— Что с тобой? Ты хорошо себя чувствуешь?
— Да, да, все в порядке, — она попыталась улыбнуться.
Слоун молчал, потом бережно укутал ее шалью, накинул на голову одеяло.
— Надо идти, — тихо произнес он. Пройдя около часа, они почти преодолели тот путь, на какой рассчитывал Слоун, но тут пошел снег, налетел колючий ветер, почти сбивая их с ног; снег повалил густыми хлопьями.
Они ненадолго остановились, Слоун только поплотнее завернул девушку в одеяло и надел свою меховую шапку.
Путники прошли еще милю. Чериш становилось идти все трудней и трудней. Она упала, но быстро поднялась, до того как Слоун оглянулся. Теперь девушка опасалась не холода — она боялась, что выбьется из сил и станет обузой для Слоуна. Чериш казалось, что из-за нее они погибнут в этом заснеженном лесу.
«Держись, ты же сильная», — уговаривала себя девушка.
Собрав всю волю, она боролась с непогодой и собственной слабостью. Завывающий ветер отбрасывал девушку назад, она шла все медленнее и теперь уже едва различала высокую фигуру своего спутника в вихрях бури.
Выбиваясь из сил, Чериш уже с трудом воспринимала происходящее. Находясь на грани полного изнеможения, она видела в деревьях каких-то таинственных существ. Девушкой овладела паника. Она пыталась перевести мысли на другое, но усталость и боль возвращали ее к реальности.
— Надо идти, — вслух говорила Чериш. — Мне нельзя подвести Слоуна.
Через некоторое время Слоун услышал стон и оглянулся. Девушка сидела на снегу. Он подождал, потом протянул ей руку и помог подняться. Чериш дрожала, пытаясь плотнее завернуться в свое одеяло, но теплее не становилось.
— Ты сможешь идти? — спросил он, ласково взяв девушку за подбородок. Его загорелая рука была теплой и сильной. Чериш только кивнула, не решаясь посмотреть на Слоуна.
Он взял девушку за талию, и они прошли еще несколько миль, поддерживая друг друга. На следующем привале они доели остатки мяса. Слоун положил девушке в рот комочек снега, чтобы она утолила жажду.
— Хватит, больше нельзя, только промочить горло.
Он поднялся и двинулся дальше. Чериш последовала за ним. Так они брели еще около часа. Потом до Слоуна донесся едва слышный голос:
— Я дальше не пойду, — дрожащие губы еле двигались, в глазах блестели слезинки.
— Нет, ты можешь. Ты пойдешь дальше, — твердо сказал Слоун.
— Иди дальше… один. Пожалуйста, оставь меня! — Чериш почти рыдала.
С высоты своего роста Слоун смерил девушку презрительным взглядом:
— Никогда не думал, что ты так раскиснешь!
— Прости, но я очень устала, — отвечала девушка, понурив голову.
— Ты можешь идти, если действительно хочешь. У тебя кишка тонка пройти еще несколько миль? Тогда проваливай в свою Вирджинию на мягкую постельку. Ты безвольная и слабая, Чериш.
Она вдруг взбесилась и, не понимая, что делает, ударила его ногой, потом резко выбросила вперед кулак и попала прямо ему в лицо.
— Кишка тонка?! — закричала Чериш, плача от злости. — Болван, ты думаешь, я железная? Да это зверем надо быть, чтобы идти по этому лесу. Диким зверем, как ты, тащиться Бог знает куда!
— Железной не железной, но ты явно слаба для такой жизни, — произнес он надменно.
— Я ненавижу, как я ненавижу тебя! — Чериш распирало от гнева, ей трудно было продолжать, она замолчала и уставилась на него сверкающим от злобы взглядом.
— Меня не волнует твоя ненависть. — Он пошевелил пальцами, потом нахмурился и повторил: — Я же говорю, кишка тонка!
Чериш зажмурилась. Она чувствовала, как кровь приливает к щекам от ярости. Открыв глаза, она увидела удалявшуюся спину Слоуна. Он снова отправился в путь, не дождавшись Чериш.
Это было уже слишком.
— Ты мерзавец! — выругалась она. — Неотесанный болван! Мне не нужен какой-то Кэрролл, чтобы держать свечечку над Райли! Чтоб ты сдох! Слышал? Ты еще пожалеешь о том, что сказал, еще пожалеешь!
Вскочив на ноги, она бросилась вдогонку, одержимая гневом. Ярость просто клокотала в ней. «Как можно было влюбиться в этого бесчувственного медведя?! Да я ненавижу его! Ах, ему нужна прислуга? Не выйдет! Уеду с первым же встречным судном. Не желаю больше оставаться с ним. Домой, в Вирджинию, к цивилизованным людям! Почему я не пошла с Пьером? Он уж точно не посмел бы так со мной разговаривать. Он такой вежливый».
Пройдя с милю, Чериш стала успокаиваться. Ее гнев сменился стыдом: «Что это нашло на меня? Как можно было так думать? Я, наверное, спятила».
Шаг за шагом Чериш ступала по следам Слоуна. Теперь стыд прошел, уступив место безразличию. Она двигалась автоматически, не задумываясь ни на минуту.
Снег становился все гуще. Слоун вернулся, чтобы помочь своей спутнице. Сжимая одной рукой ружье, другой он поддерживал Чериш за талию. Она лишь вздрогнула, узнав ласковое прикосновение. Теперь их вел Браун, троица двигалась очень медленно. К ночи снегопад превратился в бурю, они шли практически на ощупь.
Чериш споткнулась и упала, потянув за собой и Слоуна. Безразлично глядя ему в лицо, девушка спросила:
— Нельзя отдохнуть? Я очень устала.
Слоун и сам чувствовал усталость и хотя знал, что нельзя медлить, все же остановился и дал ей отдышаться. Браун лег около них, жалобно повизгивая. Когда Слоун почувствовал опасную сонливость, он тут же встал и поднял Чериш.
С северо-запада пришел завывающий буран, порывы ветра сбивали девушку с ног. Она не могла идти самостоятельно. От короткой передышки сил у нее не прибавилось. Чериш падала снова и снова, умоляя Слоуна оставить ее и идти одному. Но он твердо знал, что любое промедление — смертельная опасность для них. Ему теперь ничего не оставалось, как перекинуть девушку через плечо и нести, словно добычу.
Первое время Слоун двигался быстрее. Но потом его силы тоже иссякли под двойной ношей. Близилась ночь, темнота и холод окружали путников. Слоуну уже показалось было, что они потеряли дорогу к дому в этом буране. Но нет: Браун уверенно шел по следу, зная наизусть повороты извилистой тропинки.
Слоун боролся из последних сил: его руки одеревенели, ноги дрожали от усталости. Чериш как кукла повисла на его плече. Не стоило так резко говорить с ней.
Теперь он почти испугался. Сначала Слоун хотел послать Брауна за помощью, но отказался от этой затеи: без него он наверняка собьется с пути. Да и потом в хижине мог быть только один человек, и он не оставил бы ребенка, не зная, сколько придется отсутствовать.
Слоун остановился, чтобы передохнуть, осторожно опустив Чериш в мягкий снег. Когда он подул в запорошенное снегом лицо девушки, она даже не шелохнулась. Слоун обтер ее концом шали. Казалось, Чериш спала или потеряла сознание. И то и другое было дурным предзнаменованием.
Завернув девушку в одеяло, он снова поднял ее на плечо. Тяжесть теперь казалась почти невыносимой, но не бросить же Чериш замерзать в лесу? Слоун еле заметно улыбнулся, вспомнив, как девушка набросилась на него, дала ему пощечину. Этот гнев, который он неосторожно вызвал в ней, заставил Чериш пройти еще две-три лишних мили; примерно столько же оставалось до цели.
От холодного воздуха болела грудь, Слоун с трудом дышал. Чтобы сделать несколько вздохов, он отворачивал край одеяла, в которое была завернута девушка. Мужчина шел, шатаясь, за своим верным псом. Браун же оглядывался каждые несколько ярдов, чтобы убедиться — хозяин еще на ногах. Слоун мог только предполагать, сколько они уже прошли и сколько им еще осталось.
Мыслями Слоун был дома, у горячего очага. Он мечтал о теплой постели и большом куске жареного мяса. Тут Браун зарычал: хозяин слишком взял вправо. Больше Слоун не отвлекался и следил за своим верным другом, чтобы окончательно не сбиться с пути. Вдруг силы оставили его, и он рухнул в снег. Нужно немедленно встать, но сможет ли он поднять Чериш? Слоун сидел, держа ее на руках, и думал: «А не оставить ли ее здесь, а потом прислать за девушкой Джуси или Трю?» Вдруг он сжал кулаки от злости и стал, кряхтя подниматься.
«А ведь не напрасно она назвала меня мерзавцем. Да ведь она замерзнет еще до того, как я дойду!»
Слоун снова взвалил на плечо бесчувственное тело и встал, собираясь с силами. Однако через несколько шагов снова упал. Потом встал на ноги, мучительно раздумывая.
И вдруг ему показалось, что порыв ветра донес легкий запах дыма. Не веря в удачу, Слоун принюхался — нет, он не мог ошибаться! Теперь спасение близко. Подхватив девушку на руки, он приказал Брауну:
— Давай, беги. Беги, приведи Джуси. Повторять не пришлось: пес стремглав бросился вперед, чуя впереди родной дом, и его лай замер вдалеке. Слоун медленно брел следом.
Казалось, прошли часы, когда рядом появилась закутанная в шубу фигура.
— Боже мой, Слоун, ты ли это? — донесся из темноты грубый голос. — У меня уж ум за разум зашел, когда Браун без тебя явился. Что это ты принес?
Слоун попытался ответить, но от холода у него зуб на зуб не попадал, и он только и смог выговорить:
— В-возьми ее, Д-джуси… Огромный, похожий на медведя человек взял девушку на руки, точно ребенка, и понес к хижине, говоря без умолку, а Браун носился кругами, повизгивая от радости.
— Должно быть, это твоя женщина? По-моему, ты мог бы найти что-нибудь посолиднее. Волчонок, как только родится, и тот тяжелее.
— Она совсем плоха. Пришлось нести ее последние пять миль, — теперь Слоун поборол слабость, его голос звучал увереннее.
Когда они подошли к хижине, двери распахнулись, и на пороге появилась длинная фигура. Разинув от удивления рот, человек уставился на входивших.
— Закрой дверь, Трю, а также свою пасть, тощий долговязый болтун, и бери скорей эту красавицу, а то она сейчас заледенеет.
Джуси сдал девушку с рук на руки остолбеневшему собеседнику и обратился к застрявшему на проходе Слоуну. Заросшее черной щетиной лицо растянулось в улыбке:
— Да, дружок, что-то ты подкачал, — прогудел он басом.
Трю уложил Чериш на кровать и накрыл выцветшим одеялом, потом выпрямился и свирепо уставился на басившего великана.