– Только не говори, что ты смотришься в зеркало.
Дипломат Макларнин чувствует, что тема зеркал – не самая подходящая для разговора с мисс Оли, и встает так, чтобы его необъятная фигура закрывала ей вид на ее отражение в зеркале за бутылками.
– У вас голос, как горячий пунш, мисс О, – улыбается Джимми. – Сегодня я слушал вашу передачу по радио и плакал, как разорившийся банкир.
– Тс-с, – шикает Оли и оглядывается на пустой сумрак за спиной. – Даме, читающей книги на радио, не пристало глушить спиртное в десять часов утра. Сегодняшняя передача шла в записи. Я сказалась больной, не пошла на работу. К тому же, Макларнин, у меня голос, как баритонный казу, а твое настоящее имя – Нельсон. Ты родился в Небраске. Признайся.
– Вы сегодня какая-то злая, мисс О. И поэтому вам все видится в неверном свете. Пятьдесят шесть лет назад я родился в больнице «Добрый самаритянин», на этой самой улице, и с тех пор каждый день слушаю вой подъезжающих туда «Скорых». Так же, как вы, полагаю.
– Я родилась в трейлере. Не знаю, где он тогда стоял. Но зачали меня здесь.
Вечером, в половине шестого, я сижу на подоконнике в пустом конференц-зале на четвертом этаже спортивного клуба «ТАС» и наблюдаю за машинами, въезжающими на стоянку. Седан мисс Лик появляется вовремя, и дежурный в клубной униформе открывает ей дверцу. Берет у нее ключи, садится в машину и загоняет ее на отдельное место, зарезервированное за мисс Лик. Она входит в клуб. Я слезаю с подоконника и устраиваюсь в кресле напротив настенных часов.
Я чувствую ее присутствие в здании. Закрываю глаза и представляю, как она проходит через вестибюль, кивает женщине за администраторской стойкой, шагает к лифту в конце коридора, застеленного ковром. Я точно знаю, как она будет смотреть на закрытые дверцы в ожидании, когда придет лифт. Как будет стоять, сложив руки на животе, сосредоточенная и спокойная.
Обычно я прихожу чуть раньше и жду ее в раздевалке. Сегодня лицо мисс Лик – готовое расплыться в радушной улыбке при виде меня – нахмурится. Переодеваясь, она будет гадать, почему я не пришла. Я почти слышу, как она входит в предбанник, с плеском ступая в ножную ванночку, как у нее за спиной закрывается тяжелая деревянная дверь. Я почти чувствую запах ее разгоряченного тела, смешанный с резким запахом хлорки, поднимающимся от воды в тесном пространстве, где отсутствует вентиляция.
В предбаннике нет освещения. Свет проникает туда лишь через маленькое ромбовидное окошко в двери к бассейну. Мисс Лик будет стоять в хлорированной воде, доходящей ей до лодыжек, и пристально вглядываться сквозь толстое, армированное стекло. Будет высматривать меня в бассейне.
Она стоит, вертит могучими плечами. Руки, согнутые в локтях, бьются, как крылья. Мисс Лик наклоняется, вытаскивает из синей воды одну ногу, растопыривает пальцы, вычищает несуществующую грязь между ними. Придирчиво рассматривает стопу. Все как всегда. Потом она ставит ногу обратно в воду, достает из маленькой ниши в стене пластиковую банку с хлоркой и, не обращая внимания на мерную ложечку, щедрой рукой сыпет зеленоватые кристаллы на поверхность воды прямо из банки.
Мой план прост. Она всегда покидает бассейн последней. Дежурный спасатель закрывает служебное помещение и уходит домой, когда мисс Лик начинает вторую милю своих кругов. Мисс Лик – уважаемый член клуба, у нее есть свой ключ, она вольна приходить в бассейн хоть в три часа ночи, если ей захочется. Разумеется, ей никто не запретит плавать в гордом одиночестве или в компании приятельницы-горбуньи, задержавшись в бассейне дольше всех. Уходя, она все за собой закроет.
Я, бледная немощь, всегда выбираюсь из воды гораздо раньше мисс Лик и успеваю принять душ и одеться, пока жду ее в раздевалке. Сидя на скамейке, я слышу, как мисс Лик вздыхает и шлепает ногами в предбаннике – минут пять, есть не больше. Эта ножная ванночка никогда не надоедает мисс Лик.
У меня достаточно времени, чтобы высыпать в ванночку все содержимое банки с хлоркой. А дальше просто. Дверь между предбанником и раздевалкой запирается на задвижку со стороны раздевалки. Я выхожу в коридор и проскальзываю в бассейн через другую дверь. Тихо стою, затаившись за высокой стопкой плавательных досок, жду, когда мисс Лик выберется из бассейна и зайдет в предбанник. Как только за ней закрывается дверь, я уже там. Уже закрываю задвижку.
Чудовище заперто в темном пространстве, ее глаза жжет испарениями хлорки. Она бьет кулаками в дверь, ведущую в раздевалку, а я мчусь в коридор, пробегаю несколько ярдов к другому входу. Стук сердца грохотом отдается в ушах, мне не хватает дыхания.
Вся раздевалка гремит от ударов. Я подлетаю к своему шкафчику, хватаю канистры с нашатырным спиртом – по одной в каждую руку, – тащу их к крошечной дырочке в двери.
– Оли! – кричит мисс Лик с той стороны. При звуках этого имени у меня леденеет кровь. Я вся покрываюсь мурашками. Мне страшно.
– Оли! С тобой все в порядке?
Теперь она бьет кулаками по запертой двери в бассейн.
Ударные волны звука катятся прочь от меня. Я просовываю в дырочку кончик пластиковой трубки. Запах хлорки бьет в нос даже сквозь крошечное отверстие, глаза начинают слезиться, когда я наклоняюсь поближе.
– Эй, кто-нибудь! – кричит мисс Лик у дальней двери. Удары о дерево отдаются у меня в спине, словно по ней колотят кулаками. Зажав канистру под мышкой, я осторожно лью нашатырный спирт в жерло воронки, наблюдаю, как он течет в прозрачной трубке – на ту сторону двери, где он смешается с хлоркой и обретет новую токсичную природу.
– Эй, кто-нибудь! Кто-нибудь! – Мисс Лик никогда не крикнет: «На помощь!»
У меня из груди рвется истерический смех, канистра под мышкой трясется. Резкий запах нашатырного спирта бьет в нос, обжигает верхнее нёбо. Я резко отворачиваюсь в другую сторону, хватая ртом воздух. Чуть не проливаю нашатырь.
Я слышу всплески воды. Дверь опять сотрясается от ударов.
– Оли! Оли! Оли! – кричит мисс Лик. Теперь уже хриплым, надтреснутым голосом. Канистра почти пуста. Я думала, что справлюсь быстрее. Удары в дверь резко смолкают. В наступившей тишине мне слышно, как журчит нашатырный спирт, выливаясь из трубки в хлорированную воду с той стороны. В дверь ударяется грузное тело – нас разделяет лишь несколько дюймов, – и тяжело оседает в воду. Шумный всплеск. Тишина. Потом хриплый шепот:
– Что за херня?
Слова вырываются из воронки прямо мне в лицо, вместе с дуновением порченого, едкого воздуха, от которого у меня начинается кашель. Мисс Лик нашла трубку. Воронка вырывается у меня из рук, бьется о дверь, падает на пол, лежит и дергается, как живая. Жерло воронки кричит хриплым шепотом:
– Что за херня?
Конец трубки вываливается из отверстия под нижней дверной петлей. Воронка больше не дергается. Из отверстия доносится шепот:
– Папа?
Я отползаю от двери, пятясь на четвереньках, и никак не могу откашляться. Мисс Лик что-то шепчет с той стороны. Я закрываю рот ладонью и задерживаю дыхание, чтобы унять кашель хоть на секунду, чтобы услышать, как из дырочки в двери доносится:
– Не надо… пожалуйста.
Я знаю код на ее шкафчике. Пока я вожусь с замком, ее шепот шипит у меня за спиной, пробиваясь сквозь дырочку в двери. Я его слышу, но не разбираю слов. Диск то заедает, то прокручивается. Слезы застилают глаза, я почти ничего не вижу. В первый раз я сбиваюсь, приходится набирать код снова. В ушах звенит жалобный визг. До меня не сразу доходит, что это визжу я сама. Магнитный замок отрывается от дверцы и падает на пол.
Кобура висит на вешалке под пиджаком. Я подтаскиваю к шкафчику скамейку и встаю на нее, чтобы взять пистолет. Слезаю вниз, на цыпочках подхожу к двери. Тяжелый пистолет оттягивает мне руку. Отодвигаю задвижку и едва успеваю увернуться от распахивающейся двери. Меня ударяет волной едкого газа, и я падаю на колени. Глаза горят, в носу и горле першит, больно дышать.
Мисс Лик лежит поперек дверного проема, такая беспомощная и огромная. Она еще дышит, но уже с трудом. Закрывает бледными руками красное, распухшее лицо. Она издает слабый стон, еле слышный сквозь влажное, булькающее дыхание. Я бросаю пистолет, хватаю ее за запястье и тяну на себя с криком:
– Мэри! Помоги мне. Мэри, шевелись. Давай, Мэри, давай. Прости меня, Мэри, мне очень жаль. – Мне действительно жаль. Если она очнется и убьет меня, значит, так тому и быть. Пусть убивает, лишь бы очнулась. Я не думала, что все будет так. Я не хотела, чтобы ей стало больно. Мне было нужно, чтобы она умерла. Но без боли. Без страха.
– Мэри! – кричу я, пытаясь затащить ее в раздевалку. – Я не хотела, чтобы все так получилось.
Глаза мисс Лик открываются, взгляд полыхает яростью. Ее рука вырывается из моих вмиг ослабевших ладоней, бьет меня вслепую, тянется, чтобы схватить. Я падаю на пол, рядом с забытым пистолетом. Рука мисс Лик сжимается у меня на горле, крепкая и горячая. Перед глазами вспыхивает ослепительный белый свет, когда она поднимает меня над собой. Правой рукой я пытаюсь разжать ее пальцы, сжимающие мое горло, левую руку оттягивает пистолет. Я поднимаюсь все выше и выше, пока звон в ушах не взрывается болью, и начинается долгое, медленное падение вместе с ее рукой – по широкой дуге прямо на кафельный пол. Мне сверху видно, как дергаются ее ноги, вспенивая синюю воду, видна внезапная черная дырка на месте ее правого глаза, видно, как по светлому кафелю растекается какая-то темная жидкость. Рука мисс Лик все еще держит меня за горло, но ее самой уже нет. Я осталась одна.
Статья из портлендского «Орегонца» от 18 мая:
«Две женщины, чьи тела были обнаружены в ножной ванне у крытого бассейна имени Томаса Р. Лика на территории спортивного клуба «ТАС», где сегодня утром сработала аварийная сигнализация задымления, очевидно, являются жертвами убийства и самоубийства. Офицер оперативно-сыскного отдела портлендского полицейского управления М. Л. Зусман, руководящий расследованием на месте происшествия, сообщил нашему корреспонденту, что, вероятно, обе женщины скончались в результате огнестрельных ранений, и рядом с телами был найден пистолет. Более точные причины обеих смертей определятся после вскрытия, которое проведет старший судебно-медицинский эксперт округа Малтнома.