Слова звучат чётко, без московской растяжки, с почти незаметным налётом старой, добропорядочной книжной речи. Годы службы в состоятельной семье научили её держаться соответствующе, хотя сама она, как помнил Максим, выросла у простых родителей. Улыбка тёплая, но без панибратства, в голосе — мягкость, но не подобострастие. Умеет слушать, вовремя промолчать, и было заметно, что в её присутствии Кристина чувствует себя… не одинокой.
Вечер прошёл спокойно, из гостиницы решили не выходить, Кристина и Лера начали уже привыкать к мысли, что в жизни произошли перемены, но тревога не отпускала.
В среду Игорь Александрович позвонил сам. Максим в это время читал новость о задержании начальника отдела юридического сопровождения Минздрава Москвы, Широкова Геннадия Борисовича, и понимал — совпадения быть не может. Это он. Звонок Кожевникова только всё подтвердил.
— Ну что, Максим Андреевич, мы вас больше не задерживаем в нашем городе, — судя по голосу, Игорь Александрович улыбался, — контакты ваши имеются, если что, с вами свяжутся, возможно, уже в Москве. И с Кристиной Михайловной, скорее всего, тоже, вопросы к ней наверняка будут.
Широкова обсуждать не стали, но намёк Игоря Александровича Максим понял.
— Думаю, опасаться вам больше нечего.
Ну всё. Сидя на кровати, Максим уставился в одну точку. Надо уезжать.
В дверь негромко постучали. Открыв дверь, Максим поразился — Кристина. Как почувствовала.
— Можно?
И мягко улыбнулась. Конечно, можно.
Прошлась по номеру, посмотрела в окно.
— Уютно здесь, думаю, Ангелина даже фото номера просила скинуть, прежде чем заказать его.
Максим тоже улыбнулся:
— Это заметно, обстоятельная женщина. Она о тебе с детства заботится?
Кристина вздохнула:
— Да, сразу, как мамы не стало, отец почему-то решил, что в Лондоне будет безопаснее, а мне тогда только десять исполнилось, ну и… Ангелина со мной полетела.
Внимательно посмотрев на неё, Максим осторожно спросил:
— А мама… что случилось?
Положив руку на спинку стула, Кристина вопросительно взглянула на Максима. Он быстро подошёл, сам отодвинул стул.
— Конечно, садись.
Взял второй стул и сел напротив, у окна. Помолчали. Потом Кристина подняла глаза.
— Взрыв в переходе, на Пушкинской…
Глухой удар в груди. Пальцы непроизвольно сжались, пока Кристина говорила ровным голосом, будто читала сводку новостей:
— Восьмое августа… мама была там… сразу погибла…
Максим почувствовал, как что-то горячее разливается под рёбрами. Знакомое. Своё.
— Папа потом говорил, что не опознал её… только после экспертизы…
Голос Кристины не дрогнул, только будто в комнате на мгновение стало темно.
Он узнал это ощущение.
Тот самый момент, когда жизнь раскалывается на «до» и «после». Когда в ушах стоит белый шум, а все звуки доносятся словно сквозь толстое стекло. Теперь это было перед ним — в её глазах.
— Кристин…, — он начал, но слова застряли в горле. Что сказать? «Я понимаю?». Это было бы ложью. Никто не понимает. Каждая такая боль — как отпечаток пальца, уникальная и одинокая.
Максим протянул руку, коснулся её ладони. Холодной, как всегда.
— Мы с отцом потом переехали в квартиру на Тверской, — продолжила она, глядя куда-то сквозь Максима. — Там были высокие потолки, а я всё ждала, что мама выйдет из ванной и скажет: «Испугалась? Это просто страшный сон!».
Почувствовав, как что-то острое впивается в горло, Максим вдруг представил себе десятилетнюю Кристину — с такими же, как сейчас, слишком взрослыми глазами, сидящую в пустой квартире и считающую секунды до невозможного чуда.
Так знакомо.
— Я…, — он сглотнул.
Кристина посмотрела на него — и Максим резко встал, всё ещё держа её за руку, сделал шаг к ней, притянул. Просто обнять, просто потому, что больше не мог сидеть. Его тело помнило. Помнило ту ярость, с которой, уже у деда, разбил кулаком зеркало над умывальником, увидев в нём своё — такое похожее на мамино — лицо.
Он закрыл глаза. В висках стучало. Они стояли, связанные невидимой нитью, между ними только дыхание, тонкое, едва уловимое, горьковатое, как апельсиновая цедра, чуть припудренная лавандой — её духи. Максим замер на миг, губы уже почти касались её…
Не сейчас. Этот запах обволакивал, будто протягивал ниточку в прошлое, но… им нужно было будущее. Он бы этого хотел.
Через минуту её дыхание стало ровным. Максим отошёл, присел на подоконник. Кристина снова села на стул, пригладила волосы, взглянула на него.
— Макс…, — она смотрела на него и в глазах появилось что-то новое, какая-то уверенная, но в то же время милая улыбка, — мы с Лерой хотим тебя попросить…, — и Кристина действительно улыбнулась, появились ямочки, — ты только сразу не отказывайся…
Он удивлённо приподнял брови.
— Что?
— Мы хотим съездить с тобой в Ладву, ты не против?
Он рассмеялся:
— Что?!
Она тоже рассмеялась, потом сложила руки на коленях и откинулась на спинку стула.
— Понимаешь… Лера говорила, там старый дом, ты давно в нём не был… мы бы помогли тебе, я знаю, бывает тяжело возвращаться туда, где… но мы бы просто были рядом, чтобы тебе вечерами было не так одиноко, а?
Максим покачал головой:
— Слушай, там совсем старый дом, практически без удобств, и да, я очень давно там не был, по-моему, лет восемь, возможно, что-то придётся ремонтировать…
— Напугать хочешь? — Кристина встала, подошла к подоконнику и присела рядом с Максимом, повернулась к нему. Максим почувствовал, как внутри что-то сжимается и отпускает одновременно. — Не получится. Я, между прочим, не с серебряной ложкой во рту родилась, в девяностые годы отец только начинал бизнесом заниматься, я в обычную школу ходила до тех пор, пока… ну…
— Понял, — Максим перебил, не хотелось отпускать её снова в грусть. Вообще отпускать не хотелось.
Но она всё равно погрустнела.
— Я, конечно, тоже понимаю, отец за меня очень беспокоился, но часто он даже не спрашивал, чего хочу я, всегда знал лучше меня самой, что мне надо. Как с замужеством, например.
Кристина помолчала. И продолжила, вдруг заторопившись, будто не хотела, чтобы он ещё что-то понял:
— И к тому же Костик пригласил Леру на какой-то молодёжный фестиваль на Онежском озере, их целая компания собирается, на мотоциклах, как раз в эти выходные, они бы оттуда съездили, всё-таки мне не очень нравится, когда она с ним на мотоцикле далеко ездит.
И снова вопросительный взгляд в его сторону:
— Мм?
И очаровательные ямочки. И Максим понял, что больше не хочет её отговаривать.
Глава 16
Потом пошли в президентский люкс, к Ангелине и Лере. Максим сообщил всем, что Игорь Александрович официально уведомил, больше их в Новгороде никто не задерживает и, по его мнению, опасности тоже больше нет.
Теперь на Максима напряжённо смотрели три пары глаз, две уже знакомые, тёмные, глубокие, и Ангелина. Она заговорила первая.
— Скажите, Максим, а вы в этом уверены?
Он вздохнул: в чём сейчас можно было быть уверенным? Но Ангелина спрашивала не об этом. Поэтому он в нескольких словах рассказал о задержании Широкова сегодня утром, и перевёл взгляд на Кристину:
— Ты ведь его знаешь?
Она пожала плечами:
— Ну да, пересекались где-то пару раз… давно. Значит… это он…?
Кристина не закончила, однако все поняли, что она хотела сказать.
Максим кивнул, но ответил осторожно:
— Точно установит только следствие, нам остаётся догадываться, хотя мне хочется верить Игорю Александровичу, ну, что можно больше не опасаться, оснований для другого, вроде как, нет.
И Кристине:
— Он предупредил, с тобой, скорее всего, тоже захотят поговорить, так что, может, вы всё-таки обратно…
И неуверенно замолчал.
Сидевшие на диване рядом Лера и Кристина переглянулись. Ответила Лера:
— Ну нет, мы с Костиком уже договорились, насчёт фестиваля, ма-а-м?
И возмущённо уставилась на Кристину. Та улыбнулась:
— Договорились, значит, поедете, за шестьдесят километров я поседеть не успею.
Лера фыркнула, а Кристина, смеясь, пояснила Максиму:
— Маршрут проложен, и слава Богу, там в основном лесная дорога, можно сразу к озеру проехать, не заезжая в Петрозаводск, так что…, — она стала серьёзной, — не отделаешься.
Их взгляды встретились, будто пообещав что-то друг другу. Максиму стало душно.
Погасив в глазах лёгкую понимающе-материнскую улыбку, Ангелина тут же строго посмотрела на Леру:
— А как давно Костик водит мотоцикл?
Лера закатила глаза и сползла по спинке дивана.
Больше Ангелина никаких вопросов не задавала, но когда на следующий день, уже рассчитавшись за номера, они укладывали в машину вещи, к «Вранглеру» Максима подъехал курьер и безошибочно обратился сразу к Ангелине:
— Добрый день, проверять будете?
Через минуту в багажник загрузили три новеньких туго скатанных спальных мешка, и большую сумку, про которую Ангелина мягким, но не терпящим возражений тоном сказала:
— Прошу вас, не отказывайтесь, всё пригодится.
После прощальных объятий с Кристиной и Лерой Ангелина снова повернулась к Максиму:
— Я очень рада, что познакомилась с вами, Максим, что-то мне подсказывает, вы относитесь к тому редкому сейчас типу мужчин, которым можно доверять. И даже верить.
Улыбнулась, внимательно посмотрела ему в глаза и тоже тепло обняла.
— Удачной дороги.
Сама она на заранее заказанном такси отправлялась в Москву, в дом Самойловых. Кристина пообщалась по видео связи с Зоей Петровной, которая, увидев Леру, расплакалась от радости и долго охала. Решили, что до возвращения Кристины и Леры всё останется так, как есть. Все вопросы со следствием, если появятся, пока берёт на себя Ангелина.
Рано выехать не получилось, Лера и так досыпала на заднем сиденье, нацепив наушники. Максим иногда оборачивался — действительно спала, может, у неё там что-то релаксирующее? И каждый раз после этого встречался взглядом с Кристиной. Чтобы не мешать Лере, она села впереди, и Максиму казалось, еле сдерживала какую-то детскую радость. Примерно через час пути поделилась: