– Доллар из денджерос нау. Рубли.
Я понял, что уговаривать не имело смысла. Скорее всего у них недавно комитетчики устроили облаву, вот и пугливым стала вся спекулятивная вертикаль Большого театра.
Я спрятал деньги в карман и повернулся спиной. Это безотказный приём, которому меня научила ещё бабушка – если не сторговались, то показывай спину и имитируй резкий уход. Всё, сделка не состоялась. Тем более тебе терять нечего, найдёшь другого продавца, более покладистого, а у этого прибыль уплывает на глазах.
– Ну куда ты пошёл, мистер? Погоди. Не уходи, сейчас приду.
Фарца отошла в сторонку и скоро подошла с каким – то другим парнем, вероятно валютчиком.
– Деньги пусть не показывает, а просто опустит в карман моего пальто.
Я так и поступил. Валютчик исчез куда то, отчего заставил меня сильно поволноваться. 200 долларов не шутки. А я отдал первому встречному и теперь жду как бы не надули или того хуже – не нагрянули комитетчики, а это очень крупные неприятности, отказаться будет ой как сложно. В результате получится, что безобидный поход в Большой театр, для нас обернётся большой бедой. Ведь посадят меня не за участие в спекуляции, а за валютные махинации, а это в то время было очень серьёзной статьёй, за которую могли бы и «вышку» дать. Короче – было чему волноваться, но слава Богу обошлось. Валютчик вернулся с кучей рублёвых денежных знаков, и скоро спекулятивная цепочка исправно заработала и выдала мне 4 вожделенных билета.