Частная клиника, у которой, по его сведениям, даже названия не было, находилась между этим древним российским городом и небольшой деревенькой Коростынь, где-то в густых новгородских лесах. На некоторых новых картах можно было разглядеть это место, обнесённое высоким забором и, судя по всему, с хорошей асфальтированной дорогой до самых ворот. Даже какие-то постройки просматривались.
Лера перебралась на заднее сиденье, сунула в уши гарнитуру и, похоже, спала. Глянув на неё, Максим улыбнулся. На душе почему-то сразу стало тепло и хорошо. Когда они выезжали из Торжка, Лера позвонила Костику, в течение всего разговора отвечала односложно, видимо, немного стесняясь его, Максима, а на прощание, сделав голос тише и мило улыбнувшись, почти прошептала в трубку:
— Я тоже, пока.
Максим усмехнулся про себя — ну вот, ещё и Костик какой-то! Посмотрел в зеркало заднего вида и спросил Леру:
— А Костику твоему сколько лет?
Она тут же снова превратилась в ёжика.
— А что? Восемнадцать.
Максим покачал головой и как можно более серьёзно ответил:
— Ничего, хороший возраст.
Когда повернули после Валдая, дорога долгое время шла среди лесов и полей, но вскоре начались первые признаки близости озера, хотя само оно не покажется вплоть до Старой Руссы. Максим однажды ехал здесь из Новгорода. Воздух стал влажным, запахло водой и камышами. Но эта часть Ильменя мелководна, и летом вся зарастает, распадается на протоки и маленькие болотца.
Немного не доезжая до Руссы, Максим увидел, как горизонт внезапно будто расширился, и между деревьями начали мелькать далёкие серебряные отсветы. Полисть. Её русло когда-то было протокой Ильменя. Максиму невероятно нравился этот суровый колорит. Разбудить Леру, что ли? Пусть посмотрит на эту красоту.
Неожиданно для себя Максим повернул на Парфино. Время у них есть. В прошлый раз он проезжал это место на рассвете, они тогда гнали гуманитарку воюющим республикам, возвращались усталые и решили здесь сделать привал. Максим впервые в жизни увидел, как река Полисть на рассвете курится туманом! И ему показалось, что из этой белёсой пелены вот-вот выйдет древний солевар с коромыслом — и с этой тысячелетней воды всё начнётся сначала. В тот раз они очень устали.
Дорога сразу стала заметно хуже, у моста пришлось совсем замедлиться, когда её внезапно перерезала серебряная нить реки Полисть, казалось, из последних сил тянущейся к Ильменю. Не заезжая далеко, Максим остановил машину. Посидел в тишине, открыл дверцу, вышел и не стал ею хлопать. Но Лера всё равно вскинулась:
— Где это мы?
Глубоко вдохнув густой запах водорослей и влажного песка, Максим улыбнулся:
— Почти приехали, решил заглянуть в знакомые места.
И пошёл к воде. Остановился. Рядом валялось перевёрнутое судёнышко с отколотым бортом. Вода у Парфино не та ширь, что у деревни Коростынь. Ильмень здесь смиряется, расползаясь на десяток рукавов. Сзади захрустел мелкий ракушечник. Лера тоже вылезла из машины и подошла к Максиму. Молчит. Чуть вдали водой лениво облизывало ржавые сваи старого причала, где когда-то грузили лодки солью и селёдкой. Дальше лучше не ходить, берег живой, под ногами вот-вот начнёт всхлипывать топь.
Максим посмотрел на Леру.
— Здесь варили соль новгородские мужики.
Она как-то странно замерла. Максим усмехнулся — понятно, где Лера и где новгородские мужики. Спросил только:
— Ты сказку про Садко читала?
Не глядя на Максима, она всё так же молча помотала головой. Максим повернулся и присел на разбитое судёнышко. И вдруг вспомнил отца. Не того, сердитого и не понимающего, как можно в такое время, окончив журфак, писать о всякой ерунде вроде очередного громкого развода или рассуждений о судьбе России безголосой певички, а другого, воскового, строгого и не сдавшегося, когда его привезли…
— А у тебя родители живы?
Максим чуть вздрогнул и отвернулся. Почувствовала? Или случайно попала? Когда повернулся к ней, на лице снова было почти безразличие.
— Нет. Погибли.
Увидев её взгляд, напряжённо впившийся ему в лицо, поспешил успокоить:
— Мама давно, я ещё пацаном был, а отец… отец недавно, на войне.
И удивлённо приподнял брови, когда услышал:
— На этой?
Помолчав, кивнул:
— На этой.
На пустую стоянку возле маленького ресторанчика на выезде из Старой Руссы они приехали в шестнадцать ноль пять. Пока ехали по Руссе Лера вертела головой так же, как в Торжке. Если бы не дело, приведшее их в эти края, Максим с удовольствием походил бы с ней по городу, который был древнее самого Великого Новгорода. Нашёл бы дом-музей Достоевского и упоминаемый в «Братьях Карамазовых» Воскресенский собор.
— А здесь мы зачем остановились?
В голосе Леры сквозило плохо скрываемое нетерпение. Максим уже всё решил и очень надеялся, что всё получится так, как он планировал. Пожалуй, можно уже ей рассказать.
— Лер, — Максим вздохнул и повернулся к ней. Они всё ещё сидели в машине. — Ты согласна, главное сейчас, это вытащить твою маму из этой лечебницы?
— Ну-у…
И вдруг лицо Леры вытянулось, рот приоткрылся, а в глазах заполыхала уже как-то виденная Максимом ярость. Он быстро обернулся.
На стоянку подъехал чёрный представительский Мерседес с московскими номерами и остановился перпендикулярно его видавшему виды Вранглеру с разрисованными передними дверцами.
Лера задрожала и почти выкрикнула:
— Это твой план?! Сдать меня отцу?
Она схватилась за ручку дверцы, но Максим успел нажать на кнопку блокировки.
— Лера, подожди! Успокойся и выслушай меня.
Не глядя на него, она тяжело дышала. Он подождал, пока её дыхание пришло в норму, и медленно, по слогам произнёс:
— Я ни-ког-да не сдам те-бя от-цу! Ты меня слышишь?
Она посмотрела на него, и он продолжил:
— Ты должна верить мне и не мешать, если хочешь уже сегодня вечером увидеть маму. Веришь?!
Её губы опять побелели, и на лице остались одни глаза. Лера не отвечала минуты три. Но Максим не торопил. Она должна сама прийти к этому. Наконец он увидел разжатые кулачки, Лера ещё немного помолчала и, не глядя на него, кивнула:
— Верю.
Он тоже кивнул:
— Хорошо. Сейчас ты останешься в машине, как только я выйду, нажмёшь вот сюда, — Максим ткнул пальцем на кнопку блокировки дверей, — и будешь ждать меня. Поняла?
— Поняла. А ты куда?
Посмотрев на так и стоявший перед ними Мерседес, Максим снова повернулся к Лере.
— А мне нужно поговорить с твоим отцом.
Посетителей в ресторане было немного. Максим и Дмитрий Сергеевич устроились за дальним столиком, подальше от всех, но даже если бы кто-то и услышал, о чём они говорят, никогда бы не подумал, что это что-то важное. Максим терпеливо подождал, пока Самойлов пытал официанта, какая минеральная вода здесь у них самая дорогая. Получив желаемое, уставился на Корнеева и даже улыбнулся.
— Максим Андреевич, я весь внимание.
Максим тоже улыбнулся.
— Дмитрий Сергеевич, у нас не так много времени, я бы хотел ещё до темноты уехать отсюда вместе с Лерой и её мамой.
Проигнорировав заходившие желваки Самойлова, достал из кармана флешку и продолжил:
— На этой флешке то, что Лера скопировала из вашей почты, — Максим сделал паузу, — я ничего никуда с неё не копировал, увы, вам придётся просто поверить мне, как и тому, что я больше никогда не вернусь к теме ваших махинаций с госконтрактами. В одном случае. Если сегодня до темноты Лера увидит свою маму.
Глава 9
Кристина очнулась от тяжёлого, липкого сна, будто кто-то вытащил её со дна чёрной, смоляной ямы. Голова гудела, язык прилип к нёбу, в висках стучало тупой навязчивой болью. Веки подрагивали, слипшись, но она заставила себя открыть глаза. Сразу накатила тошнота. Пытаясь избавиться от неё, Кристина повернула голову в сторону и поняла, что лежит на высокой кровати с бортиками. В незнакомой комнате. Вокруг всё было такое белое, что, поморщившись, Кристина крепко сомкнула веки и куда-то провалилась. Долго пыталась собрать мысли во что-то единое, но мозг лишь отдельными вспышками выдавал какие-то глухие сигналы опасности:
— «Что случилось? Где я?»
Сознание возвращалось медленно, словно сквозь толщу мутной, вязкой воды. Веки были такими тяжёлыми, что каждое их подрагивание отдавало в виски. Снова с трудом открыв глаза, Кристина увидела всё ту же картину: белый потолок, белые стены, белое постельное бельё. Сердце упало, потом рванулось в бешеной панике, ударяя по рёбрам, как птица в клетке.
— «Где я?!»
Кристина начала глубоко дышать, пытаясь успокоить сердце, и тут же задохнулась от незнакомых запахов, таивших в себе ещё большую опасность. Приподнялась на локтях, и мир на мгновение поплыл перед глазами. Кристина застонала. Голова кружилась, во рту стоял горький привкус… чего? Перед внутренним взором вдруг замелькали знакомые картинки — вечер, вино, улыбающийся муж… а потом — провал. Внезапно до неё дошло!
Кристину начало трясти.
— «Это кошмар! Это не может быть правдой, где я?!»
Из глаз непроизвольно потекли слёзы.
Вдруг за дверью послышались шаги, и спустя пару секунд она распахнулась. В комнату вошла невысокая женщина, тоже вся в белом, халат, маска, шапочка. Шедший следом мужчина гренадёрского вида остановился в дверях.
— Добрый день, Маргарита Владимировна, вы проснулись, всё в порядке? Как чувствуете себя?
Кристину передёрнуло от этого приторного, фальшиво-заботливого тона: с ней разговаривали так, будто она была неразумным ребёнком.
— Что происходит? Кто вы? — слова получились скомканными из-за пересохшего рта, но женщина прекрасно всё расслышала.
— Меня зовут Элла Аркадьевна, я ваш лечащий доктор… Маргарита Владимировна!
Увидев, что Кристина пытается встать с кровати, она привычным жестом подозвала оставшегося на пороге мужчину. Мгновенно оказавшись возле кровати, тот легко, как пушинку, уложил Кристину обратно и каким-то незаметным для неё, профессиональным движением просунул сначала одну, потом вторую её руку в петли на бортиках, затянул и отошёл.