У нее была нежная шелковистая кожа на внутренней поверхности бедер. Маленький бугорок под трусиками был теплым и влажным. Наступала очередь самого главного. Послышались слабые тихие протесты, но он бесповоротно решил преодолеть их, хорошо зная, где следует осторожно надавить и погладить. Только очень осторожно и очень нежно.
Как она вся напряглась! Как она совершенна! Он уже мало что соображал, в ушах стоял непрекращавшийся звон, голова горела. Кроме того, он изогнулся так, что руль стал давить на ягодицы. Затаив дыхание и на несколько секунд взяв себя в руки, он поднял ее с того места, где она полулежала между передними сиденьями, распахнул ногой дверцу машины со своей стороны и помог ей выйти. Тут же он откинул вперед спинку ее сиденья и заставил ее влезть на заднее.
— Эдисон, нет, — шептала она, пытаясь сопротивляться. — Я… не хочу этим заниматься. Отвези меня домой. Пожалуйста.
Он хорошо знал, какое значение следует придавать этим запоздалым возражениям. Он втолкнул ее внутрь. Она за что-то зацепилась и упала спиной на заднее сиденье. То, что и требовалось. Он проскользнул вслед за ней, добрался до нее и накрыл ее рот своим, одновременно исследуя рукой то, что было у нее под расстегнутой блузкой. Он нежно помял ее груди, потом наклонил голову и снова стал лизать соски.
Ее молчаливое сопротивление окончательно разгорячило его. Он толкнул ее спиной вниз, нащупал рукой подол ее юбки и рванул ее вверх, почти одновременно стягивая трусики до колен. Вставив между ее сомкнутыми ногами свое колено, он расстегнул себе ширинку и спустил вниз брюки и трусы. Потом он взобрался на нее, упираясь коленом между ее ногами, схватил ее за руки и поднял их над головой. Он двигал своим коленом, старался занять позицию точно напротив ее самого потайного отверстия. Он ринулся туда. Затем услышал ее вскрик и почувствовал, как она дернулась под ним, в самую последнюю секунду все испортив. Но он уже не обращал внимания ни на что, кроме толчков горячей крови у себя между ног и вида ее притягательной дырочки. Он налег на нее всем телом, быстро двигая бедрами для того, чтобы удобнее устроиться. Он чувствовал, как весь дрожит от наслаждения. Уже будучи не в силах остановиться или хотя бы задержать кульминацию, он ринулся еще раз вперед, раздвигая своим сильным телом ее ноги все шире и поднимая ее колени все выше. Наконец с хрипом в горле он погрузился в ее глубины…
Гораздо позже он увидел, что она вся дрожит как от холода, что по ее белой груди текут крупные слезы. На какое-то мимолетное мгновение он ощутил себя ублюдком, но это тотчас прошло. Он снова поласкал ее осторожно, дал ей свой носовой платок, бормотал на ухо извинения и другие слова, в которых, как он знал, девушки нуждаются в подобных ситуациях. Затем он помог ей поправить прическу, одеться, хотя уже мучился желанием вновь задрать ей юбку и вновь взять ее. Он помог ей перебраться на переднее сиденье, занял место рядом с ней и включил двигатель. Машина стала удаляться от пруда. Он обнял ее за плечо и притянул ближе к себе. Когда они выехали на дорогу, Эдисон взял курс на Арканзас. Теперь, понятно, споров уже не возникало.
Эдисон Галлант, стоя в гостиничном номере в Новом Орлеане, сделал еще один большой глоток из стакана. Он позаботился о том, чтобы погасить опасность, которую представляла однажды для него малышка Ребекка, дорогая Рива… И он может еще раз это сделать. Ему уже будет не так легко сделать то же самое сейчас, но он сделает, И тогда богатая и могущественная миссис Столет поймет, что сделала большую ошибку, решившись было диктовать ему свои условия.
Сама мысль о предстоящем уже надувала ему штаны.
Из спальни к нему вышла Анна. Она приняла ванну и надела после нее розовый шелковый халат и такого же цвета тапочки. На щеках ее был румянец, и от нее исходил тонкий аромат шампуня «Хлоя», которым она постоянно пользовалась. Она не взглянула на мужа, выдерживая на лице маску, лишенную всякого выражения.
Рот Эдисона дернулся и напрягся. Он ненавидел, когда она себя так вела. И Анна прекрасно знала, что он это ненавидел. Это напомнило ему его мать, которая также всегда превращалась в молчаливую холодную статую, когда полагала, что он ей чем-то досадил. Все из-за того дурацкого вопроса в лифте! Если ей не понравился его ответ, то это ее проблемы.
Он одним махом осушил стакан и направился к бару, чтобы вновь его наполнить. Через плечо он оглянулся на Анну, которая села в кресло и взяла в руки журнал. Нейтральным голосом он сказал:
— По-моему, Рива Столет ослепительная женщина. Что ты скажешь?
— Я тоже так думаю, — был холодный ответ.
— Все при ней: внешность, первоклассное дело, где она голова, высокое общественное положение, наконец, денежки, которые она получила после того, как старик Столет сыграл в ящик.
— Да.
Голос Анны стал звонче, и она крепче сжала руками журнал. Обе реакции выдавали ее внутренние чувства. Обе реакции доставили Эдисону удовлетворение. Она знала, к чему все движется. Он проговорил задумчиво:
— Я бы хотел отведать ее красивой и роскошной попки.
Анна глянула на него с гневом и болью. Ее голос был ровным, даже бесстрастным, однако чувствовалось, что она лишь удачно сдерживается;
— Не сомневаюсь, поскольку ко всем женщинам ты относишься точно так же. Правда, подозреваю, что Рива Столет не доставит тебе такого удовольствия.
— Почему же?
Анна улыбнулась мужу, предчувствуя свою победу:
— Потому что, мне кажется, эта женщина обладает хорошим вкусом.
Он зарычал. Это был сильный удар. Она за это заплатит. Он поставил стакан на стол и двинулся к ней навстречу.
— А как насчет тебя?
Она быстро бросила журнал на столик, поднялась на ноги и стала отступать в направлении спальни.
— Я, — раздельно произнесла она, — не в настроении сейчас для игр.
— Жаль. А вот я в настроении.
Он быстро пересек ей дорогу и, схватив за плечо, развернул к себе лицом, дернул за пояс ее халата, и тот упал на пол. Как и ожидалось, под халатом ничего не было. Его чопорная и добропорядочная жена порой обнаруживала в себе чувственную нотку, которая изумляла его. Нет, нельзя было сказать, что она когда-либо набрасывалась на секс, как голодный на еду. Просто временами она усиленно делала вид, что умеет быть неплохой в этих делах.
Она толкнула его, но он схватил ее за руку и снова притянул к себе, положил одну руку ей на ягодицу, сжал ее и вплотную придвинул к ее животу свой бугрящийся пах.
— Оставь меня в покое! — вскрикнула она. — От тебя воняет потом!
— А тебе ведь это нравится, не так ли? — Он отпустил ее руку и запустил пальцы ей в волосы, затем накрыл ее губы своим открытым ртом, глубоко проникая языком. Другой рукой он двинулся вниз по ее позвоночнику, пока не закрыл пальцем ее задний проход. Она вся напряглась.
Он захохотал и стал оттеснять ее в сторону спальни до тех пор, пока не упал вместе с ней на кровать. Избавившись от своей одежды, он залез на нее, положил ее в позицию, надавил на нее и почувствовал, как она немного подвинулась под ним, чтобы ей было удобно. Он ерзал на ней в бешеном ритме; мыслями возвращаясь к той ночи на пруду, на заднем сиденье «шевроле». А в той женщине, которая была под ним, он видел гибкую и горячую малышку Ребекку. Он кончил слишком быстро и простонал одновременно в наслаждении и разочаровании. Ему было очень жаль, что этот акт не продолжился дольше. Его, разумеется, заботили вовсе не переживания Анны.
После того как Эдисон кончил и слез с нее, Анна Галлант еще несколько минут неподвижно лежала на прежнем месте, в прежней позе, невидящим взглядом уперевшись в потолок. Ее тело будто оцепенело, свешивавшиеся за край постели ноги затекли и ужасно ныли. В то же время у нее горела голова, в горле застыл комок, и слезы готовы были обильными потоками хлынуть из глаз.
Впрочем, она не позволила себе расплакаться. Осторожно двигаясь, как будто ее тело было из стекла и лишено чувства равновесия, она поднялась с кровати и прошла в ванную. Там она оперлась обеими руками о поверхность туалетного столика и стала смотреть на свое отражение в зеркале. Лицо было распухшим, и под глазами виднелись круги. Груди отзывались болью, а нижняя часть тела вся горела огнем. Где-то у горла дала о себе знать сильная дурнота, но она проглотила ее обратно.
Она привыкла уже. Она знала это и презирала себя за то, что позволяет так с собой обращаться. Так было всегда и так будет и впредь. Она, конечно, давно научилась средству самостоятельного снятия своих физиологических проблем, знала, как доставить себе если не удовольствие, то по крайней мере удовлетворение. И она знала, что сделает это через несколько минут, когда будет снова принимать ванну. Но это осознание вовсе не успокаивало ее.
Она была фригидной. И причина этого лежала на поверхности. Она достаточно прочитала литературы по этим вопросам, чтобы понять, что причина фригидности была в недостатке стимуляции со стороны партнера. Таким образом, она понимала, что вина не ее. Были времена, когда Эдисон пытался помочь ей в ее проблеме. Но беда была в том — и это ей было прекрасно известно, — что он всегда старался исключительно для своего удовольствия, а вовсе не для нее. Он все время что-то доказывал самому себе. Из-за его эгоизма и нетерпения он всегда заканчивал заниматься любовью намного раньше, чем к этому была готова она.
Она хорошо знала, что вовсе не является женщиной с какими-то недостатками. У нее даже были достоинства. И было обидно, что ни одно из них она не может употребить к своей пользе.
Она задавала себе тысячу раз вопрос: почему она осталась с Эдисоном? Правда заключалась в том, что она любила его долгое время, еще с тех пор, как они детьми были в одном танцклассе. Их дружба и влюбленность всецело поощрялись как ее, так и его родителями. А их свадьба была воспринята как нечто данное, предопределенное или даже спланированное взрослыми людьми. Поначалу его мастерство в постели казалось ей потрясающим, хотя она и догадывалась смутно о том, что должно быть что-то еще. Вскоре она поняла, чего именно не хватало, и решила, что муж просто об этом не