Впрочем, был будний день, и мать Ильи могла находиться на работе. Валя вышла из дома и вдруг у самой двери заметила ящик для писем. Жадно прильнула к дырочкам в железном, изрядно проржавевшем коробе. Ящик был набит бумажками, похожими на счета. Видно было, что почту не забирали уже давно. Валя сунула в дырку палец и немного поворошила бумаги. На первый план выплыло письмо, были видны погашенные марки в верхнем правом углу. Она еще немного потолкала письмо, — и отчетливо разглядела адрес, написанный знакомым почерком!
Значит, Елена Захаровна не получила письмо от сына и не знает о том, что он жив. Но это означает… это может означать только самое худшее. От ужаса Валя покрылась липким потом. Потом снова бросилась наверх и стала трезвонить в соседнюю дверь.
Очень скоро дверь отворила женщина в байковом халате.
— Скажите, здесь проживает Елена Захаровна Громова? — буквально набросилась на нее Валя. — Или, может быть, она куда-то переехала?
— Проживает, да, — нараспев произнесла женщина, и у Вали немного отлегло от сердца. Проживает — значит, жива! — Только она сейчас в больнице, — тут же добавила соседка.
— Давно? А когда вернется домой?
— Ой, боюсь, не скоро она вернется, — мелко закачала головой женщина. — Не слишком хороши у Лены дела. Сердце. Вы, может, не знаете: у нее сын погиб в Чечне. Какая мать такое вынесет?
— Да не погиб он! — вскрикнула Валюшка. — Он живой! Там, в почтовом ящике, письмо от него лежит!
Женщина всплеснула руками:
— Да не может быть! Да как же это! Ой, надо к Лене в больницу бежать, а у меня внучок на руках!
— Я пойду, только скажите куда.
— Ой, да наша городская больница, отделение кардиологии, четвертая палата. Подожди, миленькая, я пирог для нее заверну.
— Не надо. — Валя от нетерпения не могла устоять на месте. — Хотя нет, давайте: вдруг у нее на радостях аппетит проснется.
В больнице она была через десять минут. Но дальше холла ее не пустила бабка-вахтерша. Валя устроила такой шум, что той пришлось-таки позвонить в отделение. Через пять минут вниз спустилась медсестра, посмотрела на Валю холодно и равнодушно:
— К больной Громовой? Нет, исключено.
— Почему это? — так и взвилась Валя.
— У нее ночью был очередной приступ. Больная лежит под капельницей, пускать посетителей к ней строго запрещено.
— Послушайте, но я принесла ей очень хорошее известие, — уже спокойнее заговорила Валя. Она была уверена, что, узнав о случившемся, медсестра растает, как Снегурочка на солнце. — Елена Захаровна думает, что ее сын погиб. Она из-за этого и заболела. А я знаю точно, что он жив и здоров. У меня в сумочке письмо от него, хотите, покажу?
— Девушка, — все так же холодно спросила медсестра, — вы что, хотите, чтобы больная умерла прямо на ваших глазах?
— Да вы что?! — отпрянула Валюшка.
— Вы понимаете, что она нестабильна? А вы хотите сообщить ей такое?!
— Так она поправится?
Медсестра на мгновение отвела взгляд.
— Послушайте, — заговорила Валя с неожиданным для нее напором. — Если этой женщине суждено умереть, пусть уж лучше она умрет от моего известия, чем от тоски и горя.
— Ну, в любом случае это случится не сегодня, — отрезала медсестра. — В отделении карантин. Приходите на следующей неделе.
Повернулась и растворилась в темном коридоре.
По пути домой Валя зашла на почту. Вытащила из сумки тетрадку в клеточку, которую держала там для всяких хозяйственных записей. Вырвала лист и принялась писать так торопливо, будто счет шел на минуты:
«Дорогой Илья! Я счастлива, что ты жив, что ты не сгинул в этой проклятой Чечне! Прости, что не сразу получила твое письмо, — это действительно произошло случайно. Я сразу побежала выполнять твое поручение.
Илья, я должна тебе честно написать, что твоя мать серьезно больна. Она лежит в нашей городской больнице, а твое письмо так и осталось в почтовом ящике. Меня к ней не пустили, потому что в отделении сейчас карантин. Но клянусь тебе: я пробьюсь к твоей маме хоть через крышу больницы, и она обязательно узнает, что ты жив и скоро будешь дома. Я уверена, что эта новость ее возродит, что она вернется домой и станет готовиться к твоему приезду. Ты уж не подведи, возвращайся как можно скорей!
Илья, я должна тебе сказать, что моя жизнь изменилась. Теперь у меня есть муж и ребенок. Прости меня за это. Я очень надеюсь, что мы с тобой сможем остаться друзьями. Не знаю, что еще сказать.
Илья, я напишу тебе сразу, как только сумею добраться до твоей матери. Может, это будет завтра или послезавтра. В общем, надейся на меня. И пиши, конечно. Желаю тебе скорейшего выздоровления.
Галина».
Валя отправила письмо и побежала домой. К ее удивлению и легкому испугу, дверь отворил Степан.
— Где была? — ровным голосом спросил супруг.
— Я? — вздрогнула Валя. — Гуляла.
— Что, в такую метель?
— А разве там метет?…
Валя опустила глаза и обнаружила, что ее шубка залеплена мокрым снегом. А по лицу уже побежали противные потоки с оттаявшей челки.
— Даже этого не заметила? — печально улыбнулся Степа.
— Послушай. — Валюшка даже вспыхнула от внезапной догадки. — Ты что, меня в чем-то подозреваешь? Просто я очень выматываюсь в последнее время, вот мама и предложила мне немного погулять.
— Ну что ты, в чем я могу тебя подозревать? Ты слишком устаешь для всего на свете. Я выбиваюсь из сил, чтобы по возможности облегчить твою жизнь, но из этого, вижу, ничего не выходит, — проговорил Степан голосом грустным и невыразительным.
Тут уж Валя совсем потерялась. Если бы муж ругал ее, она, наверное, нашла бы что ответить. Но когда он вот так говорил с ней, у нее просто разрывалось сердце от осознания собственной вины. Были времена, когда она немедленно бросалась обнимать мужа. Но потом он пару раз отвел ее руки, как будто эти прикосновения были ему неприятны. И она больше не смела прикасаться к нему в такие минуты. Просто стояла, опустив руки, и желала провалиться на месте. Хорошо еще, что выглянула мать и позвала их обедать.
Ночью Валя не могла уснуть, лежала и думала о том, как ей попасть в палату к Елене Захаровне. А под утро, в полусне, ее вдруг озарило: ведь где-то в кладовке валяется совершенно новый белый халат. В институте их предупредили, что весной у девочек начнется медицинская практика. Всем раздали халаты, но к весне Валя оказалась беременной и покинула институт.
На рассвете уехал на работу муж. Валя позволила себе подремать часок, потом вскочила и начала вытаскивать из кладовки дорожные сумки и чемоданы. На шум пришла мать, поинтересовалась, что это творится в ее квартире.
— У меня подружка в больницу попала, — легко соврала Валюшка. — А в отделение не пускают. Я хочу найти белый халат и прикинуться медсестрой.
— Смотри, поймают, под зад коленкой выкинут, — предупредила мать. И, как заправский фокусник, вытащила тщательно сложенный халатик из одной из многочисленных сумок. Валя на радостях бросилась ей на шею.
— Ты, мама, пригляди за Ванечкой. Он до обеда бывает сонный, так что хлопот тебе не доставит. А я через час уже вернусь.
Мать пожала плечами. По ее напряженному виду Валя догадалась, что мать тоже в чем-то ее подозревает.
— Это не Галя? — уже в спину спросила мать.
Валя от неожиданности сильно вздрогнула всем телом, застыла на месте:
— Что — не Галя?
— Ну, в больнице-то не Галка твоя?
— Нет, мама, что ты, это совсем другая подружка! — ненатуральным голосом воскликнула Валюшка. — А про Галю я давно уже ничего не знаю.
По пути в больницу Валя пыталась нужным образом настроиться.
«Только бы не струсить, — внушала она сама себе. — Нужно идти уверенным шагом и сделать лицо чайником, как эта, вчерашняя!»
Халат она несла в пакете под мышкой. Сперва зашла в поликлинику, которая примыкала к больнице. Там у кабинетов в бесконечных очередях сидели люди с кислыми лицами. Было очень жарко, некоторые повесили пальто и куртки на металлическую вешалку в конце коридора, другие умостили одежду на сиденьях рядом с собой. Валя сняла шубу и с трудом пристроила ее на вешалку. Потом спокойно открыла дверь в коридорчик, который соединял поликлинику с больничным зданием. Здесь она вытащила халат и накинула поверх свитера. В таком виде вышла в холл и быстрым шагом проследовала мимо вахтерши.
Дальше все пошло как по маслу. Никем не замеченная, Валя поднялась по лестнице на третий этаж, где находилось кардиологическое отделение. Дошла до четвертой палаты, дернула дверь, молясь, чтобы там не оказалось какой-нибудь медсестры. С шести коек на нее уставились пациенты.
Одна старуха тут же спросила хриплым голосом:
— Мне, что ли, на процедуры идти?
— Нет-нет! — затрясла головой Валюшка. — А скажите, кто из вас Громова?
Старуха мотнула головой в сторону кровати, на которой под одеялом с трудом угадывались очертания человеческого тела. Валя на цыпочках приблизилась и увидела бледное лицо, закрытые глаза, разметавшиеся по подушке темные волосы.
— Ты буди ее, — прохрипела все та же старуха.
— Я могу подождать.
— Буди, буди! Она все время спит, не дождешься.
Сердце у Вали колотилось так, что даже хотелось прижать его ладонью. Она наклонилась, легонько тронула женщину за руку. Рука была прохладной и пугающе безжизненной.
— Елена Захаровна, — шепотом позвала девушка. — Проснитесь, пожалуйста.
Рука легонько дернулась. Женщина открыла глаза и посмотрела на Валю бесконечно усталым и равнодушным взглядом.
— Снова капельница? Помогите мне перелечь, на этой руке уже места живого не осталось.
— Нет-нет, я по другому поводу пришла, — наклоняясь почти к самому уху женщины, зашептала Валя. — Я вообще не медсестра. Елена Захаровна, дорогая, я принесла вам хорошие вести.
— Хорошие? — переспросила женщина, словно не вполне доверяя собственным ушам.
— Очень хорошие. Просто отличные!
— Говорите, — с усилием приподнимаясь на локтях, потребовала Елена Захаровна.