Сначала Максим замер, не веря своим глазам. Потом сел на корточки, прикрыл лицо свободной рукой и рассмеялся. Кристина стояла рядом, смотрела на дочь и улыбалась. Максим поднял голову, посмотрел на Кристину, и теперь они смеялись вместе!
Отсмеявшись, Максим уставился в экран — загрузка, и вот оно, окно браузера, ползущие один за другим файлы! И хитрый Лерин голосок:
— Я же тебе говорила, граффити — это искусство. С двойной облачной защитой.
Помолчала. Потом нежно улыбнулась:
— Костик придумал, это куар-код, там внутри всё то же самое, что было на флешке.
Максим медленно поднялся, секунду подумал и притянул к себе Лерину голову:
— Да вы с Костиком кибергении!
Лера хмыкнула и улыбнулась ещё шире.
Максим посмотрел на дверцу — этот узор показался ему сейчас самым красивым в мире. Хорошо, что не успел его закрасить!
Глава 15
Уже полчаса Игорь Александрович расслабленно сидел в удобном кресле, радуясь малейшей возможности отдохнуть. Иногда бросал ленивые взгляды на Владислава, кабинет которого напоминал центр управления полётами. Четыре монитора, мерцающие разными оттенками синего, выстроились полукругом на широком столе. Бегущие строки, какие-то карты сетевых соединений, чаты с зашифрованными сообщениями. В воздухе висел низкий гул вентиляторов и едва уловимый запах кофе, остывшего в кружке с надписью: «Я не хакер, я волшебник».
Игорь Александрович хмыкнул. Вспомнил — его кофе тоже остыл, надо бы новый заварить.
— Я за кофе, тебе двойной?
Молчаливый кивок.
Когда вернулся через пять минут, не выдержал:
— Ну что, техномаг, вскрыл бункер?
— Бункер вскрыт, дамп слит, — Владислав так и не оторвался от монитора, — они даже логов не найдут…
Он торжествующе щёлкнул несколько раз по клавишам и с улыбкой посмотрел на Игоря Александровича:
— Вот он, теневой мост, добро пожаловать в бухгалтерию преступного интернационала!
Игорь Александрович обошёл стол, напряжённо уставился в мониторы, перебегая глазами с одного на другой.
— Чёрт, как ты не путаешься в этом хаосе?
— Это не хаос, это просто другой порядок. Где мой кофе?
— Держи.
Некоторое время оба смотрели в мониторы, осторожно отхлёбывая горячий напиток. Наконец Игорь Александрович сдался:
— Ладно, я так понимаю — бинго?
Владислав усмехнулся:
— Бинго. А кстати, откуда дровишки?
Игорь Александрович выпрямился и загадочно подмигнул Владиславу:
— Из лесу, вестимо. Хорошую дочь отец воспитал. Пусть не совсем идейную, но с правильными порывами.
И тут же стал серьёзным. Поставил чашку на стол, достал телефон. Владислав поинтересовался:
— Ну что, в Москву отправляем?
— Отправляем, и немедленно. Он уже убивать начал.
Тени в кабинете сегодня казались длиннее. Геннадий Борисович щёлкнул замком хьюмидора, достал кубинскую сигару, но не зажёг — оставил в пальцах, ощущая шелковистую обёртку. На столе — папка с документами, которые завтра должны уйти в Минздрав. Там всё чисто. Почти.
«Почти» — это слово сейчас скребётся где-то под ложечкой, настойчивое, как звонок с незнакомого номера.
Широков откинулся в кресле, посмотрел в потолок. Где прокол? Контракты расписаны идеально, за это он отвечает, подрядчики — немы, как рыбы, откаты — только криптой, через три обменника. Да и кто вообще будет копать? Там же свои люди, свои договорённости.
Но сегодня вечером помощница, верная Мария Игнатьевна, что-то слишком быстро вышла из кабинета, не встретившись с ним взглядом. А в коридоре замминистра вдруг заговорил с ним «о новых требованиях к аудиту» — слишком небрежно, слишком мимоходом.
«Неужели…?»
Геннадий Борисович резко встал, подошёл к окну. Москва внизу — блестящая, холодная, его Москва. Постучал по стеклу кольцом «Картье». Вот там, за поворотом, его ждёт «Бентли» с затемнёнными стёклами. В квартире, в сейфе за картиной Шилова, лежат три загранпаспорта. В банке, в Женеве, на счету уже достаточно, чтобы лет двадцать не думать о деньгах.
Но сдаваться?! Нет, это не про него!
Он привык выигрывать. ВУЗ — по блату, должность — по знакомству, тендеры — через взятки. Весь мир давно поделён на лохов и тех, кто этих лохов доит. А он не лох. Он всегда на два шага впереди.
Сигара наконец вспыхивает, дым кольцами плывёт к потолку.
«Пусть попробуют. Всех куплю, всех переиграю».
Но где-то в глубине — холодок.
Вдруг не купит?
Дым сигары закручивается в тяжёлые кольца, растворяясь в полумраке кабинета.
Геннадий Борисович щёлкает языком — вкус дорогого табака вдруг кажется пресным. В голове, как назойливая муха, крутится мысль о жене.
Светлана.
Официально они уже не муж и жена. Бумаги подписаны, имущество «разделено» — чистая формальность, просто ещё один ход в этой бесконечной игре. Пусть следствие, если полезет, увидит: он — нищий чиновник, а она — успешная бизнес-леди с виллой в Ницце и счетами в Лихтенштейне.
Но сегодня утром она не ответила на его звонок. В третий раз за неделю.
Он с силой давит сигару в пепельнице.
«Где ты, дура?»
Она должна была быть в Милане — шопинг, спа-отель, её бесконечные «деловые встречи» с какими-то итальянскими «партнёрами». Но вчера, пролистывая её инстаграм, который она, конечно, считает закрытым, он заметил фото с яхты. Не в Италии. Совсем другой маршрут. Совсем другие «партнёры».
Широков резко дёрнул ящик стола, вытащил второй телефон. Одно сообщение и…
Он стиснул зубы. Фиктивный развод вдруг показался не хитростью, а ловушкой. А если Светлана уже дала показания? Если уже договорилась с теми, кто крышует всю эту игру?
За окном резко включается сирена — где-то внизу, на Садовом. Геннадий Борисович вздрогнул.
Нет, он ещё в игре.
Но впервые за многие годы он засомневался — похоже, фигуры на доске двигались без его участия.
6.47 Большая Якиманка.
Будильник не услышал — проснулся сам от какого-то неприятного сновидения, которое тут же рассыпалось, как пепел. В спальне было прохладно, кондиционер гудел едва слышно. Рядом — холодная простыня. Ну да, жена…
Геннадий Борисович потянулся к телефону. Ни новых сообщений, ни тревожных уведомлений. Только вчерашняя переписка с адвокатом: «Всё под контролем, документы готовы».
7.20 Подземный гараж.
БМВ седьмой серии завёлся с первого нажатия кнопки. Двигатель заурчал, как довольный зверь. Когда ездил сам, Широков предпочитал эту машину, привык к её податливому рулю, к тому, как послушно она вжимается в асфальт на поворотах. Сегодня он ехал чуть быстрее обычного — словно хотел убежать от чего-то.
8.05. Оружейный переулок.
Лифт шёл мучительно долго. Широков ловил своё отражение в зеркальных стенах — дорогой костюм, идеальная причёска, взгляд уверенного человека. «Всё в порядке. Никто ничего не знает».
8.15 Кабинет.
Секретарша, как обычно, уже ждала с кофе. «Американо, без сахара, корица сверху». Геннадий Борисович даже не посмотрел на неё, просто кивнул и закрыл дверь кабинета за собой.
Солнце падало через окна, заливая стол золотистым светом. Он разложил документы — новые контракты, которые должны уйти на подпись. «Ещё пару недель — и можно сворачиваться».
Включил компьютер, открыл почту. Ничего подозрительного. Только письмо от подрядчика: «Перевод по последней сделке завершён. Ждём подтверждения».
Широков ухмыльнулся: «Идиоты. Даже не подозревают, что это последний платёж».
8.27 Первая сигара дня.
Разрезал, закурил, глубоко затянулся. Дым клубился в воздухе, смешиваясь с солнечными лучами. «Всё идёт по плану».
8.33…
Внезапно — резкий стук в дверь. Не дожидаясь ответа, её распахнули. В проёме показались трое. Двое в чёрном, с каменными лицами. И один — в строгом костюме, с тонкой папкой в руках.
— Доброе утро, Геннадий Борисович, не помешали? У нас к вам несколько вопросов.
Сигара выпала из пальцев, рассыпая пепел на идеально отполированный пол.
«…всё».
Во вторник ближе к вечеру приехала Ангелина. Не выдержала, разумеется. Максим даже удивился, почему не раньше. Видимо, задержалась из-за смерти Самойлова, уточняла насчёт похорон. Ангелина забронировала себе номер в этой же гостинице, но тут уж Максим настоял — он переберётся туда, а женщины останутся вместе.
Бросив сумку на кровать в одноместном номере этажом ниже, Максим решил, что завтра утром начнёт добиваться от Игоря Александровича разрешения уехать, ведь всем, чем мог, он следствию уже посодействовал, и по большому счёту, остальное не имеет к нему отношения. Хотя, взорвать, конечно, собирались его машину. И вполне возможно, отказались от этого, потому что Максим банально не успел сесть в неё. И здесь интуиция снова кричала во весь голос — Максим понимал, для вероятного подельника Дмитрия Сергеевича наибольшую опасность всё-таки представляет он, Максим Корнеев, журналист, разбирающийся в теме, способный сопоставить факты, единожды глянув на данные, и раскрутить их дальше. Так что… может, всё это и имеет к нему отношение. Теперь. Вытянувшись на кровати и каждой клеточкой тела ощущая невероятную усталость, Максим предпочёл не врать себе — ему хотелось, чтобы это имело к нему отношение. Из-за неё.
Ужинали вместе, в ресторане. Ангелину Максим себе примерно такой и представлял: элегантный внешний вид, лёгкий макияж, конечно же, нитка жемчуга на шее. Про таких женщин понимаешь, время не стирает их черты, а оттачивает, шлифуя, как драгоценный камень. Волосы с благородной сединой уложены в мягкую, но безупречную причёску — ни намёка на небрежность, но и ничего вычурного. Серебристые пряди словно подчёркивают её уверенность: она не старается казаться моложе, но выглядит безукоризненно.
— Максим… я ведь могу без отчества? — голос Ангелины, низкий, приглушённый, звучал будто из глубины тёплой комнаты, где потрескивает огонь в камине. — я вам очень благодарна, это поступок настоящего джентльмена, то, как вы позаботились о Кристине и Лере, уверена, без вашей помощи им было бы очень трудно.