Я стояла и аплодировала, мужественно перенося схватку за схваткой, пока мое тело готовилось к рождению нашего ребенка.
Я благоговейно смотрела, как пятеро самых культовых актеров нашего времени поочередно пожимают Райану руку, поздравляют, обнимают и хлопают по спине. Его кумиры, наставники – люди, которых он обожал, почитал и на которых стремился походить, – приветствовали его, принимая в свои ряды.
Райан стоял на подиуме с золотой статуэткой в руках, все еще сраженный осознанием того, что его мечта сбылась. Он наконец добился своей главной цели. Его актерская карьера достигла вершины.
– Спасибо, – повторил Райан в микрофон, и глаза его в это мгновение были прикованы ко мне.
Все сели в предвкушении его посленаградной речи.
Он извелся, готовя этот спич, пока накануне я не заставила его все записать на случай победы.
– Спасибо, – сказал он снова. – Я крайне смущен возможностью стоять здесь, перед такой аудиторией.
Райан потер лоб, отчаянно нервничая.
«Дыши, милый, просто дыши».
– Я никогда не думал, что эта цель достижима, но кое-кто убедил меня в обратном и сказал, что мечты сбываются, если двигаться в их направлении. – Он подмигнул мне. – Этот человек – моя любимая жена Тарин, и этим моментом я целиком обязан ей. Два года назад она сказала, что этот сценарий достоин «Оскара», и я счастлив, что прислушался к ней.
Он выдохнул и нервно хохотнул, потрясая призом в знак доказательства.
Я послала ему воздушный поцелуй и погладила живот, призывая угомониться крохотную ножку. Нашему чаду не терпелось отпраздновать день рождения.
Райан полез за клочком бумаги, спрятанным во внутреннем кармане пиджака. Там были записаны имена людей, которых он хотел поблагодарить. Хорошо, что к черному смокингу и белой сорочке Райан надел серебристый галстук – он выглядел сногсшибательно.
Еще одна сильная схватка. Я вцепилась в подлокотник, потом обхватила себя, чтобы унять боль. Она была такой, что улыбаться удавалось с трудом.
Райан смотрел поверх толпы.
– Я буду краток, ибо считаные минуты назад моя жена призналось, что у нее вот уже пять часов как начались схватки, и мне совершенно не хочется, чтобы наш первенец родился прямо в первом ряду.
Аудитория зааплодировала и разразилась смехом.
Он продолжал возиться с бумажкой, нервно пытаясь ее развернуть.
– Милая, вели ему обождать, я буду через минуту.
Зал снова развеселился.
Райан почесал бровь.
– Вырвалось просто, – пробормотал он под нос, но все услышали.
Он пожал плечами и оглянулся на пятерых мужчин, стоявших позади.
– Ну что же, теперь таблоидам не придется гадать, а папарацци – спрашивать. Это мальчик! – Он взглянул на собравшихся и гордо ухмыльнулся.
Аудитория ревела и хлопала.
– Не знаю, какой момент нынешнего вечера для меня грандиознее – награда или рождение сына, но я благодарен за то, что оба события произошли одновременно, а потому искренне говорю, что сегодняшний день – лучший в моей жизни! – Он сделал несколько быстрых вдохов, пытаясь успокоиться. – Хочу поблагодарить моих маму и папу, которые тоже где-то здесь. Папа! Крикни, покажись!
Я услышала, как его отец завопил «Здесь!». Голос донесся сзади, из правого угла кинотеатра, и я не сдержала улыбки.
Райан продолжал говорить, расточая благодарности режиссеру, съемочной бригаде, звездным партнерам и выражая признательность остальным четверым номинантам.
Мне полегчало, когда он закончил, и я улыбнулась при виде того, как суперзвезды, стоявшие справа и слева, похлопали Райана по плечам, когда он пошел к краю сцены.
– Миссис Кристенсен, вам нужен врач? – спросила местная сотрудница, помогая мне встать.
– Нет, – выдохнула я между схватками. – Только мой муж, его родители и наш лимузин.
Через четыре часа, в одиннадцать сорок вечера девятого марта, на свет явился Митчелл Райан Кристенсен. Семь фунтов и десять унций, двадцать дюймов в длину – безупречная миниатюрная копия отца: голубые глаза и все остальное.
– Как же дома-то хорошо! – вздохнул Райан, когда мы вошли в парадные двери нашего предельно вычурного бревенчатого дома общей площадью шесть тысяч квадратных футов.
Наш пятидневный сын был завернут в уютное шерстяное одеяло с наклеенной собачкой в ногах. Надежно закрепленный на заднем сиденье, он проспал всю дорогу от аэропорта до дома.
Я немедленно принялась высвобождать его, чтобы скорее взять на руки.
– Позвони нашим – дай знать, что мы вернулись. Пит и Тэмми помчатся сюда сломя голову, чтобы взглянуть на него, – усмехнулся Райан, волоча через порог наши сумки.
– Попозже. Когда обустроимся.
Райан извлек своего «Оскара» из фетрового мешочка.
– Поставлю в кабинете!
– Нет! – сразу вскинулась я. – Поставь на каминную полку, чтобы любоваться.
Он глупо ухмыльнулся:
– В твой кабинет, милый, вообще никто не заходит. Поставь сюда.
Я передвинула свадебные фотографии, освобождая место. Затем присела с младенцем на диван и показала ему наше общее фото в момент торжества.
Райан, когда снимали, улыбнулся во весь рот. Для Пита и Тэмми поездка стала вторым медовым месяцем, и на той же неделе Тэмми забеременела. Сейчас их дочери Мэдисон шесть месяцев.
Мы шутили, что, может быть, в один прекрасный день наш сын и их дочь сойдутся. Неизвестно, как сложится жизнь. Всяко бывает.
Я постоянно тревожилась о моем будущем, пока не пустила все на самотек. Жена, мать, партнер, любовница… впечатлений было выше крыши.
Райан присоединился ко мне и сыну на застекленной террасе с солнечной стороны, выходившей на озеро. Он возложил ноги на кофейный столик и бросил на пол коробку, которую держал в руках.
– Дай его мне, – шепнул Райан, принимая нашего малютку. – Иди сюда, карапуз. Иди к папочке, – заворковал он.
Я исполнилась счастья при виде такой любви мужа к ребенку.
– А что в коробке? – поинтересовалась я, наблюдая за солнцем поверх вечнозеленого леса.
– Сценарии, – хохотнул Райан. – Новые.
– Ну так у тебя же всего один «Оскар». Было бы два, у нас получились бы двойняшки.
– Нет, у меня уже есть, – усмехнулся Райан. – Может, второй заработаешь ты?
Я закатила глаза.
– Маловероятно. Да я и не актриса.
– Но можешь стать, если постараешься. В конце концов, это ты твердишь, что все возможно, если нацелиться в правильном направлении.
Значит, он все же прислушивается к моим словам.
Я сняла ногу со столика и стукнула его по ступне.
Дополнительная глава
Работая над сюжетной линией романа «Любовь без репетиций», я поместила в начало нижеследующий эпизод – как продолжение сновидения. А после изъяла, ибо не хотела забегать вперед. Удочерение Тарин должно было стать неожиданностью.
Трудясь над образом героини, я задумалась: какое воспоминание о Джо, порождавшее кошмары о «черноволосом юноше», сохранилось у Тарин и чем было вызвано отторжение ее родственников с материнской стороны?
Я вспоминаю с любовью собственного отца, который выступал «подавальщиком пива», когда остальные родственники-мужчины играли в «подковки», а потому эта сцена отчасти уходит корнями в мое собственное детство. Из года в год мы устраивали семейные пикники в одном и том же месте, а температура в сером шлакобетонном гараже всегда, казалось, была на несколько градусов ниже, чем снаружи.
Белокурая девочка с куклой Барби, ворующая кубики льда, – это я.
Вкушайте.
Дедушкина рыбачья хижина. 4 июля 1986 года
– Тпру! Милая, осторожно!
Папочкины ручищи подхватили меня под мышки, подняли в воздух. Большая металлическая подковка, брошенная дядюшкой Элом, приземлилась сразу позади папы – упала мягко, как будто зашептала трава.
– Тарин, ты же знаешь: я не хочу, чтобы тебя стукнуло подковкой. Будет больно.
Его нижняя губа выпятилась и стала похожей на толстенного червяка. Мне хотелось схватить ее и сдавить.
Я сидела у папы на руках, будто на насесте, и смотрела, как гримасничает дядюшка Эл: замахивается и целится в ржавый штырь, торчащий из земли. Звякающий звук немного пугал. Мне казалось, что лошади, носившие такие здоровенные подковы, должны быть огромными. Как слоны. А то и больше. Как дома! Хотела бы я прокатиться на таком.
– Пап, у тебя щеки красные.
Он расцеловал меня:
– И у тебя, малышка. Мама пожадничала с лосьоном. А кто это у тебя? Что за бродяга?
Я помахала куклой, будто та говорила: «Привет».
– Это Кен. Он мой бойфренд.
– Ах, бойфренд? – Папуля прищурил глаз. – А где же его штаны?
Я указала на мой крошечный бассейн, где те и плавали. Барби еще была в воде.
– Может, мне потолковать с ним, чтобы не показывал попу?
– А ты возьмешь меня к большой воде? – хихикнула я.
– У нас два очка, – гордо изрек папа и сдвинул меня, чтобы подобрать металлическую подковку.
Я шлепнула его по щеке.
– Папа!
Он оскалился, и я поняла, что победила.
– Одну минутку, милая. Сначала папочке и дядюшке Элу придется разобраться с дядей Энди и Фасолем-Супергероем [20]. Тебе нельзя ходить к озеру без мамы или папы. Поняла? Будь здесь, чтобы я видел.
Я смотрела, как дядюшка Эл пьет из коричневой стеклянной бутылки и запрокидывает ее донышком в небеса, чтобы не упустить ни капли.
– Эй, Тарин! – позвал дядюшка Эл. – Не окажешь ли мне большую-пребольшую услугу? Брось это, пожалуйста, в помойку, а мне и твоему… мм… папуле принеси еще две из гаража. Ты будешь у нас особой помощницей.
Я помчалась со всех ног, вне себя от счастья. Мне хотелось быть лучшей в мире особой помощницей.
В большом сером гараже было прохладнее, чем на солнцепеке. Я погрузила руки в мелкие кубики льда, что хранился в ведерке, и сунула один в рот, как делал папа. Зубы заныли, но языку стало приятно. Будто секретные конфеты, которые пре