— Кроме того, она не смогла бы перевоплотиться, если бы принимала Силлин.
— Я пытаюсь понять, изменяет ли регулярный приём лекарства реакцию организма на него.
— Регулярный приём? Как долго ты планируешь его принимать?
Я осмотрела окровавленные следы на своём предплечье. Воздух между нами заполнился невысказанными словами. Он был недоволен, только чем: мной или нашей теорией? Или это было связано с чем-то совершенно другим?
— Может быть, радостные новости придадут Лиаму немного здравого смысла и заставят его отменить дуэль? — проворчал он.
Значит, он слышал о Тамаре.
Я взглянула на него сквозь ресницы.
— Ты думаешь, Морган согласится отменить дуэль?
Август вздохнул.
— Она не очень рвалась драться на дуэли в тот день, когда Лиам бросил ей вызов. И она действительно предложила Лиаму мирный договор. Может быть, её предложение всё ещё в силе?
— Это было сделано, чтобы спасти её сына. Алекс теперь свободен.
— Он может лишиться этой свободы.
— Ты, правда, думаешь о том, чтобы похитить его?
— Я много о чем задумываюсь, чтобы спасти тебя. Убийство Джастина — это ещё один вариант. На случай, если тебе интересно.
Я наклонилась вперёд и коснулась его руки. Его сухожилия дёрнулись под моими пальцами.
— Тогда город может превратиться в кровавую баню.
— То есть, если прольётся твоя кровь, то это нормально?
Я подписалась на это, так что да, именно так я и считала. Но я не стала указывать на это Августу.
Я вдруг осознала, что вместо того, чтобы решать эту проблему с помощью насилия, мы могли бы решить её словами. Морган была умной женщиной. И, несомненно, мудрой. Она бы поняла, что для нашей стаи всё изменилось.
Кроме того, она велела мне навестить её. Я решила, что пришло время сделать это.
Тут открылась входная дверь, и вошёл Джеб. Он моргнул, увидев нас, окровавленное полотенце и всё прочее.
— Что, чёрт возьми, произошло? — спросил он.
Пока я пыталась решить, что сказать дяде, чтобы не волновать его, Август сказал:
— Драка в баре с парой ручейных.
Это, конечно же, помогло избавить Джеба от волнений. Его светло-голубые глаза расширились, как дверные ручки.
— Ручейных?
Я встала.
— Август всё тебе расскажет. Я иду спать.
Когда я проходила мимо Августа, он поймал меня за руку, затем перевернул её и осмотрел рану.
— Всё ещё не зажила.
— Она заживёт за ночь.
Я улыбнулась, желая успокоить его, но, похоже, моя улыбка не помогла, поэтому я наклонилась и поцеловала его в лоб.
— Не хмурься так сильно. У тебя появятся преждевременные морщины.
Его лоб не разгладился, когда я высвободила руку из его руки и пошла в свою комнату. Во всяком случае, его морщинки, казалось, ещё больше углубились. Вымыв руку с мылом и обернув её бинтом, я натянула шорты для сна и футболку с длинными рукавами, чтобы повязка оставалась на месте, а затем скользнула под одеяло.
Август и Джеб всё ещё разговаривали в гостиной. Я попытался напрячь слух, чтобы понять, что они обсуждают, но, как бы я ни старалась, их слова звучали как тарабарщина. Был ли Силлин виноват и в этом тоже?
Я прижала руку к животу. Могла ли ослабеть наша связь, если бы я продолжила принимать лекарство?
Моё сердце замерло, а затем заколотилось так, что мою кожу начало покалывать от частых ударов. Я не хотела, чтобы связь исчезла.
Я прижала подушку к лицу и издала приглушённый крик разочарования, потому что я так запуталась.
Как же я хотела, чтобы что-то из этого имело смысл… Чтобы что-то из этого могло пойти как надо…
Мама сказала бы мне, что я должна радоваться тому, что у меня есть. Эвелин была жива и счастлива. Август оставался в Боулдере. Мой дом был почти в пригодном для жилья состоянии. В понедельник я начинала учёбу в колледже. В пятницу мне должно было исполниться восемнадцать. Изобель победила рак.
Я перечисляла все эти положительные моменты, пока сон не накрыл меня с головой.
ГЛАВА 27
Несмотря на то, что я надела одежду для спортзала, Лукас написал мне, что сегодня утром тренировки не будет, и меня это вполне устраивало. Рука перестала кровоточить, но была не в той форме, чтобы я могла ей замахиваться или блокировать удары. После чашки горького чёрного кофе я постучала в дверь дяди и спросила, могу ли я одолжить фургон.
— Конечно, — проговорил он неразборчиво.
Он распахнул дверь, изо рта у него свисала зубная щётка.
— Я попрошу Эрика забрать меня. Он всё равно собирался помочь мне в доме сегодня утром.
— Спасибо.
— Как рука?
— Всё ещё прикреплена к моему локтю, вот, пожалуй, и всё.
Он достал зубную щётку изо рта, откуда тут же потекла пастообразная пена.
— Она всё ещё кровоточит?
— Нет.
Я оттолкнулась от стены, на которую опиралась, и показала ему, что кожа срослась.
— Всё зажило. В любом случае, увидимся позже в доме. Я собиралась сегодня промаслить полы.
— Мы с Эриком можем это сделать.
— Ты и так уже очень много делаешь.
Он слегка фыркнул.
— Дорогая, мне нравится этот проект.
Я улыбнулась.
— Я рада.
Когда я направилась к входной двери, он спросил:
— Куда ты идёшь?
— В кампус. Надо забрать книги, которые мне понадобятся в понедельник.
Он кивнул.
— Я всё время забываю, что ты начинаешь учёбу в колледже. По какой-то причине мне кажется, что ты намного старше.
Я тоже чувствовала себя намного старше.
— Эй, на следующей неделе у тебя день рождения!
Я подпрыгнула от того, как громко прозвучал его голос.
— Восемнадцать.
Он вытер рот тыльной стороной ладони.
— Вот… вот и всё. Я тебе больше не понадоблюсь.
Печаль изменила тон голоса моего дяди.
— О, Джеб. То, что я больше не буду несовершеннолетней, не значит, что ты не будешь мне нужен.
Его губы изогнулись, потом опустились, а глаза заблестели.
Я вернулась и обняла его.
— Я никуда не денусь. По крайней мере, без тебя, хорошо?
Он ничего не сказал, а только крепко меня сжал. Когда он отпустил меня, я повторила ему, что никуда не уйду, потому что у него был тот взгляд, который я узнала; взгляд человека, которого неоднократно бросали… и который не верил, что люди хотели оставаться с ним рядом.
— Я люблю тебя, — сказал он прямо перед тем, как я вышла из дома.
Я была почти уверена, что это был первый раз, когда он сказал мне эти слова.
— Я тоже тебя люблю.
Я была почти уверена, что это был первый раз, когда я сказала их ему в ответ.
Пока я ехала по дорогам, которые так хорошо знала, мне не терпелось позвонить Саре и узнать, как прошёл её вечер, но что, если она тусовалась с ручейными, и они могли увидеть, как моё имя высветилось у неё на телефоне?
Может быть, она была сейчас в гостинице?
Когда я поехала по извилистой дороге, моё сердце отяжелело от страха и чего-то ещё… предвкушения? Может быть, я была сумасшедшей, но я с нетерпением ждала разговора с Сандрой. Кассандрой. И почему я не поехала к ней раньше?
Я припарковалась в дальнем углу служебной стоянки, а затем, насторожившись, подошла к вращающимся дверям. Эта земля когда-то принадлежала моей семье, но теперь она была чужой. Теперь я была на вражеской территории. Когда я толкнула стеклянные двери, я ожидала, что на меня набросятся оборотни, но никто этого не сделал. Здесь даже никого не было. Мне пришлось напомнить себе, что это здание больше не было городской гостиницей.
Внутри ничего не изменилось. Кроме запаха.
В воздухе всё ещё витал запах древесного дыма, но он был едва различим среди аромата влажного меха и тёплого мускуса. Казалось, что ручейные проводили больше времени в обличье волков, чем в образе людей. Возможно, так оно и было. Я поняла, что знаю о ручейных даже больше, чем о волках в моём собственном городе.
За деревянными стенами стучали сердца. Я слышала их над собой, под собой, перед собой.
— Эй? — крикнула я, не желая никого напугать.
Шарканье резиновых подошв заставило меня резко повернуться в сторону заднего офиса. Эмми, одна из женщин, работавших здесь до того, как гостиницу захватили, замерла на пороге.
— Ты всё ещё здесь?
Я думала, что она подала заявление об увольнении после той ночи, когда прибыли ручейные.
Она скрестила руки на своей красивой и крепкой груди.
— Тебя ждут? — её тон был таким резким, что обе мои брови поползли вверх.
— Ты злишься на меня?
— В данный момент я злюсь на многих людей и из-за многих вещей.
Мы долго молча смотрели друг на друга. А затем она сказала:
— Ты одна из них?
Желание покачать головой почти победило моё желание признать правду.
— Да.
Она вздрогнула, и крошечные серебряные кольца, украшавшие раковину одного из её ушей, сверкнули.
Я двинулась к ней, и её тело сжалось. Она даже сделала шаг назад. Она боялась меня?
— Почему ты всё ещё работаешь здесь?
— Потому что я подписала контракт.
Её взгляд метнулся в сторону входа в гостиную.
Мы всё ещё были одни.
— Эмми, тебя ведь не держат тут силой?
В её глазах заблестели непролитые слёзы.
— Нет? — повторила я чуть более настойчиво.
— Майклз предложил мне вдвое больше, чем платили твои дядя и тётя, поэтому я поставила свою подпись на пунктирной линии. Скайла сказала, что от нового руководства у неё мурашки по коже, поэтому она не стала продлевать свой контракт. После того, как я узнала… — её голос надломился, а затем стих. — После того, как я узнала, кто вы все такие, я сказала мистеру Майклзу, что мне больше не нравится здесь работать. Я сказала ему, что не буду болтать, но он сказал, что уже слишком поздно. Он сказал, что мне следовало лучше читать мелкий шрифт.
Она фыркнула.
— Ты знаешь, что было написано мелким шрифтом? Там говорилось, что если я оставлю своё рабочее место или расскажу о своих новых работодателях, меня заберут в лес. И это будет не просто выход на природу.