— Москва?
Они сели друг напротив друга за расположенный по центру металлический квадратный стол.
— Москва, Максим Андреевич, Москва, — Бартеньев чуть наклонился в сторону и взял в руки свой стоявший у ножки стула кожаный портфель. Открыв, достал оттуда прозрачную файловку с документами:
— Вот мой ордер, ознакомьтесь, вы не сталкивались, но мы часто консультируем и ведём дела вашей редакции, можно сказать, специализируемся на защите прав угнетённых журналистов.
Он широко и хитро улыбнулся. И тут же стал серьёзным:
— Давайте сразу перейдём к делу, я всё-таки хочу до ночи вернуться домой.
Павел Глебович достал из файловки и разложил перед собой ещё несколько документов. Максим молчал. Надо же, вчера, ох ты, нет, позавчера, он, психанув, готов был уйти из своей редакции навсегда и, маясь накануне в камере, даже ни разу не подумал, что может ждать оттуда поддержки. А поддержку прислали. Ну, по крайней мере, ему хоть адвоката не придётся себе искать. Как только узнали? Неужели…
— Максим Андреевич, — Бартеньев сложил перед собой руки, как ученик за партой, и деловито посмотрел на Максима. — Вы наверняка сами понимаете, что вас задержали совершенно безосновательно, а без потерпевшего инкриминируемые вам деяния вообще превращаются в фарс…
Максим его перебил:
— Павел Глебович, вы знаете, где Лера?
Тот замер на несколько секунд, как фокусник в цирке, и улыбнувшись, кивнул:
— Мы — знаем.
Максим даже глаза закрыл, так неожиданно легко ему стало. Он и не подозревал, что настолько переживает за неё. Потом посмотрел на Бартеньева:
— И где?
— Максим Андреевич, давайте всё по порядку, Лера в безопасности, это главное, что пока могу сообщить. Я подготовил несколько документов, которые вам необходимо подписать, если хотите, чтобы вас выпустили сегодня до конца дня.
И ответил на удивлённо-вопросительный взгляд Максима:
— Сорок восемь часов, отведённые законом на задержание по подозрению в совершении вами преступления, истекают сегодня ночью, и предъявить вам до окончания этого срока наши друзья точно ничего не смогут.
— Почему?
— К сожалению, не могу наглядно вам это продемонстрировать, так как телефон свой вынужден был оставить на посту, но уверяю вас — не смогут, и Лера сыграла здесь ключевую роль… Максим Андреевич, — он воскликнул уже с некоторым нетерпением, видя, что тот хочет его ещё о чём-то спросить, — давайте закончим наши дела, а потом, когда выйдете, я предложу вам посмотреть одно очень интересное интервью, хорошо?
Максим усмехнулся и проговорил:
— Похоже, особого выбора у меня нет.
— Ну вот и замечательно.
Его действительно выпустили. Около пяти часов вечера снова заскрежетали засовы и раздалось равнодушное:
— Корнеев, на выход с вещами.
Получив на посту те вещи, которые ему не разрешили взять в камеру, и расписавшись в журнале, Максим вышел на улицу. Неподалёку стоял сверкающий чистотой паркетник цвета кофе с молоком. Московские номера, наверняка Бартеньев. Как он умудрился не запылиться за целый день в дороге? Или уже здесь помылся?
Увидев Максима, Павел Глебович, сидевший сзади, открыл дверцу и показал жестом, чтобы тот обошёл машину с другой стороны:
— Максим Андреевич, садитесь.
Ну надо же, он ещё и с водителем!
С удовольствием окунувшись в прохладу салона, Максим наконец-то смог поверить, что действительно на свободе. Повернув голову к Бартеньеву, он улыбнулся:
— Павел Глебович, очень вам благодарен и признателен. Если я что-то должен…
— Максим Андреевич, не переживайте, мне, разумеется, уже заплатили, а со своим Великим и Ужасным, — он тоже улыбнулся и лукаво посмотрел на Максима, — все вопросы вы, надеюсь, решите в рабочем порядке. Мы сейчас подбросим вас до стоянки, куда отправили ваш автомобиль, но потом буду вынужден попрощаться.
Павел Глебович кивнул водителю и заглянул в карман переднего сиденья:
— Ах да…, — достав оттуда тонкий планшет, потыкал пальцами по экрану и протянул Максиму, — вот, прошу, наслаждайтесь! И ещё…, — он порылся в своём органайзере и протянул Максиму листочек с номером телефона, — это номер телефона журналиста, с которым сейчас Лера, позвоните, вас там ждут.
Охранник на штрафстоянке долго проверял все документы, потом, наконец, пропустил Максима на территорию:
— Иди прямо, во-о-н у того фольксвагена повернёшь направо, там увидишь. Подъедешь, посигналь.
Быстро пройдя до указанного поворота, Максим, доставая на ходу ключ от машины, вдруг остановился, будто наткнувшись на какую-то преграду. И тут же беззвучно рассмеялся.
Возле водительской дверцы Вранглера, спиной к Максиму, стояла худенькая фигурка в чёрных джинсах, чёрная летняя курточка завязана на бёдрах, светлые волосы убраны в хвост, с неизменным рюкзачком на хрупких плечиках.
Лера! Краской из баллончика она сосредоточенно выводила вензеля, один в один похожие на те, что красовались на пассажирской дверце. Максим даже не удивился, как она смогла попасть сюда. Смогла. Похоже, эта изящная, тоненькая девчушка может всё.
Он прислонился к какому-то автомобилю и подождал, пока она закончит. Когда Лера, проверяя качество сделанного, чуть отошла и наклонила голову вбок, Максим не выдержал:
— Слушай, а если я всё-таки всерьёз рассержусь? А когда я сердитый, я нелогичный, могу плюнуть на всё, и даже на деньги, а ты добирайся до матери, как хочешь!
Быстро обернувшись, Лера пристально посмотрела на него:
— Не, не получится. Ты теперь часть моего арт-объекта, так что… кроме того, ты мне должен, как считаешь?
Максим усмехнулся и подошёл ближе. Подумал вдруг, ему очень хочется по-отцовски её обнять и удостовериться, что с ней всё хорошо, что за эти почти двое суток, когда она была неизвестно где, и ей пришлось решать совсем недетские вопросы, с ней ничего не случилось. Ему было тридцать восемь, но он пока не знал этого чувства в реальности — чувства беспокойства отца за свою дочь. Очень пронзительное чувство, похоже.
Уловив это его состояние, Лера немного смутилась и даже слегка покраснела. И Максим, нажав на сигнализацию, просто кивнул в сторону пассажирского места:
— Должен. Иди садись.
Максим решил не оставаться в Твери, а сразу же поехать дальше, несмотря на то, что ему очень хотелось помыться и переодеться. Лера была не против, здесь она почему-то не чувствовала себя в безопасности. Максим предложил доехать до Торжка, меньше, чем через час будут там, как раз к позднему ужину. Пока в гостинице устроятся, пока отдохнут.
Всю дорогу они молчали, словно привыкая к чему-то новому между ними, к чему-то общему, и в то же время оба понимали: поговорить придётся. О многом.
На въезде в Торжок Лера, чуть оживившись, начала с интересом вертеть головой, и Максим спросил её:
— Никогда не была здесь?
Она тут же снова стала серьёзной:
— Нет. Я вообще мало где была в России, училась заграницей, только вернулась.
Максим понимающе кивнул:
— Ясно.
Своим немногословием и какой-то взрослой сосредоточенностью Лера напоминала Максиму его самого, теперешнего, а не того, каким он был в возрасте Леры. Максим улыбнулся и подумал, что Торжок Лере, наверное, вообще кажется каким-то сказочным городом. Он часто бывал в этих местах и по работе, и отдыхал как-то с друзьями, но его и то каждый раз завораживало это удивительное ощущение погружения в старину и уют провинциального русского городка. Он вдруг поймал себя на мысли, что очень хочет обязательно накормить Леру Пожарскими котлетами — компания этой девчонки нравилась ему всё больше и больше! Тут же вспомнив, что она не ест по вечерам, почему-то подумал, отказаться в этот раз ей будет трудновато, эти котлеты ему самому нравились чрезвычайно. Устоит или нет?
В июне найти номер в центральных гостиницах Торжка без предварительного заказа было так же нереально, как в Сочи, поэтому Максим, остановившись на стоянке у одной из гостиниц, позвонил своему давнему приятелю, здешнему журналисту, у которого все такие вопросы, он точно знал, крепко схвачены.
Пока тот созванивался с кем надо, Максим предложил Лере прогуляться по пешеходной улице. Туристов здесь было немного, и пройтись между сувенирными лавками, кафе и видами на реку, рассматривая старинные вывески и деревянные двери с коваными ручками, было просто приятно.
Примерно через полчаса они уже стояли у стойки и ждали, когда им оформят два одноместных номера.
В своём номере, бросив дорожную сумку возле кровати, Максим первым делом отправился в душ. Никогда ещё журналистские дела не приводили Максима в СИЗО, и он теперь на практике убедился, запах этого государева гостевого дома выводится из одежды с большим трудом. Скорее всего, рубашку придётся выбросить, постирать её сейчас ему не удастся.
Немного отдохнув после душа, где-то уже около девяти вечера, Максим постучал в дверь Лериного номера:
— Ну что, пошли перекусим?
Свой рюкзак она оставила в номере и не надела курточку, вечер был жарким. В одной футболке и джинсах Лера выглядела ещё более трогательной и юной, совсем ребёнок, и Максим не без удовольствия подумал, что её наверняка можно принять за его дочь. Они спустились в ресторан при гостинице, и когда подошёл официант, Максим с улыбкой спросил Леру:
— Может быть, всё же поужинаешь? Побывать в Торжке и не попробовать Пожарские котлеты, Лер, ты никогда себе не простишь.
Она возмущённо поджала губы и отвернулась, но Максим, не обращая на это внимания, заказал официанту две фирменные порции котлет с гарниром. Если что, сам съест! Он вдруг почувствовал прямо-таки волчий аппетит.
Когда принесли котлеты, Лера наклонилась над тарелкой, будто там были тараканы:
— И что это такое?
Максим, уже успевший взяться за палочку и откусивший нежную хрустящую куриную мякоть, прожевав, ответил Лере:
— Это? Фастфуд девятнадцатого века, Биг Мак, по-вашему.
И увидев её вытянувшееся от удивления лицо, рассмеялся: