– А в социальных сетях не знакомилась?
– Нет.
– Я тоже.
– Я не имею ничего против: многие действительно так находят себе пару, но мне не нравится встречаться с незнакомцами, слишком сомнительно.
– Возможно.
– Ну, почему так не знакомишься ты – ясно.
– И почему же?
– Тебе это ни к чему.
Бун заехал в гараж и, заглушив двигатель, повернулся к Сисси, положив руку на спинку ее сиденья.
– Нет, не поэтому.
Воцарилось молчание.
– А скажешь почему? – спросила она тихо.
Он подвинулся еще ближе и коснулся ее волос.
– Нет.
Их глаза встретились. Взгляд ее серо-голубых глаз, скрытых линзами в модной оправе, светился пониманием. Но откуда ей знать, что ему нужно? Как она поняла, что ему действительно не хочется говорить об этом?
Другая бы настояла, но не Сисси.
В гараже было тепло и тихо. В лучах закатного солнца, проникавших в помещение через открытую дверь, медленно кружились пылинки. Скоро начнет темнеть: в горах вообще темнеет быстро.
Бун безумно хотел ее поцеловать, прямо сейчас, при свете угасающего дня, на лугу, под ясным голубым небом. Потом тоже, ночью, на простынях, где их тела распалятся и будут плавиться от страсти.
По ее чуть приоткрытым губам Бун понял, что она желает того же.
– Идем в дом?
– Да.
Ему захотелось себя пнуть. Он же не хотел уходить! Бун предложил это лишь потому, что боялся, боялся за себя, хотя и не знал, почему. Он всегда чувствовал себя уверенно с женщинами. Какая-то часть сознания твердила ему: «Забудь. Не медли. Иди, пока не стало поздно».
Однако они продолжали сидеть в машине.
Бун слегка потянул Сисси за локон, которого по-прежнему касался пальцем, и она поддалась. Когда они оказались так близко, что едва не соприкасались носами, он сказал:
– Я хочу поцеловать тебя.
– Лучше не надо, – мягко отказала Сисси, отстранившись лишь на дюйм. – Мы политические оппоненты.
Бун снял с нее очки и положил на приборную панель.
– Но это ведь не навсегда.
– Да. – Сисси отвела взгляд. – Но один из нас проиграет. Это, должно быть, довольно неприятное чувство.
– Об этом я не думал. Однако тот самый печальный момент пока не настал.
Она снова посмотрела на него и кокетливо вздернула бровь.
– Один поцелуй, не более того, иначе мы не сможем стать полноценными соперниками. Я буду за себя, а ты – за себя.
– Отличный план.
Сисси потянулась вперед, он наклонился ей навстречу. Поцелуй был долгим, медленным и глубоким. Бун моментально возбудился, но держал себя в руках, хотя мечтал ласкать ее губы – такие мягкие, теплые и податливые – не только губами, но и языком.
Она издала тихий стон и положила руку ему на шею, прямо над воротничком.
– Я хочу тебя, – прошептал Бун, легко касаясь губами ее рта. – Не могу забыть… хочу обнимать, трогать.
– Я тоже не могу забыть, – призналась Сисси. – Но мы должны.
– Я отказываюсь. – Он протянул руку и коснулся ее груди.
Она не отстранила его руку, томно вздохнула, и поцелуй продолжился. Какая эротическая пытка…
С тихим стоном Сисси отстранилась.
– Я не могу. Мы не должны так себя вести…
Она надела очки, будто они могли защитить. Расстояние между ними едва достигало половины фута.
– Тогда идем, да?
– Да, а то Нана будет волноваться. К тому же надо отправить по почте эти фотографии.
Сисси быстро закрыла окно со своей стороны, а Бун – со своей.
– Как все это глупо, – пробормотала она смущенно.
– Порой глупости – это хорошо.
Сисси рассмеялась: как же Буну нравился ее смех! – и сказала:
– Для меня ты запретный плод, и с психологической точки зрения здесь все ясно.
– А с мужской еще яснее: ты красива и сексуальна. Именно поэтому я хочу тебя целовать.
– Правда?
– Если бы раньше ты хоть раз взглянула на меня так, как смотрела пять минут назад, я бы тебе проходу не давал. И дело тут не прическе или очках, а в тебе самой.
Сисси покраснела и отвела взгляд, но потом снова посмотрела на Буна.
– Я действительно очень застенчива, но не со всеми. Члены моей семьи и друзья, например Лори, Салли и миссис Хатлбери, меня не смущают.
– У тебя очень забавные друзья.
– Знаю. – Сисси открыла дверь раньше, чем это успел сделать Бун, и вышла из машины. – Все нормально: женщина вполне может и сама открыть себе дверь.
Он прижал ее к дверце, снял очки и, касаясь губ, пробормотал:
– Будь прокляты эти выборы!
Глава 19
Сисси всей душой надеялась, что весь мир заметит, как официально и стильно она выглядит и как уверенно себя чувствует в день интервью для телевидения. В библиотеку она приехала в новых модных черных обтягивающих брюках, черных сандалиях и коротком, с принтом зебры, тренче, небрежно завязанном поверх светлой водолазки. Прихватила она и сумку со сменной одеждой.
Но когда обозначенная журналистка явилась с оператором, осветителем и человеком с черным рюкзаком, вероятно гримером, Сисси смутилась. Девушка оказалась не тем репортером, которого она ожидала: эта вещала в «Кофе по утрам», воскресной передаче, известной во всей стране.
– Энн Сильвер? Что вы тут делаете?
Энн улыбнулась именно так, как улыбалась по телевизору.
– Прошу, зовите меня просто Энн. А я могу вас называть Сисси?
– Конечно! – Сисси не могла оправиться от потрясения. – Но… но вы же ведущая на всю страну известной передачи!
Энн, судя по всему, спокойно относилась к своей популярности.
– Я думала, вас предупредили…
Сисси старалась держать себя в руках, но разве это так просто?
– Мне сказали, что приедет репортер из Ашвилла.
Энн улыбнулась, так что покрытые персиковым блеском губы соблазнительно блеснули.
– Коллеги из Ашвилла связались с нами, и мы решили, что получится неплохой репортаж для «Кофе по утрам». – Она окинула взглядом комнату. – Ваша история прекрасно впишется в концепцию программы. Это так по-американски: два кандидата в мэры одного города живут под одной крышей.
Сисси не хотела, чтобы ее показали на всю страну, и уж точно не хотела, чтобы весь округ узнал, где она живет. Ей было достаточно и того, что весь город сплетничал про них с Буном.
– Но проблема гораздо шире, – сказала Сисси, радуясь, что наконец-то обрела голос. – Я за сохранение старой библиотеки и традиций города, а Бун – за модернизацию.
– Какое очаровательное здание. – Слова Энн звучали искренне, а взгляд выражал озабоченность. Вероятно, именно неравнодушие помогло ей обрести такую известность. – Но скажу прямо: предмет вашей борьбы – дело вечное, такое происходит всегда и везде. Все стареет, Сисси, и мы вынуждены решать, сохранить старое или заменить его чем-то новым. Ваша же ситуация куда интереснее, потому что здесь не внутреннее противостояние в сознании одной персоны, а спор двух личностей.
Сисси охватила паника.
– Я могу хоть сейчас позвонить и потом переехать в другое место. И тогда ваша история утратит смысл.
– Да ради бога! – Голос Энн звучал вполне дружелюбно и спокойно. Звоните. Я подожду. Но если действительно все так обыденно, то мы сейчас же отправимся обратно в Нью-Йорк, а вашим ашвиллским репортерам скажем, чтобы больше не беспокоили нас по пустякам.
Сисси достала телефон, замерла, а потом убрала обратно, почувствовав себя очень глупо.
– Но моей бабушке он нравится, – сказала она в свое оправдание. – Благодаря ему она спит на удобной кровати и в отдельной комнате. Не хочу ее расстраивать.
Энн просияла:
– Да, значит, ей лучше остаться у него. Но как насчет вас? Вы переедете?
Черт бы побрал этих телевизионщиков! Они знают толк в подстрекательстве.
– Могу, конечно, – признала Сисси, – но семье лучше держаться вместе. К тому же мой внезапный отъезд станет лишь новым поводом для сплетен.
И это правда. Сисси ни за что не оставила бы Нану и Декстера в чужом доме. Да и просто глупо съезжать от потрясающе красивого умелого любовника. Но ведь дело же не в Буне, правда?
«Не ври себе, – твердил неумолимый внутренний голос. – Пусть ты и заботишься о Нане, но остаться ты хочешь из-за него. Не ври, не ври, не ври!»
– Я знаю, каково жить в маленьком городе, – покачала головой Энн. – Сама родилась в таком. Так что очень хорошо вас понимаю.
Сисси опустила руки на кленовый стол – тот самый, за которым сидели библиотекари многих поколений, – и сказала:
– Я хочу сделать акцент на причины, по которым решила баллотироваться в мэры. Жизненные обстоятельства тут ни при чем. Мне жаль, если вам это не понравится, но я не хочу освещать в интервью детали моей личной жизни.
Наконец на лице Энн промелькнула тень беспокойства.
– Хорошо. – После долгой паузы она собралась с мыслями и объявила: – Вот что я предлагаю: мы останемся беспристрастны. Сконцентрируемся на политических позициях двух мэров. Мы упомянем, что вы живете вместе, и объясним почему. Пожалуйста, согласитесь на эти условия. Вы сможете рассказать всей Америке, почему необходимо сохранить вашу библиотеку. Они не смогут проголосовать за вас, но ваше заявление может повлиять на обстановку в их городах.
Это был убедительный аргумент.
– Хорошо, – с неохотой согласилась Сисси. – Я согласна. Но рассчитываю на то, что вы не нарушите данное обещание, Энн.
– Уверяю вас: будь я мелким репортеришкой, который хватается за самые грязные сплетни, не видать мне такого успеха.
Сисси почувствовала себя лучше.
– А сейчас я хочу, чтобы вы немного собрались, – добавила Энн. – Будет весело.
– Весело?
Сисси снова запаниковала, когда увидела, как оператор направляет на нее камеру. Осветитель все это время был занят своей работой, но сейчас наконец закончил.
– Нам нужно вас немного подкрасить, – продолжила Энн, и гример выступила вперед. – После того как отснимем материал на рабочем месте, встретимся с мэром Бреддоком, а уже потом начнется интервью.