Он не стал звонить охранникам, решив, что быстрее сам спустится к ним в цокольный этаж.
— Витя, — на его требовательный голос оба охранника, Виктор и Семён, как по команде повернулись к нему от мониторов, — а во сколько Лера уехала из дома? И на чём?
Её звали Лера. Уверенно ведя машину по трассе, Максим подумал, что имя очень подходит ей, такое же дерзкое и бесстрашное. Девчонка, одна, ночью автостопом из Москвы в Великий Новгород. И ведёт себя нагло. Правда, здесь сознание начинала подтачивать тревожная мысль — а правильно ли он поступил? Может, всё же не надо было поддаваться на её шантаж, и оставить в полиции заявление? Максим уже почти ругал себя за импульсивность. С толку сбило упоминание, что едет к матери, и то, как виртуозно Лера добилась своего: он не смог бы навскидку припомнить, чтобы его ещё кто-то так красиво сделал. Незаметно усмехнувшись, Максим слегка повернул голову в сторону своей неожиданной попутчицы.
Она убрала волосы за уши, и в голубовато-белом свете, идущем от приборной панели, её чистое лицо казалось неестественно бледным, как маска. А разрисованные словно для Хэллоуина глаза могли бы навести на Максима жути, если бы он ещё хоть чего-то боялся в этой жизни. Почувствовав его взгляд, маска тут же ожила:
— Ты хочешь ехать до Новгорода без остановок?
Понятное дело, его недвусмысленный намёк на вежливое обращение был полностью проигнорирован. Безнадёжно вздохнув, Максим ответил ей в том же тоне:
— Да. Хочу побыстрее получить с тебя свои пятнадцать тысяч.
Картинно закатив глаза, Лера чуть съехала вперёд, как будто сидеть прямо ей было невыносимо трудно. Аккуратный чёрный рюкзачок пристроила на коленях. Ремень безопасности, разумеется, тоже проигнорировала, заверив Максима, что если его за это оштрафуют, то сумму штрафа она прибавит к сумме за испорченную дверь. Вернее, мать прибавит. Эта вроде как нечаянная оговорка не очень понравилась Максиму — нет ли в голове этой продвинутой негоциантки какого-нибудь плана «Б». Надо быть начеку.
— У тебя что, родители в разводе? — не отрываясь от дороги, он решил проверить, устоит ли она против его профессионального навыка ненавязчиво выведывать информацию, разговорив собеседника в непринуждённой обстановке. Если устоит — он ей прямо-таки поаплодирует.
— А тебе зачем? — и ждёт ответ, переведя вопрос из риторического в уточняющий. И что прикажете отвечать?
Максим усмехнулся уже в открытую. Ну ладно, пока один-ноль в твою пользу.
— Выясняю уровень платёжеспособности твоей матери, — включив поворотник и глянув в зеркало, Максим перестроился на свободную левую полосу. Посмотрел на Леру:
— Обычно если родители в разводе, а ребёнок остаётся с отцом, это означает, что мать не в состоянии содержать ребёнка. И тогда плакали мои денежки. А ты обычная фуфлыжница, решившая на халяву проехать шестьсот километров.
Отвернулась. Помолчала минуту, потом ответила, так и не повернувшись к нему:
— Если родители в разводе, а ребёнок остаётся с отцом, это часто означает всего лишь, что отец козёл, а ребёнок игрушка против матери в его руках, только и всего.
И повернувшись к Максиму, посмотрела ему прямо в глаза чуть ли не с яростью. Так, понятно! Максиму даже стало немного неловко на фоне этой Лериной взрослости не по годам. Но он ничего не успел ответить, как она, мгновенно успокоившись, снова отвернулась и закончила почти безразлично:
— Только мои родители не в разводе, так что можешь не переживать.
Прозвучавшие в её голосе какие-то непонятные нотки тоски заставили Максима внимательнее посмотреть на Леру. И отказаться от дальнейших экспериментов — он не из тех журналистов, которые гонят кадр любой ценой. Мало ли что, только истерики ещё не хватает, подростки чувствительны к семейным разборкам, тем более, девочки, самый возраст.
Но про себя Максим всё-таки подумал — даже если у её матери не оказалось бы денег, Лера вполне могла расплатиться своим рюкзаком, знает он эту фирму, у них ценник как раз где-то с пятнадцати тысяч и начинается. Небедная девочка. А денег нет. Или врёт?
Помолчав немного, Максим сменил тему:
— Перед Тверью остановимся, надо заправиться, да и перекусить можно будет.
Лера молча посмотрела на него. Уловив в её молчании некоторую нерешительность, Максим всё понял:
— Да не переживай ты, я угощаю, прибавишь потом к сумме за дверь.
И примирительно улыбнулся. Хмыкнув, Лера тоже улыбнулась в ответ.
— Борисыч, не разбудил? — Дмитрий Сергеевич снова сидел за своим столом в кабинете. Спокойная ночь, похоже, отменяется. Лера, чёрт бы тебя побрал!
Услышав, как собеседник многозначительно хохотнул, мол, уснёшь тут с вами, продолжил:
— Борисыч, твой административный ресурс требуется, у меня дочь до сих пор дома не появилась.
Выслушав ответ, возмущённо воскликнул:
— Ей пятнадцать лет, Борисыч, рановато ещё для мальчиков на всю ночь! Тем более, думаю, что знаю, куда она отправилась. Попроси своих по камерам посмотреть, чтоб не зря пацанов гонять.
Объяснив, какое направление надо проверить, Дмитрий Сергеевич отрывисто бросил в трубку:
— Давай, жду.
И напряжённо откинулся в кресле, постукивая ребром телефона по подлокотнику — а если подтвердится, что он будет делать? Ну, отправит кого-нибудь из охраны за ней, привезут её, а дальше? Ведь если Леру обнаружат там, это значит, она не поверила его объяснениям про мать и, скорее всего, пообщалась с Ангелиной, только та могла что-то знать. Сколько ещё у него получится отвлекать внимание дочери? Уж чем, чем, а отсутствием ума Лера точно не страдает. Пусть он и не очень хорошо знает её, но в этом не сомневается.
Не надо было разрешать ей возвращаться, хоть она и просила, его косяк, но ко всему прочему очень не хотелось ему вызывать к себе ненужный интерес тем, что его дочь учится заграницей в такое неспокойное время. Тем более сейчас, когда сделки с медоборудованием идут полным ходом почти во всех регионах, а транши рекой текут в офшоры.
Проведя полчаса как на иголках, Дмитрий Сергеевич нетерпеливо ответил на входящий звонок сразу же после первого сигнала.
— Ну что?
Схватив свободной рукой листочек для записи, он потянулся было к подставке с авторучками, но остановился на полпути:
— Что?! Кто владелец?!
Ещё через полчаса в кабинете Дмитрия Сергеевича собралось небольшое совещание. Широков Геннадий Борисович, начальник отдела юридического сопровождения при Департаменте здравоохранения Москвы привёз с собой щупленького очкарика, который немедленно уселся за стол Дмитрия Сергеевича, уверенно пододвинув к себе святая святых — ноутбук хозяина. И высокомерно попросил не мешать ему. Лучше выйти.
В маленькой гостиной возле кабинета тучный Геннадий Борисович, тяжело плюхнувшись в кресло и, покосившись в сторону бесшумно работающего кондиционера, вытер пот со лба:
— Ночь, а всё ещё жарко, а?
И насмешливо посмотрел на напряжённо уставившегося в одну точку Дмитрия Сергеевича:
— Да не дрейф ты, Сергеич, ещё ж ничего не произошло!
И тяжело выдохнув, огляделся:
— У тебя коньяк есть?
Через пять минут всё такая же встревоженная Зоя Петровна поставила на маленький столик пузатенькую бутылочку, два низких коньячных бокала и тарелку с нарезанным лимоном. Так и не решившись ни о чём спросить, бросила на хозяина настороженный взгляд и молча вышла из комнаты.
Разлив коньяк, Геннадий Борисович протянул бокал другу:
— Давай, лучше думаться будет.
Они чокнулись, выпили по глотку. Геннадий Борисович, подхватив лимон, поморщился и спросил:
— А может всё-таки случайность? Ну где они могли пересечься, этот журналюга и твоя малолетняя дочь? И самое главное, куда они вместе могут ехать-то?
Резко поставив бокал на столик так, что из него плеснулся недопитый коньяк, Дмитрий Сергеевич воскликнул:
— Я не знаю, куда едет он, а Лера…
Помолчав, поиграл желваками и нехотя продолжил:
— Борисыч, ты не в курсе моей семейной ситуации, и я, в общем-то, не собираюсь тебя в неё посвящать, но Лера наверняка отправилась к матери.
Геннадий Борисович колыхнулся от удивления:
— Куда? В Тверь?! Кристи ж где-то в Италии отдыхает?
Дмитрий Сергеевич обвёл глазами комнату и неожиданно остановил взгляд на собеседнике:
— Уже нет, она…
— Можно? — на пороге возник очкарик с открытым ноутбуком в руках. Не дожидаясь разрешения, он прошёл к столику, поставил на него ноут, сел в свободное кресло и неодобрительно покосился на коньяк.
— Вот здесь видно, — он ткнул пальцем в какую-то чёрную таблицу, висевшую на экране поверх рабочего стола, пестрящую мелкими непонятными белыми буковками, — что в один из ваших ящиков, вот в этот, — и он снова ткнул пальцем в белую полосу наверху, — дважды был совершён несанкционированный вход, третьего и седьмого июня, с незнакомых устройств, потом их пытались стереть, но мне удалось…
— Так, Зёма, — Геннадий Борисович покрутил в воздухе рукой, — давай без вот этого всего, я и так знаю, что ты гений, но на твои цифры у меня аллергия.
Уперевшись в подлокотники, он переместил своё тело из глубины кресла на край и сразу стал похож на взявшего след бульдога:
— То есть ты хочешь сказать, что кто-то порылся в почте Дмитрия Сергеевича?
Зёма кивнул.
Геннадий Борисович перевёл взгляд на побледневшего Дмитрия Сергеевича:
— Что у тебя там было?
Не сводя глаз с экрана, тот прокашлялся, но всё равно смог только прохрипеть:
— В этой — всё.
— И ты как последний лох не запаролил вход на комп?!
Дмитрий Сергеевич поднял на него глаза и набрал в грудь воздуха, но ответить не успел.
— Геннадий Борисович, вы, видимо, не поняли, вход был совершён не с этого ноута, — в голосе Зёмы послышалось плохо скрываемое превосходство, — и, может быть, даже не в этом доме, достаточно было знать аккаунт, браузер и пароль почты, — он перевёл взгляд на Дмитрия Сергеевича, — что, дата свадьбы или день рождения дочери?