х… ну… главный?
– Они равноправные партнеры, – вдруг заржала Новгородская и тут же поперхнулась, виновато отведя глаза. – Не знаю. Какая разница-то?
– Да, наверное, никакой. Это же надо, муж голубой, а у нас – двое детей. Как это получилось?
– Тебе виднее, как получилось, – сухо отрезала Ира. – У меня вот ни мужа, ни детей. Первое хорошо, второе, – наоборот, плохо. Я, кстати, сегодня с одним парнем встречаюсь, так что в семь я от тебя отчаливаю.
– С парнем? – округлила глаза Света.
– Это у вас семейное – хорошего человека оскорблять? – взвилась подруга. – Да, с парнем. У меня ориентация такая, как и у твоего супружника. Я встречаюсь с мужиками. Правда, редко, и они норовят сбежать, но тем не менее иногда остаются на ночь! На переговоры.
– Издеваешься? Я тебе ничего плохого не сделала. У меня горе, между прочим.
– А у меня даже горя нет! У меня вообще ничего нет. А очень хочется. Все познается в сравнении. Тебе вон теперь тоже хочется, чтобы у Крыжовникова была баба, а не… не Юра.
– Не хочется, но пусть уж лучше так. Тань, можно я пока у тебя поживу?
– Конечно. Особенно учитывая мое сегодняшнее свидание, которое я планирую затянуть до утра, если кавалера не сдунет в первые же полчаса. Так что для полного счастья в моей однушке не хватает только тебя с наследниками.
– Ты мне друг?
– Друг. Но у тебя еще есть тетя. И вообще не пытайся решить свои проблемы за чужой счет. Втяни в это дело лучше тетю Веру.
– Уж лучше никого не втягивать. Она мне всю плешь проест.
– Тогда не втягивай никого, – согласилась Ирка. – Разведись, разменяй апартаменты и начни новую жизнь.
– Это долго.
– Быстро только у кроликов, а у людей – долго. Деньги дома есть?
– Есть какие-то.
– Могу себе представить ваши «какие-то». Сумму обрисуй.
– Откуда я знаю, сейчас пересчитаю. Все нужны?
– Посмотрим, тащи сюда. Я хоть на нормальные деньги погляжу.
Когда Света принесла из сейфа коробку с деньгами, Новгородская протяжно свистнула и откашлялась:
– Тогда так. Есть два варианта. Первый, не корчить из себя мать Терезу и взять все. Тогда все проблемы на ближайшие полгода при условии жесткой экономии будут решены: снимаешь квартиру, берешь няньку в агентстве, а сама ищешь работу и другого мужика. Или остаться гордой и справедливой. Тогда взять половину, переехать к тете Вере с детьми, опять же взять няньку, и далее смотри пункт первый.
Света предпочла второй вариант, хотя Новгородская презрительно фыркала, намекала, что мужиков надо учить, и запугивала перспективами голодного и холодного существования. В результате вечером, когда Крыжовников принесся с работы, в квартире было пусто и тихо, а на столе лежало письмо:
«Я все знаю. Забрала половину того, что нашла в сейфе. Подай на развод сам. Прощай».
Семен потер лоб, зачем-то пошлепал себя по щекам, потом прошелся по темной квартире и зажег везде свет. Непривычная тишина давила на уши, и он включил телевизор. Сделав пару кругов по опустевшим апартаментам, Сеня заглянул в холодильник, откуда предусмотрительная Новгородская выгребла все, чтобы Семену было проще осознать свое нынешнее положение. Она даже изъяла соль, сахар, кофе и хлеб, пока Света бестолково забивала одежду в тюки.
Свобода. Вот она какая. Одинокая, наполненная равнодушным бормотанием телевизора и голодным урчанием в животе. Никакой эйфории, только вязкое ощущение неправильности происходящего. Словно несешься с горы прямо на торчащий из снега пень, а свернуть уже нельзя. Ладно, многие разводятся, ничего страшного, это как зуб больной удалить… На самом деле у Семена было такое чувство, что удалили не зуб, а что-то большое и важное, после чего осталась болезненная пустота, вакуум, который требовал заполнения, всасывая все мысли и не давая насладиться новыми ощущениями. Собственно, и ощущения были так себе – неважнецкие. Кто-то из знакомых говорил, что жена не нога, одну оторвешь – новая вырастет. Так вот сейчас Крыжовников отчаянно трусил и сомневался, что народная мудрость имеет право на существование. Надо было немедленно проверить.
Он набрал номер и затаил дыхание.
– Алле-о-о-о!
– Элечка?
– Приве-е-ет, ты куда пропал? Я весь день звонка ждала!
– Ждала?! – Семен воспрял духом. Неуверенность его проистекала еще и от того, что он пока не считал нужным посвящать молоденькую подружку в подробности своего семейного положения. Ни о жене, ни о детях девочка пока не знала и даже не спрашивала. Последний факт особенно настораживал, так как могло оказаться, что она свято убеждена в его холостом состоянии. Хотя теперь он опять был почти холостым. И что характерно – без разборок и скандалов. Крыжовников даже зауважал Свету за достойный выход из неловкой ситуации. Конечно, следовало бы еще поразмыслить, а кто, собственно, заложил и доложил, но это было уже не столь важно…
– Конечно, – тоненько подтвердила Эля и вздохнула.
– Так позвонила бы сама.
– Неудобно. Тогда получилось бы, что я навязываюсь.
– Глупенькая, разве такие красавицы могут навязываться? Хочешь, приезжай ко мне!
– Прямо сейчас? – опешила девушка.
– А что? Прямо сейчас, – уже менее уверенно подтвердил Сеня. Откуда-то сосулькой свалилась мысль, что именно сегодня Света может нагрянуть, чтобы объяснить все, что не дописала в записке. Женщины любят смаковать подробности и вытягивать жилы в пиковых ситуациях. Насколько Семен помнил, обманутые жены не уходят молча, так что еще не факт, что все закончилось. Особенно учитывая наличие у жены такой подруги, как Новгородская. Ирка запросто могла устроить засаду где-нибудь поблизости, чтобы подтвердить компромат. Разумеется, ведь дурак-муж немедленно зазовет на освободившееся место свою пассию. Женщины, как правило, мыслят примитивно, делая из мужчин этакое подобие тупой макаки, живущей на сплошных рефлексах. А он, Семен Крыжовников, не такой…
– А мы не помешаем твоим родителям? – осторожно уточнила Эля.
– Я живу один.
– Один?
– Да. А что тебя удивляет?
– Сеня, я никогда тебя не спрашивала, мы еще не так близко знакомы. – Эля замялась. – А ты был женат?
– Как тебе объяснить, – напрягся Семен. – Дело в том… Не знаю, как бы тебе объяснить. Я тебя люблю.
– Я тебя тоже, – торопливо согласилась девушка. – Ты сейчас что, пытаешься уйти от ответа?
– Ни в коем случае. Я объясняю. Дело в том, что я тебя очень люблю, поэтому объяснил все жене.
– Сам? Но ты мне ничего не говорил!
– Зачем, солнышко? Не забивай себе голову моими проблемами. Я ей все рассказал, и мы расстались.
– Как это?
– Просто. Очень просто и интеллигентно, как нормальные цивилизованные люди.
– Она выгнала тебя из дома, и тебе негде жить? – догадалась Эля.
– Да нет же! Она ушла. Какие глупости ты спрашиваешь! Я же пригласил тебя к себе. Ну, раз ты сегодня не хочешь…
– А дети у вас были?
– Почему были? Они и сейчас есть. Мальчик и девочка, – с гордостью за отцовство объявил Крыжовников.
– У тебя была жена, дети, а ты… Ты мог вот так… – ахнула Эля.
– Как? – забеспокоился Семен. – Это нормальный рабочий момент, всякое бывает. Люди встречаются, люди влюбляются… Как в песне. А потом расходятся. Ты еще маленькая…
– Для чего маленькая? – вдруг закричала Эля. – Чтобы понять, что ты способен выставить из дома жену с детьми? А для того чтобы прийти к тебе ночевать, я достаточно большая?
– Я не выставлял, она сама. Ну-ка перестань на меня орать. Кто тебе дал право так…
– Никто. Ты отвратителен. Ты пал в моих глазах ниже плинтуса и глубже канализации. Прощай.
Обалдевший Крыжовников тупо посмотрел на телефон. Второе «прощай» за один вечер – это слишком. Надо было дозвониться и все объяснить этой дурехе. Вот он – юношеский максимализм. Какое хамство – про плинтус и канализацию. Вот сопля!
Он внезапно ощутил острое желание обсудить нравы нынешней молодежи со Светой, и даже не сразу сообразил, что и Светы теперь нет.
– Ни фига себе – сходил за хлебушком, – вдруг прошептал Семен и захохотал, упав на диван. – Оставайся ты, старуха, у разбитого корыта!
Глава 9
– Карина, не смей молчать. Тебе что, нечего мне рассказать? – Татьяна нервно расхаживала по комнате, ломая пальцы и отводя глаза. Что может быть ужаснее, чем допрашивать собственную дочь?
– Ну, смотря про что, – осторожно прощупала почву Карина.
– Про личную жизнь.
– Про мою?
– Нет, про мою! – рявкнула Татьяна.
– Так у тебя вроде бы нет никакой личной жизни, – невинно хлопнула ресницами дочь.
– Ладно. Давай по-другому. Нас завтра пригласили в гости. К Юрию Михайловичу. Это тебе о чем-нибудь говорит?
– Вау! – подпрыгнула девочка и восторженно захлопала в ладоши. – Ты в чем пойдешь? Давай в вечернем, тебе идет. Юрий Михайлович будет в ауте!
– То есть это все, что ты имеешь мне сказать? – уточнила обалдевшая от постановки вопроса мать.
– А что еще?
– Ну, например, спроси, как так получилось, что он нас пригласил. И зачем?
– И как это так случилось? И зачем? – послушно повторила Карина.
– Я думала, ты мне расскажешь, – растерялась Таня. – Тебе что, нечего мне сказать?
– Мамуля, я не понимаю, о чем речь? Может, Веник хочет сделать мне официальное предложение?
– А… хм… ты его любишь?
– Кого, Веника? – рассмеялась Карина. – Конечно, люблю.
– А… вот… он тебя? – Татьяна совершенно не понимала, как строить разговор. Раньше у Кариши никогда не было от нее секретов, особенно таких.
– Тоже. Не волнуйся, мамуль. Нас просто позвали в гости, правда?
– Правда, – чуть не заплакав от собственного бессилия, вынужденно подтвердила Таня.
– Вот и пошли! Не так часто мы в гости вместе ходим.
В словах дочери ей почудился упрек, и Татьяна не рискнула углубляться в тему.
– Венька, все получилось! – радостно прошептала Карина. – Ты в курсе?
– Нет, я еще с папахеном не виделся. Если честно, то я даже боюсь с ним пересекаться. Может, я у тебя переночую? На правах будущего мужа, а?