«И отправляйтесь к черту».
— Меня допросили, сэр, и я считаю своим долгом сообщить вам об этом.
— Допросили?
Монтгомери поднял бровь, ожидая ответа.
— Граф Конли, сэр. Он очень интересовался вашим состоянием и хотел знать точный его размер.
— Неужели?
— Думаю, я поступил неправильно, сказав ему о вашей щедрости по отношению к ее милости. Его чрезвычайно заинтересовали подробности.
Монтгомери не знал, на кого он больше гневается: на Эдмунда или на графа Конли.
— Когда это было? — спросил он, вытирая руки тряпкой.
— Менее часа назад, сэр. Я пришел прямо к вам после этого разговора, — сказал Эдмунд и, поколебавшись, собрался с силами и спросил: — Что мне делать, ваша милость?
— Ничего, — ответил Монтгомери. — Я сам разберусь.
Он направился к двери, потом обернулся и посмотрел в лицо поверенному.
— К вашему сведению, Эдмунд, я не хочу, чтобы вы обсуждали мои дела с кем бы то ни было. Никогда не делайте этого, никогда и ни с кем.
Эдмунд устремил неподвижный взгляд на грязный пол:
— Я совершил ошибку, ваша милость. Я никогда ее не повторю.
— Вы живете в Инвернессе?
Эдмунд кивнул.
— Думаю, Эдмунд, вам пора отправиться домой.
Поверенный выглядел потрясенным.
— Кто же позаботится о ваших делах, сэр?
Пушечное ядро становилось все тяжелее и тяжелее.
Монтгомери хотелось обрушить его на Эдмунда Керра.
Эдмунд сделал несколько шагов к нему:
— Я прошу прощения, лорд Фэрфакс. Примите мое глубочайшее сожаление. Как только я осознал свою оплошность, я немедленно пришел к вам.
— Это верно, — ответил Монтгомери. — И потому я не увольняю вас, Эдмунд. И все же, думаю, вам пора побыть дома. По крайней мере, какое-то время. Вы не согласны?
Его взгляд заставил Эдмунда отказаться от возражений.
— Да, ваша милость. Возможно, пора.
Гнев душил Монтгомери и заставил его пулей промчаться по мосту, а потом по тропинке к Донкастер-Холлу. Он направился в свою комнату вымыться и переодеться, перед тем как отправиться на поиски графа Конли и хорошенько всыпать наглецу.
Элспет помогла Веронике переодеться и уложила ее волосы. Вероника вымыла руки и попыталась освежить лицо прохладным компрессом, но это не помогло. Ее щеки пылали, и это было признаком того, что гнев ее достиг точки кипения.
К моменту, когда Вероника вошла в парадную столовую, градус ее гнева поднялся настолько, что она уже дрожала от ярости.
— Это твой обычай опаздывать, — сказала тетя Лилли и потянулась за пшеничной лепешкой, блюдо которых стояло на столе. — Я думала, твои манеры стали лучше.
Вероника остановилась в дверях перевести дух и заставила себя немного успокоиться.
Дядя Бертран восседал во главе стола, тетя Лилли напротив, кузины и кузены расселись, как им заблагорассудилось. Должно быть, поместить Веронику предполагалось где-то посередине, принимая во внимание ее положение бедной родственницы, которое сочли приемлемым даже в ее собственном доме.
Вероника предпочла не обратить внимания на тетю и дядю и направилась прямо к стулу напротив Аманды. Кузина улыбнулась ей через стол. Выражение ее лица казалось бы полным нежности и очарования, если бы не хищный блеск в глазах.
— Где оно?
— Где что, Вероника? — спросила тетя Лилли. — Сядь, девочка.
— Где зеркало? — повторила Вероника, не сводя взгляда с Аманды. — Тебе не удастся воровать у меня в доме.
— Вероника! — воскликнула в ужасе тетя Лилли. — О чем ты говоришь?
— Ты украла зеркало. Где оно?
Аманда промокнула салфеткой уголок рта:
— Я не знаю, о чем ты говоришь.
— В Лондоне я давала тебе деньги по доброй воле. Однако зеркало я не собираюсь тебе дарить.
Аманда повернулась к матери:
— Право, матушка, я не знаю, о чем она говорит. Пожалуйста, заставь ее перестать говорить обо мне такие ужасные вещи.
— Вероника, — сказал дядя Бертран, — ты не можешь никого обвинять бездоказательно.
— Моя горничная — свидетельница, — возразила Вероника. — Она видела тебя в моей комнате, Аманда.
Тетя Лилли встала, бросила салфетку, подошла к дочери и встала за спинкой ее стула:
— Аманда не воровка.
— Я просто хотела посмотреть твои комнаты, — сказала Аманда. — Сегодня утром ты исчезла, и с тех пор я тебя не видела.
— И это тоже проявление неучтивости, Вероника, — добавила тетка.
— Сомневаюсь, графиня, — послышался голос Монтгомери из-за ее спины, — что тема этой беседы продиктована грубостью.
Вероника подняла на него глаза и увидела, что он в упор смотрит на дядю Бертрана:
— Нам с вами надо поговорить. Немедленно!
Сейчас Монтгомери совсем не походил на того человека, с которым она рассталась час назад. Голос его был ледяным, а лицо исказила такая ярость, что она бы содрогнулась, будь эта ярость направлена на нее.
— Вам бы следовало поучить вашу жену, Монтгомери, — сказала тетя Лилли, снова садясь на место. — Она непозволительно груба с Амандой.
Монтгомери посмотрел на Веронику.
— Она украла мое зеркало. Пришла в мою комнату и украла Туллох Сгатхан.
С минуту Монтгомери изучал лицо Аманды, потом окинул взглядом весь стол. Надо сказать к чести остальных кузин, они не поднимали на него глаз и выглядели так, будто им хотелось оказаться в другом месте. Судя по всему, ярость Монтгомери не затронула только Аманду, дядю Бертрана и тетю Лилли.
Монтгомери сделал движение к жене и нежно обнял ее за талию.
Тетя Лилли смотрела на них, хмурясь:
— Она была непозволительно груба с Амандой, Монтгомери. И ей следовало бы проявить любезность и извиниться перед ней.
— Это вам следует извиниться перед Вероникой, — сказал Монтгомери, опережая Веронику. — Вы заняли ее место за столом. — Он повернулся к графу Конли: — Вам я тоже не давал разрешения занять мое место во главе стола, сэр. Как и выспрашивать моего поверенного о состоянии моих финансов и положении моей жены.
Монтгомери сделал знак одной из служанок.
— Попросите миссис Броуди прийти сюда, — сказал он, прежде чем обратить внимание на Аманду. — А теперь пора сказать правду. Вы взяли зеркало?
Лицо Аманды приняло такой же ярко-красный цвет, как лицо ее отца. Взгляд, брошенный ею на Веронику, был полон ненависти.
Миссис Броуди пришла не позже чем через три минуты, а до ее прихода царило смущенное молчание. Взгляд Монтгомери будто вынуждал всех молчать. К счастью, никому не пришло в голову бросить ему вызов и заговорить.
— Где вы поместили наших гостей, миссис Броуди?
Он снова повернул голову, чтобы видеть лицо Аманды.
— Молодую леди в Зеленой комнате, ваша милость.
— Я предоставляю вам последнюю возможность, — сказал Монтгомери.
— Не можете же вы не верить моему слову, — сказала Аманда, вставая.
— Аманда! — Повелительный голос тети Лилли потерялся в начинающейся истерике ее дочери.
— Никто никогда не обращался со мной так ужасно за всю мою жизнь, — вопила Аманда.
Она обратила свой взгляд к отцу, ища у него поддержки, но граф продолжал краснеть и никак не показывал, что замечает смущение дочери.
Монтгомери повернулся к Веронике и протянул ей руку. Они вышли из столовой, держась за руки — их пальцы были переплетены. Граф Конли устремился за ними, дальше проследовала графиня и, наконец, Аманда, теперь ударившаяся в слезы. За ними шли четыре остальных кузины и кузена, две горничные и миссис Броуди.
Недоставало только волынщика, чтобы процессия выглядела торжественно.
У двери в Зеленую комнату Монтгомери остановился, обернулся и посмотрел на Аманду:
— Спрашиваю вас в последний раз. Вы взяли зеркало?
— Я жалею, что мы сюда приехали, — сказала Аманда плаксиво.
— Я тоже жалею, — с расстановкой парировала Вероника.
Монтгомери сжал и выпустил ее руку, повернул дверную ручку и толчком открыл дверь. Он посмотрел на миссис Броуди и жестом попросил ее выйти на первый план.
— Будьте любезны, миссис Броуди.
— Зеркало оправлено в золото и вот такого размера, — сказала Вероника, разведя руки примерно на фут. — На тыльной стороне оно по кругу украшено алмазами.
Миссис Броуди кивнула и вошла в комнату.
— Я продолжаю настаивать, — сказала Аманда. — Это самое ужасное и гнусное вторжение, отец. Не можешь же ты позволить ему вести себя подобным образом. Это не только грубо, но и…
Голос ее пресекся.
— Вне всякого сомнения, это поведение американца, — сказал Монтгомери. — Вы это собирались сказать?
Вместо ответа Аманда отвела глаза.
Монтгомери перевел взгляд на графа:
— В Виргинии джентльмен не стал бы выпытывать сведения о состоянии дел другого джентльмена. Если, конечно, у него не было бы оснований считать второго вором или негодяем. Вы именно такого мнения обо мне?
У дяди Бертрана был такой вид, будто у него что-то застряло в горле.
Он несколько раз кашлянул. Лицо его все еще оставалось багровым, а взгляд блуждал по комнате, избегая встретиться с взглядом Монтгомери.
— Я не желаю больше здесь оставаться и не позволю позорить мою семью, — сказала тетя Лилли.
— В таком случае вам лучше начать укладываться, — ответил Монтгомери. — Мне не нравятся гости, будь они даже родственниками, которые позволяют себе воровать.
Он сделал жест рукой, и в этот момент из комнаты вышла миссис Броуди и протянула ему зеркало.
— Я хочу, чтобы вы покинули мой дом в течение часа, — бросил Монтгомери.
— Но мы только что прибыли, — возразила тетя Лилли. — Должна вам сообщить, что путешествие отняло у нас более двух дней. Не можете же вы думать, что мы тотчас же повернем обратно.
— Не только думаю, — возразил Монтгомери ледяным тоном, какого Вероника никогда не слышала от него, — но если вы не уложите свои вещи в указанное время, которое я отвел вам на сборы, то окажетесь в карете без них. Я вам это обещаю.
Вероника полагала, что он повернется и уйдет. Однако вместо этого Монтгомери взял ее за руку и потянул за собой. Ей пришлось почти бежать, чтобы угнаться за ним. И вместо винокурни он направился в свою комнату.