— Сергеич, перестань паниковать, — уже совсем заплетающимся языком Геннадий Борисович пытался успокоить хозяина дома, нервно вышагивающего по кабинету от окна к столу и обратно.
Некоторое время назад Зёму с водителем Широкова они отправили обратно домой, а сами ждали звонка от контакта в Твери — там должны были задержать Максима Корнеева, а Леру передать отправившемуся за ней Вите.
Широков успел за это время прикончить первую бутылку коньяка, благо она была ноль триста пятьдесят, и приняться за вторую. Пришлось даже просить Зою Петровну приготовить на закуску что-нибудь посущественней лимона. Дмитрий Сергеевич видел, конечно, плохо скрываемое желание Зои Петровны спросить про Леру, но всем своим видом дал ей понять, что сейчас эти вопросы будут неуместны.
— Хотя, Сергеич, ты лох! — Геннадий Борисович подхватил вилкой квашеную капусту и с аппетитом принялся хрустеть ею, — ну как можно было так подставиться с почтой, а?
— Да случайно как-то, реквизиты карты ей отправлял, а у меня банковские документы все в этом ящике, — Дмитрий Сергеевич сел в кресло напротив, — кто ж знал, что она запомнит и сопоставит. Вроде как… ребёнок ещё…
— Во-о-т! — Широков погрозил ему пальцем, — все мы на это попадаемся! А сейчас дети, знаешь, какие пошли, с малолетства в этих своих гаджетах сидят, они, Сергеич, на порядок круче нас соображают, вот кто мог бы такие дела делать, такие…, - он опять завертел в воздухе рукой, не находя слов.
И вдруг перескочил на другое:
— На чём, говоришь, она из дома уехала?
Дмитрий Сергеевич наморщил лоб:
— Витя сказал, на такси, около одиннадцати утра.
Геннадий Борисович опять наполнил свой бокал. Над вторым задержал руку с бутылкой:
— Будешь?
Дмитрий Сергеевич отказался. Последние годы он вообще мало пил, а когда нервничал, даже есть не мог, не то что… он с лёгкой завистью посмотрел на Широкова — хотел бы он быть таким же беззаботно-спокойным. Хотя что-то подсказывало ему, что это показное, и на самом деле тот был совсем другим. Иногда даже казалось — опасным. Но поскольку по статусу оба были приблизительно равны, Дмитрий Сергеевич тешил себя надеждой, что опасным не для него. Он даже был в этом уверен. Почти.
Тем временем Геннадий Борисович, выпив и опять потянувшись к капусте, сквозь аппетитный хруст отрывисто проговорил:
— Сергеич, а вот тебя не интересует, где твоя дочь была до того времени, как их с Корнеевым засекли на камере у ментов? Это ж считай, целый день.
Дмитрий Сергеевич недоуменно посмотрел на него и пожал плечами:
— А какая разница?
Вдруг зазвонил лежавший на столе телефон Дмитрия Сергеевича, и он, резво подскочив, почти мгновенно ответил:
— Да, Витя, ну как там?
Немного помолчав, он непонимающе переспросил:
— Не понял, Корнеева задержали? А Лера?
И его брови опять поползли вверх:
— Как сбежала?!
Выслушав Витю, Дмитрий Сергеевич отключился и уставился на Широкова:
— Лера сбежала из полиции…
Вытерев салфеткой рот, тот полез за своим телефоном:
— Погоди, сейчас я всё уточню.
Десять минут спустя они оба молча сидели в креслах возле невысокого столика.
— Нда, — Геннадий Борисович даже будто протрезвел, — лоботрясы!
Но тут же восторженно произнёс:
— А девка у тебя огонь! От ментов сбежать, молодец!
Хлопнув себя по коленям, он с тяжёлым вздохом, уперевшись обеими руками в подлокотники, встал из кресла:
— Но это ничего не меняет! Заявление подавал ты? Ты! А девчонка могла просто перенервничать, главное, Корнеева задержали, и пусть теперь доказывает, что он её не похищал.
И направился к выходу:
— Всё, давай, до завтра, вернее до сегодня, вся ночь насмарку!
Уже на улице, возле машины, Геннадий Борисович вдруг вспомнил:
— А, так я не понял, а Кристина-то где, что ты там говорил, она уже не в Италии?
Но Дмитрий Сергеевич только поморщился:
— Всё, Борисыч, не хочу сегодня об этом, давай позже.
Вернувшись обратно в дом, Дмитрий Сергеевич не пошёл в спальню, три часа утра, какой сон, придётся сегодня выходной брать. Уснуть он сейчас точно не сможет.
В кабинете взгляд упал на фотографию, стоящую на его столе. Кристина. Не стал убирать, чтобы лишних вопросов никто не задавал. Когда-то он действительно хотел сделать её счастливой, но это было так давно, что ему казалось, этого хотел какой-то другой человек, не он. Неужели он мог так измениться? Или он всегда таким был?
Впервые Кристину он увидел в аэропорту. Худенькая белокурая девчонка с тёмно-карими сосредоточенными глазами, удивительно похожая на нынешнюю Леру, хотя Кристине тогда было почти девятнадцать. Она тоже только вернулась в Россию, закончив престижную частную школу в Лондоне — её отцу, Михаилу Полежаеву, поставили серьёзный диагноз, и в семье решили, что Кристине лучше быть дома. В аэропорту произошла путаница с документами, понадобились какие-то банковские выписки, и он, двадцатишестилетний Дмитрий Самойлов, около полугода назад принятый юристом в банк, входящий в финансовую группу «ФинКапиталГруп», понёсся на служебном автомобиле в Домодедово.
После появления Дмитрия вопрос был решён в считанные минуты. Бросив на него благодарный взгляд, Кристина в сопровождении встретившего её работника службы безопасности отца вышла из здания аэропорта и, как подумал в тот момент Дмитрий, навсегда исчезла из его жизни на шикарном представительском Мерседесе.
Но получилось по-другому. В следующий раз они увиделись на новогоднем благотворительном аукционе, организованном «ФинКапиталГруп» в поддержку больных с пороками сердца — тогда многие уже знали, что у основателя одной из самых крупных, стабильно развивающихся финансовых групп год назад выявили комбинированный порок сердца, и он наотрез отказывался оперироваться, боясь не проснуться после наркоза. А на поддерживающей терапии врачи отводили ему срок от трёх до пяти лет. Даже при доступности любого вида этой самой терапии.
Дмитрий к тому времени уже был начальником одного из подразделений юридического Департамента их банка, чувствовал себя более уверенно и, увидев в лифте знакомую девушку всё с такими же сосредоточенными глазами, приветливо с ней поздоровался. Кристина входила в организационный комитет аукциона. Удивлённо кивнув в ответ, она вышла из лифта первая, а Дмитрий потом полчаса ругал себя за неуместное поведение, ведь наверняка Кристина даже не помнила тот случай в аэропорту.
И когда начался концерт, Дмитрий переместился в зону фуршета, решив с горя напиться, понимая, что как бы он ни старался, сколько бы ни работал, а такие девушки всегда будут не для него. Бывало с ним такое, редко, но бывало. Хоть и быстро проходило. В такие моменты он всегда вспоминал своих родителей, особенно мать, учительницу русского и литературы в обычной московской школе, частенько с усмешкой осаживающую своего амбициозного сына словами «выше себя не прыгнешь».
За всеми своими переживаниями он тогда едва услышал у себя за спиной нежный, чуть насмешливый голос:
— Привет!
Повернув голову, увидел Кристину, подошедшую к его столику с чашкой кофе.
— Можно?
Оказывается, она помнила не только его самого, но и то, как его зовут, и ещё раз поблагодарила, что он так оперативно всё решил в день её возвращения — тот перелёт дался ей тяжело и она мечтала поскорее оказаться дома.
Ещё через полгода Дмитрия перевели в головной офис, заместителем руководителя юридической службы всей финансовой группы.
И только лет через пять после свадьбы, когда Лере было уже четыре, а свёкра три года как похоронили, совершенно случайно, из разговора Кристины с её помощницей Ангелиной, Дмитрий узнал, какая роль была отведена ему в этой семье.
Дмитрий Сергеевич протянул руку и взял рамку с фотографией, на которой, стоя вполоборота, улыбалась, подставив мягкому тосканскому ветру свои роскошные платиновые локоны, Кристина. Три года назад они были там вместе. И сейчас он тоже всем сказал, что она уехала в Италию, кризис среднего возраста, тридцать шесть лет, поиск себя, решила отвлечься и развеяться. Многие, конечно, подумали, что между ними пробежала чёрная кошка, тем более, что это действительно было так, и у этой кошки даже было имя. Такие разговоры Дмитрий Сергеевич считал выгодными для себя — пусть, главное, чтобы никто не докопался до правды.
Тут он саркастически усмехнулся. Да-а, а вот Лере, похоже, это удалось. Он ещё не знал наверняка, зачем она полезла в его почту, но сильно сомневался, что из-за бизнеса, скорее всего, надеялась узнать что-то про Кристину. А переписку с клиникой он тоже держал там же. Вот идиот!
Дмитрий Сергеевич резко положил на стол фотографию жены изображением вниз. Откуда-то из глубины в нём поднялось что-то тёмное, и сжав зубы, он подумал:
«Не надо было, ох, не надо было так со мной поступать, любимая!»
Глава 4
— А можно мой рюкзак, у меня там салфетки, — приоткрыв дверь туалета, Лера выглянула в маленький коридорчик, где осталась женщина-полицейский с её рюкзаком, и сделав вид, что еле держится на ногах, с усилием ухватилась за ручку.
— Тебе помочь? — женщина двинулась было ей навстречу, но Лера, помотав головой, протянула руку, схватила свой рюкзачок, и тут же, с утробным звуком зажав рот другой рукой, скрылась обратно, щелкнув задвижкой.
За дверью она быстро, не переставая изображать звуки рвоты, включила воду, просунула руки в лямки рюкзака, накинула их на плечи и бесшумно потянула на себя оконную раму. Щеколды Лера отодвинула чуть раньше, проверяя, поддадутся ли рамы. Осторожно выглянула на улицу — никого, окно туалета выходило на противоположную от входа в кафе сторону. Усевшись на подоконник, легко перекинула ноги наружу, спрыгнула и быстро пошла вдоль глухой стены.
Обойдя здание кафе по периметру, оказалась на заправке, у крайней из колонок. Вроде никого. Неподалёку разглядела что-то типа беседки. Рядом, в едва достигающем этого места свете фонаря с заправки, стоял небольшой баннер, предлагающий высадить здесь пассажиров. Газовая колонка. Сейчас здесь было пусто. Опасаясь камер, Лера, натянув на свои светлые волосы футболку из-под курточки, сначала нырнула в темноту. Сделав небольшой круг по прилегающим кустам, прошмыгнула внутрь беседки и села на деревянный пол между скамейками. Затаилась. Через минуту сквозь балясины одной из стенок беседки увидела, как из кафе вывели Максима с заведёнными за спину руками, и сжалась ещё сильнее. Если её увидят, обязательно вернут домой, а возвращаться ей нельзя. Затевая всё это, Лера сразу понимала — обратной дороги не будет.