— Ты же промокнешь. Как ты без куртки?
— Ерунда, не переживай за меня. Сейчас меня греки напоят своим зверским кофейком, а я еще внаглую попрошу плеснуть туда Метаксы. Я кэпа давно знаю, не первый год сюда заходит, — он задирает голову и подставляет лицо дождю. И я снова зависаю. Прямой нос, щетина на слегка впалых щеках, и стекающие по ним дождевые капли хочется… слизнуть. Поймав себя на этой неприличной мысли, я спохватываюсь и зачем-то говорю:
— А я сегодня первый день.
— Оно и видно. В «ФастПойнте», — даже не спрашивает, а утверждает он.
— А ты как догадался? — искренне удивляюсь я.
— Ты тащишь контейнеры для проб явно на мазутчик, потому что для сырой нефти так много не надо. Мазутчик у причала стоит всего один. И по нашей утренней сводке сюрвейер на нем «ФастПойнт». Бинго.
Я киваю. Действительно, все логично. Для того, кто во всем этом варится давно.
— И потом, только засранец Стив, дай бог ему здоровья, отправит в такую погоду девушку на причал с пустыми контейнерами для проб.
— Ты его тоже знаешь? Хотя ты тут наверняка всех знаешь. И почему засранец? Мне он показался нормальным.
Серьезно, я не вру. Мне мой босс показался не только нормальным, а еще искренним и честным. И даже грубость его меня не смущает. Лично я предпочту грубоватого, но честного засранца, чем вежливого, но подлого негодяя.
Парень пожимает плечами.
— Он-то нормальный. Когда его узнаешь получше. Но первые пару недель будет тебя испытывать на прочность. Он всех испытывает. Но мне казалось, что с девушками мог бы быть и помягче. Мы пришли, кстати.
Он подходит к трапу ошвартованного судна и, приложив два пальца ко рту, громко свистит, а выглянувшему матросу повелительно кричит на английском:
— Эй, чувак, позови сюрвейера, пусть пустые пробники заберет.
— Оки-доки, шеф, — отвечает матрос и скрывается из вида.
А я снова тайком рассматриваю случайного попутчика, который вот так вот взял и снял с себя теплую куртку, чтобы укрыть ею от непогоды совершенно незнакомого человека. Ладно. Не просто человека, а симпатичную девушку — я не то чтобы нескромная, потому красавицей себя и не называю, но уж симпатичная и фигуристая это точно. Но все равно. Мог ведь просто пройти мимо. Или помочь, но куртку не отдавать. Сам-то теперь стоит под дождем в одной футболке. Стоит и немного устало улыбается.
— Извини, сегодня из меня так себе собеседник.
— Да мы и не на светском рауте, — отвечаю я, а самой почему-то очень хочется, чтобы пресловутого Хиппи, в помощь которому меня отрядили, не нашли как можно дольше. Потому что мне уютно рядом с этим парнем. Даже под дождем. И даже просто молчать.
Хм, странно. Внезапно.
— Хай, Дэн! Стив вроде говорил, что отправил ко мне новенькую, — раздается жизнерадостный голос с верхней площадки трапа.
— Привет, Хиппи. Он и отправил. Изверг. Под дождем, с сорока контейнерами. Спускайся, забирай, у нее по-любому нет пропуска на загрансуда. А мне некогда тащить их к тебе, у меня тридцать коносаментов[4] на подписание.
— Ага, иду. — Упомянутый Хиппи — блин, им реально всем выдают одинаковые ботинки и каски? — грохочет по металлическому трапу.
Похоже, парень-океан сейчас уйдет, а я побреду обратно под дождем. И буду до конца рабочего дня сидеть в мокром. Эх.
— Я…
— Мне… — произносим мы одновременно.
— Давай ты первая, — поворачивается ко мне Данил.
— Спасибо за куртку. Может, заберешь все-таки?
— Не стоит. Тебе еще в ваш Док-два надо вернуться. Я потом как-нибудь загляну и заберу.
— Буду ждать, — ляпаю я и прикусываю язык.
Черт! Ну на хрена ты это сказала, Леля? Совсем, конечно, не палевно.
— В смысле, заглядывай, конечно. Надеюсь, ты успеешь, пока я на испытательном сроке.
— Думаю, ты его пройдешь, — он трет глаза пальцами левой руки, и я снова отмечаю, что вид у него уставший. Как у человека, что не спал всю ночь. А потом работал целый день. — У Стива нюх на хороших людей. И в свою команду он набирает только таких.
— Ну, хороших людей много, а работать лучше все же с профессионалами, — возражаю я.
— У Стива другая философия. Он говорит, что ему проще сделать из хорошего человека отличного профессионала, чем работать в команде с подлецом даже самой высокой квалификации.
Вот как? Наверное, что-то есть в этой философии.
— Привет, Джинджер, я Хиппи, — радостно восклицает мой коллега и забирает из рук первую упаковку. — Дэн, спасибо, что помог нашей Рыжуле.
— Вообще-то меня зовут Ольга, — поправляю я его.
— Не-а, привыкай к тому, что тебя все будут звать Джинджер.
— Тогда уж лучше Рыжуля, — говорит Данил и вдруг протягивает руку и заправляет мою мокрую прядь за ухо.
Именно в этот момент я замечаю на безымянном пальце его правой руки обручальное кольцо.
Глава 3
— Джинджер, какого хрена! Где эти гребаные отчеты по гребаной дизельке?
— На твоем столе, — невозмутимо отвечаю я и продолжаю печатать, даже не обернувшись на вопль.
— Нет ни хера на моем гребаном столе!
— На твоем столе в твоих херах черт ногу сломит. А отчеты я положила справа, на справочник ЭйПиАй[5].
— А, точно. Увидел. И где мой гребаный кофе-милк?
— В гребаной микроволновке. Звякнет через гребаные тридцать секунд, и я тут же тебе его принесу. Только убери свои гребаные ботинки с гребаного стола. Мне некуда поставить твою гребаную ведерную кружку.
На самом деле английский язык не настолько изобретателен в отношении нецензурной лексики, как наш родной, который велик и могуч. Но как в любом языке есть тонкости, которые сложно выучить, надо чувствовать их.
Стив матерится через слово, вне зависимости от настроения. Одним и тем же волшебным набором букв f, u, c и, разумеется, k он выражает гнев, презрение, удивление, восхищение и умиление. Ну, собственно, как и некоторые из нас.
Но только носитель языка может передать все нюансы одного и того же грубого слова правильно.
Будучи филологом, я очень быстро выучиваю те самые тонкости, заслужив молчаливое одобрение шефа. А ребята из команды точно так же моментально просекают, что в любой сомнительной ситуации разговаривать со Стивом лучше через меня.
— Рыж, как там дракон?
— Усатый-волосатый лакает свой молочный кофе.
— Слу-у-ушай, тут такое дело…
— Не-а. Точно не сейчас. Любое дело лучше после обеда. Он погавкался с Филом из лаборатории, так что пока не поест свой сендвич с карри, к нему не подползать на расстояние полета кружки.
— Боже, как мы выживали до тебя? Рыж, ты ангел!
Очень спорное утверждение, но к нашему дракону я все же умудрилась как-то приноровиться.
— Блин, Оль, ты его совсем, что ли, не боишься? У меня аж коленки дрожат, когда он к нам вваливается, — жалуется мне секретарь из городского офиса. — Он же разговаривать не умеет. Только орет и матерится. А у меня сразу глаза на мокром месте. Я терпеть не могу, когда на меня голос повышают.
Ну, у меня Стив ассоциируется с майской грозой — вроде шумно, гром гремит, молнии сверкают, но дождик-то идет теплый. И не просто идет, а еще и цветы поливает. Так и наши мальчишки под руководством Стива за считанные месяцы из желторотых выпускников морской академии, запинающихся и бекающих невнятно в ответ на элементарные вопросы, превращаются в достаточно подкованных профессионалов, что могут быстро и качественно провести инспекцию отгруженного на танкер нефтепродукта.
Мой первый рабочий месяц проходит суматошно, сумбурно и весело до охренения, причем полного. Теперь я понимаю, что имел в виду тот парень, Данил, когда говорил о проверке на вшивость. Поручения от Стива валятся с утра и до ночи. Все перечисленное им в первый день, плюс куча странных мелочей, переводы отрывков из инструкций по замерам береговых резервуаров, договор с ближайшей столовой о доставке горячей пищи для тех, кто работает сутки, знакомство с персоналом нефтерайона, изучение карты причалов, да просто хренеллиард всякой всячины. Но несмотря на то, что весь этот месяц я практически живу на работе, включая выходные, и устаю как собака к концу рабочего дня, по утрам я бегу на работу с удовольствием. И это ни с чем не сравнимый кайф — заниматься тем, что тебе действительно нравится.
— Стив, блин! Объясни ты мне, что за штука этот ваш чертов «боб»? Ну нет в наших словарях адекватного перевода для него!
Даже если шеф в этот момент ковыряется в очередном сложном расчете, он с грохотом брякает свои ноги со стола, поднимает задницу с кресла, тащится в кладовку, бурча что-то про «пигалиц на флоте», чем-то гремит, что-то роняет, разумеется, матерится и вытаскивает на свет божий какую-то железяку.
— Вот эта хреновина и есть «боб». Его используют для того, чтобы…
И далее следует длинная, но на удивление доходчивая лекция об очередном этапе операций по замеру нефти и нефтепродуктов.
Мне с ним легко работать. Серьезно. Прямо в кайф. В его лице я вижу старшего брата, о котором, имея двух старших сестер, так грезила в детстве. Он из тех мужиков, с которыми, с одной стороны, сложно (ибо характер такой, что хрен, смешанный с горчицей, медом кажутся), а с другой стороны, очень надежно. Он напоминает мне старого матерого волка, стоящего во главе своей стаи.
— Эй, Джинджер, ты там ревешь, что ли?
— Не-а, ветром надуло.
— Ветром надувает не в туда. Кто?
Я молчу, но меня палит один из инспекторов.
— Да на нее Джереми из головного офиса сегодня наехал. За то, что отчеты отправили не в Женеву, а в Лондон. Разорялся минут пять, придурок.
Стив тут же снимает трубку и через несколько секунд весь женевский офис содрогается от его матов и воплей, из которых следует, что указание по отправке гребаных отчетов в гребаную штаб-квартиру ЕГО помощник получает от НЕГО, полевого операционного менеджера, а не от бестолковых офисных мальчиков-полотеров, которые не могут отличить «сладкую» нефть от «кислой» по виду и запаху.