Но нельзя уйти прямо сейчас. Мне нужно убедить ее, что она не ошиблась, открывшись мне.
– Знаете, в силу многих жизненных обстоятельств я хорошо вас понимаю.
Я смотрю на нее в упор, изливаю предельную честность из своих розовых глаз. Мисс Лик глядит на меня с беспокойством. Я улыбаюсь ей тепло, искренне. Она делает шаг в мою сторону. Ее руки, протянутые ко мне, словно два голых младенца. Грубо вылепленное лицо тает от облегчения. Она хватает мою руку своими огромными лапищами и трясет. Ладони горячие, влажные. У меня ощущение, будто рука по запястье вошла в тушку свежезарезанной курицы.
– Спасибо, – бормочет мисс Лик. – Господи. – Она глядит на меня сияющими глазами. – Вы первая… – Она изумленно трясет головой. – Я никогда не решалась кому-нибудь показать…
Я пытаюсь удержать бокал в свободной руке, но виски выплескивается через край и проливается мне на колени холодным дождем.
Мне нравится мисс Лик. Арти всегда говорил, как это важно.
– Заставь себя полюбить их, – твердил он. – Когда ты рядом, люби их всецело. Если сможешь полюбить их, они перед тобой беззащитны.
Это несложно. Она такая большая, безыскусная и испуганная. Она краснеет, смущается. Когда одевается после бассейна, ее короткие тонкие волосы торчат во все стороны, пока она не уложит их с помощью геля. Утром у нее припухшие глаза, она очень ранимая, если не выпьет свой первый утренний кофе в офисе на работе. Она честная. Хочет творить добро. Она искренне верит, что действует из благих побуждений.
Свою задачу мисс Лик видит в том, чтобы освобождать женщин, не защищенных от мужской похоти, подвергающей их эксплуатации. Женщины, пригодные для эксплуатации, с точки зрения мисс Лик, – это красивые женщины. Она искренне жалеет их. Преображение Линды подало ей идею. Если эти красивые женщины избавятся от тех качеств, что привлекают мужчин, то потеряют эксплуатабельность и больше не будут зависеть от прихотей мужиков. Они смогут добиться чего-то в жизни, используя собственный ум и таланты. Мисс Лик свято верит в эту теорию. Она сама – яркий пример того, чего может добиться женщина, не обремененная красотой. И я тоже.
– Вам повезло, – сказала она мне в тот вечер. – То, что считается недостатками у дураков, на самом деле – великий дар. Смотрите, чего вы достигли благодаря своему голосу. А будь вы такой же, как все, этого могло и не произойти.
Как и многие неглупые люди, мисс Лик с чрезмерным почтением относится ко всему, так или иначе связанному со СМИ. Она считает, что мои программы на радио – высокое творческое достижение. Она уверена, что я добилась успеха в жизни.
Мисс Лик освободила уже немало молодых женщин. Она никого не принуждает, никого не заставляет силой. Она соблазняет деньгами. Карина была первой и причинила ей больше всего беспокойства. Мисс Лик дождалась, пока Карина окончит университет и устроится на работу, и только потом начала подбирать следующую кандидатку на освобождение.
– Я хотела убедиться, что все сделала правильно. Небрежность в подобных делах недопустима.
Карина так и не сказала мисс Лик, что их договор – «самое лучшее из всего, что с ней могло произойти».
– Признаюсь, я до сих пор из-за этого переживаю, – признается мисс Лик, морща лоб от волнения. – Но все остальные именно так и сказали. И не раз повторили. Карина упрямая. Чертовски упрямая.
После Карины мисс Лик какое-то время не решалась на радикальные меры.
– Следующие три раза мы ограничились гормональными препаратами.
Экран вспыхивает и гаснет. Секретарша, старшеклассница-легкоатлетка, молоденькая проститутка – и невероятное преображение всех троих. Они так растолстели, что еле способны передвигаться.
– Лулу, бывшая проститутка, теперь мой бухгалтер. Секретарша – мой старший администратор.
Мисс Лик держит руки в карманах и смотрит на экран. Ком темной плоти возлежит на подушке. Сальные пряди тонких волос дают понять, что это человеческая голова. Наконец я различаю крохотные глазки во впадинках над рыхлыми комьями щек.
– Это Вита. Когда мы начинали, ей было семнадцать. Я себя чувствовала ужасно… полный провал… я ошиблась. Сделала все не так. Она не справилась. Пыталась покончить с собой. Наглоталась таблеток. Вита была очень способной спортсменкой, и это был не ее путь. Абсолютно не тот подход. С кислотой все прошло бы отлично, но тут я оплошала. Конечно, я пытаюсь исправить ошибку, вернуть Виту в прежнюю форму. Ее тело уже почти восстановилось. Но голова… И она была очень неглупой девочкой.
Мисс Лик содрогается всем телом, не дрожат только сжатые кулаки, вдавленные в живот.
– И она мне: «Не надо ничего резать. Просто дайте мне денег и следите за моими успехами». А я ей: нет, милочка, все так говорят. Может, вы и вправду поступите в институт, получите диплом и устроитесь на хорошую работу, но это до первого ушлого мерзавца, который знает подходы к женщине. Появится такой красавец, и все пойдет прахом. Эти арбузы утянут вас на дно быстрее, чем бетонная чушка, привязанная к ногам, так что либо вы от них избавляетесь, либо продолжаете загружать хлебовозки и ждать, пока какой-нибудь мусорщик или сторож не возбудится на ваше вымя настолько, что захочет жениться.
Мисс Лик распаляется, вспоминая тот разговор. Она не сомневается в правоте своих доводов. На экране – блондинка с невероятно огромной грудью, в красной футболке и обтягивающих рейтузах. Она тянется за большим металлическим подносом, на котором лежат буханки белого хлеба в пластиковых упаковках. Грудь величаво колышется. Запись на мгновение прерывается.
– Она оказалась глупее, чем я думала. Выше простой лаборантки не поднялась.
Худенькая узкоплечая женщина в лабораторном халате, с сальными волосами, собранными в хвост, поворачивается к камере и, прищурившись, рассматривает на свет две пробирки с какой-то мутной жидкостью.
– Работает на ипподроме. Целыми днями проводит анализы лошадиной мочи. Великий день, если вдруг обнаружится допинг. Но, черт возьми, она счастлива. И зарабатывает неплохо.
Спереди лабораторный халат совершенно плоский. Груди нет совсем.
– Очень хороший хирург. Однажды совершил ошибку, и я прибрала его к рукам. Ему повезло, что у него остается возможность практиковать, и он знает, что это только благодаря мне. Я ему хорошо плачу и прикрываю его задницу. Поначалу он не соглашался, но ему надо было на что-то жить. У него дети, большой дом, загородный клуб. Человек надежный. На самом деле, мне кажется, ему нравится то, что мы делаем. Я присутствую на операциях. Сначала мне было дурно, а потом ничего… Даже втянулась. Как говорится, дело привычки.
Она не покажет мне записи операций.
– У меня постоянно в работе несколько параллельных проектов. Я изучаю объекты и перспективы. Когда решаю, что выбрала правильную кандидатуру, то завожу с ней знакомство. Иногда они соглашаются не сразу. Несколько раз мне отказывали. Но такое бывает не часто. Я осторожна. Никто не болтает. Никаких сложностей не возникает. Я лишь предлагаю, никого не тащу силой. Не даю повод для жалоб. И у меня все законно. Сейчас меня интересуют поэтапные процедуры. Начинаем с того, с чем не так жаль расстаться. С длинных волос, например. Это будет стартовая площадка. Потом – еще большая награда. Как приманка, поощрение идти дальше… и дальше… Да, интересно. Я еще только экспериментирую. Не знаю, во что оно выльется в длительной перспективе.
Мисс Лик не упоминает «Зеркальный дом». Я тоже молчу.
В новой комнате все незнакомо. Холодно и неуютно. Я лежу на кровати и представляю дорогу в ванную, чтобы запомнить. Ванная прямо в квартире. Квартира роскошная. Лучше, чем моя комната в доме Лил. Не надо посреди ночи выбираться в сумрачный коридор и тащиться в общую уборную на этаже. Но там мой дом, я по нему скучаю. Нынешнее респектабельное жилье – именно то, чего мисс Лик ожидает от Хоппи Макгарк, звезды радиовещания. И чем меньше я общаюсь с Мирандой, тем больше шансов, что мисс Лик не узнает о нашем знакомстве. Я принимаю все меры предосторожности. Прихожу на работу пораньше, чтобы забрать почту и исключить всякие нежелательные накладки. Не нужно, чтобы кто-нибудь из сослуживцев «потерял» меня и попытался связаться со мною по старому адресу.
Сначала я говорила себе, что мне нужно придумать, как разорить мисс Лик. Если у нее не будет денег, рассуждала я, ей придется свернуть все «проекты». Я пыталась вникнуть в структуру ее производства, искала способы, как ей навредить, чтобы это изрядно ударило по карману. Никаких умных мыслей. В бизнесе я полный ноль. Никогда в этом не разбиралась. Единственное, что пришло мне в голову: разом взорвать все заводы. Но они работают круглые сутки и разбросаны по стране – одной мне не справиться при всем желании. Тем более что мисс Лик вкладывала свой капитал в надежные ценные бумаги, никак не связанные с производством готовых обедов.
Но однажды, в бассейне, я заметила, как она смотрит на детей. Симпатичные школьницы из детской клубной команды по плаванию пришли на тренировку. Они были как шаловливые выдры, резвящиеся в воде среди скучных взрослых пловцов, нарезавших круги. Я отдыхала, держась за лесенку на мелкой стороне бассейна. Мисс Лик доплыла до бортика, но вместо того, чтобы развернуться на следующий круг, встала по пояс в воде. Она смотрела на девочек, ее красные от хлорки глаза полыхали чистейшей ненавистью. Длинные ноги били по воде, гладкие юные лица радостно улыбались. Мисс Лик стояла, вытянув шею вперед, вся напряженная. Ее нижняя челюсть странно перекосилась, губы скривились.
Мне стало дурно. Тошнота подступила к горлу. Даже если ей не удастся купить этих девочек, она найдет другой способ, чтобы изуродовать их. И вот тогда я поняла, как мне повезло, что у нее есть деньги. С этой минуты я успокоилась. Она мне нравится. В целом, она меня не пугает. Но теперь я знаю, как поступить.
Я еду в мототележке для гольфа, мисс Лик идет рядом. Мы где-то за четвертым грином.
– Это списание налогов. Мои девочки проходят как инвалиды. Несложно подделать отчеты о несчастных случаях. У каждой – персональная сиделка и полная социальная поддержка. У меня честная благотворительная организация в помощь реабилитации инвалидов. И это правда.