Тон ее голоса остался таким же, каким он его помнил, – властным и ледяным. Она окинула настороженным взглядом его высокую фигуру и, натянуто улыбнувшись, произнесла своим глубоким, грудным голосом:
– Давно не виделись, Лукас.
– Не так уж давно, – возразил он и окинул презрительным взглядом ее фигуру; на его лице появилась гримаса отвращения, когда он увидел дорогое колье, сверкавшее над смелым вырезом ее темно-красного платья. – Говори, что тебе надо, и убирайся отсюда ко всем чертям.
Максин изо всех сил старалась сохранять спокойствие. От Лукаса веяло угрозой, и она видела мрачную решимость в его ледяном взгляде. Она уже привыкла к презрению своего бывшего мужа. После того как он унизил ее громким разводом, она ненавидела его всей душой. Максин медленно направилась к нему, на ее губах появилась усмешка.
– Все тот же старый добрый Лукас. Вижу, ты, как и прежде, готов разорвать на куски слабую, беззащитную женщину.
– Это ты-то беззащитная женщина? Чего ты хочешь, Максин? Если ты явилась сюда позлорадствовать, то лучше сразу убирайся.
Она и бровью не повела:
– Позлорадствовать? У меня и в мыслях не было. Ты не отвечал на мои письма, и потому мне ничего не оставалось, как лично встретиться с тобой. Я собиралась навестить тебя в Лондоне, но, узнав, что ты здесь, решила взглянуть на дом, где, как ни странно это звучит, я некоторое время была счастлива. Видишь ли, я немного поиздержалась и приехала попросить у тебя денег, Лукас.
Лукас едва заметно улыбнулся.
– Что ж, это меня совсем не удивляет, – презрительно откликнулся он. – Ты всегда была жадной, Максин. Самой жадной женщиной из тех, кого я знал. На мгновение мне показалось, что ты приехала повидать наших детей, хотя, судя по всему, ты забыла, что у нас есть дочери.
– Дети! – возмущенно воскликнула она. – Тебя по-прежнему волнуют только дети? – В ее глазах вспыхнул гнев. – Я приехала не для того, чтобы обсуждать детей, Лукас, и не стану притворяться.
Не сомневаюсь, что они здоровы и о них хорошо заботятся.
– Тебе всегда было наплевать на детей, правда, Максин? Они были для тебя тяжелым бременем, цепями, приковывавшими тебя к дому. Они мешали тебе заниматься тем, что ты любила больше всего на свете, – искать удовольствия. Да поможет им Бог, когда они станут старше и узнают, что мать бросила их, узнают, что их мать – бездушная женщина, лишенная элементарных приличий, которая считала, что деньги и светские развлечения – это все, что имеет значение в жизни. Стивен был глуп и недальновиден, поэтому ты смогла заманить его в свои сети, как и многих других. Если бы у него была хоть капля здравого смысла, он бы вышвырнул тебя вон.
Лукасу почудилось, что на загадочном лице Максин вспыхнули обида и боль, но в следующее мгновение от них не осталось и следа.
– Всегда хорошо там, где нас нет. Сначала со Стивеном было очень даже неплохо. Его смерть – большое несчастье.
– Неужели? – огрызнулся он. – Он ведь оставил мне столько проблем.
– Я очень сожалею, Лукас. Я не хотела, чтобы все так сложилось.
– Сожалеешь? Я не собираюсь слушать извинения, потому что такие вещи не прощают. Попробуй попросить прощения у дочерей. Если сможешь. Я пустил тебя в свой дом только потому, что ты их мать. Судя по всему, ты решила бросить своего нынешнего любовника, сэра Альфреда Хаттона, который не только годится тебе в отцы, но к тому же, как оказалось, беден как церковная мышь? Возможно, тебе стоит вернуться к родителям. Разве они не примут тебя обратно? Разве ты не их любимая дочь?
Ее глаза сузились.
– Ты знаешь, что это не так. Они любили сестер, но не меня. Отец ни за что не примет меня.
Лукас поднял бровь:
– И разве можно его за это винить? Своим скандальным поведением ты запятнала доброе имя Ирвинов и едва не свела его в могилу. Ты изменяла мне, а когда я отделался от тебя, принялась преследовать меня и вымогать деньги.
– О, ради бога, только не начинай все сначала. Я ведь мать твоих детей. Ты плохо обращался со мной, и это еще мягко сказано.
– Ты лгала мне, а потом изменила с моим собственным братом. И чего ты ожидала? Прощения?
Максин мрачно уставилась на него:
– Нет, но никто не обращался со мной так, как ты, и при этом остался безнаказанным. Ты заставил меня пройти через унизительный развод, выставил на посмешище перед друзьями. Это было нестерпимо!
– Твоя неверность и лживость окончательно положили конец моему терпению. Ты больше ничего от меня не получишь, Максин.
Побледнев как смерть, Максин смотрела, как он резко развернулся и направился прочь. Не желая сдаваться, она поспешила за ним в его кабинет.
– Ты заплатишь за то, что сделал со мной! – в отчаянии крикнула она ему вслед. – Не думай, что развод избавил тебя от долга передо мной!
Лукас резко обернулся:
– Долга?
– О да. У тебя не было бы твоих драгоценных детей, если бы не я. Я говорю серьезно, Лукас. Ты должен дать мне денег. Меня вот-вот могут арестовать из-за долгов. Если бы не нищета, я не пришла бы сюда. Мне нужны деньги.
Лукас мрачно усмехнулся:
– И ты не одинока, Максин. Если бы ты навестила меня в Лондоне, то увидела бы пустой дом, и это все благодаря моему никчемному братцу, который беспробудно пил, бесконечно играл, в конечном счете проиграл все, что можно было, и вдобавок соблазнил мою жену-потаскуху. Почему ты думаешь, что я стану с тобой делиться тем, что у меня еще осталось?
Максин шагнула к нему, теперь ее лицо со сверкающими от злобы глазами было совсем близко.
– Я скажу тебе почему, Лукас, – прошипела она, едва сдерживая ярость. – Не хочу, чтобы ублюдок твоего брата рос в нищете. Вот почему.
Застыв на месте, Лукас недоверчиво смотрел на нее.
– Ребенок? Стивен – отец твоего ребенка? Ради бога, скажи, что это ложь, – пробормотал он сквозь зубы.
– Нет, это не ложь. Я родила от Стивена ребенка, девочку. Я оставила ее с женщиной, которая позаботится о ней. Дай мне денег, и я оставлю тебя в покое. Ты больше никогда обо мне не услышишь.
– А девочка?
Максин пожала плечами:
– Я уже сказала тебе, за ней присматривает хорошая женщина. Я не желаю зла этому ребенку. Я просто не хотела, чтобы она родилась. Я подумала, что ты захочешь взять ее в свою семью. – Она ухмыльнулась. – У тебя ведь просторная детская. Еще один ребенок вас не стеснит.
– Ты злобная, бессердечная тварь, – прорычал Лукас, и в его глазах вспыхнул угрожающий огонек. Максин испуганно отшатнулась, заметив этот взгляд. – Твое поведение просто отвратительно. Ты явилась сюда выпросить у меня деньги и потребовать, чтобы я вырастил твоего незаконнорожденного ребенка как настоящего Стейнтона. Господи, Максин, у меня это в голове не укладывается.
– Это ребенок Стивена. Клянусь.
– Неужели ты в самом деле решила, что после того, что ты сделала, я дам тебе денег? Ты могла видеться с нашими детьми, но ты не пожелала. А теперь явилась сюда, вырядившись как шлюха, надеясь выпросить у меня денег. Убирайся к черту, Максин, и пусть тебе будет так же трудно, как было мне эти последние два года.
Максин попятилась от него:
– Я вижу, с тобой бесполезно разговаривать, когда ты в таком состоянии, Лукас.
– Ты права, не стоит со мной разговаривать, – пробормотал он, презрительно глядя на нее. – А теперь убирайся. И больше не возвращайся.
Она смерила его злобным взглядом:
– Что ж, я уйду, но я еще вернусь. Я хорошо тебя изучила, ты не сможешь спать спокойно, зная, что где-то живет ребенок, в жилах которого течет кровь Стейнтонов. Если захочешь узнать, где находится ребенок, найдешь меня в доме сэра Альфреда Хаттона в Лондоне. Но запомни, Лукас, это будет дорого тебе стоить. Для меня наш развод ничего не изменил. Я его у тебя не просила и не хотела разводиться. Я – мать твоих детей и потому требую компенсации.
Глаза Лукаса угрожающе сузились.
– Я не позволю себя шантажировать, Максин. Если этот ребенок существует, я его найду, с тобой или без тебя. А теперь убирайся!
Когда дверь за ней захлопнулась, Лукас взъерошил волосы ладонями. Господи! Вот так дела. А он еще думал, что хуже быть уже не может. И теперь еще придется взять на себя лишнюю обузу в лице этого ребенка, которого Максин бросила с той же беспечностью, что и первых двух. Если это действительно дочь Стивена, он не мог просто так отвернуться от нее. Но, учитывая, что ему нужно заботиться о своих детях, ситуация сильно осложнялась. Он же не мог кормить их свежим воздухом.
Уложив девочек спать, Ева отдыхала в сгущающейся темноте, прислушиваясь к ночным звукам, доносящимся из распахнутого окна. Она прилегла и ждала, когда вернется лорд Стейнтон.
Она знала, что сегодня его бывшая жена приезжала в Лаурель-Корт. Слуги только об этом и говорили. Поднимаясь по лестнице, Ева слышала громкие гневные голоса, доносившиеся из гостиной. Когда Максин ушла, Ева подошла к окну детской, где Софи и Эбигейл были поглощены игрой в куклы, не догадываясь о приезде своей матери.
Глядя, как экипаж Максин катится по подъездной дорожке, Ева почувствовала, что за короткое время, что эта женщина была здесь, ей удалось нарушить уютную атмосферу Лаурель-Корт. А через несколько минут по парку пронесся всадник. Он мчался так, будто сам дьявол гнался за ним.
Его до сих пор не было, и Ева не могла спать, пока он не вернется домой. Когда окончательно стемнело, она услышала цоканье лошадиных подков на подъездной дорожке. Радуясь, что лорд Стейнтон благополучно вернулся домой, она задремала и проснулась от громкого удара, донесшегося откуда-то снизу.
Желая убедиться, что все в порядке с ее хозяином, забыв обо всем на свете, Ева выскочила из комнаты и бесшумно спустилась по лестнице. На нижней ступеньке она замерла и прислушалась. Тихо. Из приоткрытой двери в гостиную пробивалась тонкая полоска света. Она, дрожа, распахнула дверь и осторожно вошла внутрь.
В неярком свете комнаты Ева увидела темную фигуру лорда Стейнтона. Он стоял к ней спиной. Белоснежная рубашка, выпущенная поверх его бежевых брюк, тесно облегала его широкие плечи.