и даже мой кэб с молчаливым шофёром в белых перчатках казались кадрами из исторического сериала, а не привычной современностью.
Время за границей британской столицы, приодевшейся в модное стекло и бетон, будто остановилось, замерев где-то на рубеже прошлых столетий. Хотелось отбросить в сторону все гаджеты, выскользнуть из узких джинсов и, расправив крылья, затеряться в изумрудных лесах, до одури напитанных магией.
Странно, но этого ощущения силы, пузырьками шампанского бурлящей внутри, я не помнила, хотя наша закрытая школа находилась неподалёку от этих мест, также за чертой города. Зато неудивительно, почему именно здесь жили почти все выходцы нынешнего британского маг-сообщества – по соседству располагалось ещё с десяток особняков, принадлежавших местным магам, эльфам и даже парочке высокородных оборотней сплошь с титулами сэров.
Такси остановилось на дорожке из гравия возле самого дома. Расплатившись по счетчику и коротко поблагодарив молчаливого кэбмена, я выпорхнула наружу, полной грудью вдыхая влажный, ароматный воздух, отдающий разнотравьем и садовыми цветами. Весна в здешние широты приходила раньше, чем в Москву, едва успевшую порадовать меня перед вылетом свежей дымкой листвы и желтыми пятнами одуванчиков на прошлогодних газонах. В Лондоне же весна хозяйничала давно, и густая зелень дубовых крон плотным коконом обнимала поместье, скрывая от пыльного шоссе и не в меру любопытных соседей, а крупные бутоны на кустах расцвели безо всякой фейской магии.
Дверь мне открыл дворецкий – худой как жердь джентльмен в клетчатом костюме и с зачесанными набок редкими седыми волосами, тщетно скрывающими наметившуюся лысину.
– Добро пожаловать в Гринстоун-холл, мисс, – чопорно поприветствовал он, ловко забирая из рук весь мой нехитрый багаж. – Леди Гринстоун ожидает вас в салатовой гостиной.
Я кивнула, но осталась на месте, смущенно улыбнувшись, и дворецкий, без труда поняв мое затруднение, подробно описал маршрут до нужной комнаты.
– Спасибо, – от души поблагодарила я и отправилась в указанном направлении, с интересом поглядывая по сторонам.
За прошедшие годы особняк не слишком-то изменился, но я успела подзабыть его горделивую красоту и величие. Да и в детстве многое воспринимается иначе. Например, портреты, обильно украшавшие стены широкого коридора. Тогда я даже не осознавала, что вся эта галерея в тяжелых рамах – мои родственники, положившие начало величию рода.
Гоблинское наследие проявлялось во мне временами весьма яркими красками, хотя далёким предкам по отцовской линии, если быть честной, везло куда меньше, чем мне, – в их чертах и безо всяких эмоциональных срывов проглядывалась гоблинская суть. Длинные кривые носы, выдвинутые подбородки, глаза навыкате… Впрочем, судя по большинству портретов прошлых веков, которые я видела в школьных книжках, европейская аристократия сплошь состояла из представителей гоблинского племени.
Но уже к середине коридора ситуация резко менялась – рядом с бледными длинноносыми мужчинами с портретов начали улыбаться очаровательные красавицы в дорогих нарядах. Нашей семье крупно подфартило – имея деньги и власть, исправить породу, почти начисто изгнав специфический фенотип из внешности. Но, увы, не из ДНК, хотя до меня никого особо не беспокоили ни острые кончики ушей, ни зеленоватая бледность, ни патологическая худоба, присущие гоблинам даже в сотом поколении. Последнее, пожалуй, я считала скорее плюсом, хотя и феи по своей природе не склонны к полноте и набору веса.
В фамильном отцовском особняке я не бывала с тех самых пор, как уехала из Англии. В гости нас особо не приглашали, да и поводов для семейных праздников не было – никто не родился, не женился и даже не развёлся. Тем удивительнее, что возникла такая срочная потребность в моём визите. Нет, паршивой овцой я никогда не являлась, как единственную девочку меня любили все без исключения, но гоблинский характер, проявившийся в подростковом возрасте, и поныне со мной, так что дружелюбием по отношению к родственникам я не отличалась, а воспитанные англичане не навязывали своё общество.
Более-менее активно общались мы разве что с бабушкой, регулярно интересовавшейся моим здоровьем и личной жизнью. Здоровье меня ни разу не подводило, исправно радуя пожилую родственницу, а вот причины обсудить с ней по «Скайпу» романтику за столько лет так ни разу и не возникло. Меня, наверное, уже за глаза называют старой девой – стыдно в моём-то возрасте практически не иметь опыта отношений с противоположным полом.
С такими мыслями я наконец достигла искомой салатовой гостиной, где на низком зелёном диване, идеально вписывавшемся в окружающую обстановку, королевой восседала хозяйка старинного поместья, ни капли не изменившаяся с нашей последней встречи.
– Вайолет, деточка, с прибытием! – Вскочив с мягкого плюша, бабушка Скарлетт бросилась ко мне с объятиями. Волосы, выкрашенные в сложный рыже-каштановый колер, тщательно уложены, на шее и запястьях блестят рубины, а твидовый костюм ладно облегает фигуру, скрадывая лишнее и подчёркивая достоинства. Бабушка, несмотря на возраст, по-прежнему оставалась леди и выглядела соответствующе. Я же в линялых джинсах и длинном мешковатом худи, опускавшемся до середины бёдер, казалась простолюдинкой на фоне королевы. Да и волосы после перелёта наверняка торчали во все стороны… м-да. Сколько лет не виделись, а я в своём репертуаре. Но не ехать же из аэропорта в салон, чтобы привести себя в подобающий вид! Или всё-таки ехать?
– Здравствуй, nanny, – улыбнулась я в ответ, позволяя расцеловать себя в обе щеки. И кто только выдумал, что британские леди холодны и безэмоциональны? Моя бабушка, англичанка до мозга костей, с юности была страстной натурой и по-прежнему оставалась таковой. – Как твои дела?
– С твоим приездом заметно улучшились, милая. Как долетела?
– Вполне неплохо, – признала я, хотя летать, честно говоря, побаивалась. Свои крылья как-то надёжнее огромной стальной машины, но далеко на них не улетишь. – Повезло отхватить билет, от которого кто-то отказался в последний момент, а то бы ты меня ещё неделю не увидела – как сократили в феврале рейсы из-за той китайской заразы, так и не вернули в прежних объемах.
– Да, да, цзянши этой зимой что-то совсем расшалились. Хорошо, с помощью СМИ удалось списать вспышку на обычную простуду и купировать эпидемию в зародыше. Вот, помнится, в начале прошлого века так легко отбиться не удалось, болезнь ушла в массы и перестала поддаваться магии…
– Помнится? Бабуль, ты в ту пору ещё не родилась даже!
– Разумеется, самих событий я не застала, но твой дед мне рассказывал. А ему его дед, он как раз в то время жил в Испании. Наверное, тяга к путешествиям передалась Уиллу именно от него, – вздохнула леди Гринстоун, переведя взгляд на большой семейный портрет, висевший над камином. На монументальном полотне собралась вся семья, даже тринадцатилетняя я хмуро взираю с него из-под косой блондинистой чёлки, тщетно пытаясь затеряться среди многочисленных кузенов. А по центру в окружении сыновей, невесток и внуков восседала уважаемая чета – лорд и леди Гринстоун.
Дедушка погиб несколько лет назад, разбился на лыжах в Швейцарии, и леди Гринстоун осталась одна в огромном двухэтажном особняке, так как сыновья давно разъехались и завели свои семьи. Двое моих дядюшек остались в Англии – один жил в Лондоне и руководил адвокатской конторой, второй в Манчестере, а отец вслед за мамой перебрался в Россию, вполне неплохо ассимилировавшись в русском обществе за прошедшие годы. Покидать поместье, где прошла её молодость и выросли дети, бабушка отказалась наотрез, а никто из дядюшек пока не нашёл в себе ни сил, ни желания переселиться за город. Так что делами, капиталами и родовым гнездом семьи последние три года управляла леди Гринстоун. Хотя пора уже, наверное, передать бразды правления кому-то из сыновей. Дядюшке Грегору, например, как самому старшему.
Лично я темой наследства не интересовалась. Зачем оно мне? Папа – младший из сыновей, давно покинул Англию, ему ни особняк, ни титул, идущий в довесок к земле и недвижимости, не нужны. Он даже передать это сомнительное богатство никому не сможет – единственная дочь, то есть я, при всём желании не могла по местным законам претендовать на лордство, а обзаводиться новыми детьми родители как-то не планируют.
Впрочем, не о том речь и не за тем я перелетела и всю старушку-Европу и Ла-Манш. Меня же за чем-то пригласили, попросив приехать как можно быстрее, и явно не для того, чтобы поговорить о распоясавшихся китайских вампирах и антивампирской вакцинации. И вовсе не на чашечку традиционного чая, хотя вышколенная прислуга уже успела по-тихому прошмыгнуть в гостиную и поставить на стеклянный столик поднос с горячим чаем, молоком и сладостями, к которым рука потянулась сама собой.
– Бабушка, что у тебя стряслось?
– О, милая Вайолет, – взмахнула руками леди Гринстоун, на миг прижав ладони к груди. – Я не знала, к кому обратиться. Мы же все не особо-то и маги – так, постольку-поскольку, ничего выдающегося, кроме древности рода и семейного дела.
– И? К чему ты ведёшь?
– К тому, что мы обычная семья, Вайолет. Самая обыкновенная. Я и представить себе не могла, что кто-то вздумает наслать на нас проклятие…
– Что-что наслать? – ахнула я, едва не выронив из задрожавших пальцев фарфоровую чашечку.
– Проклятие, – выдохнула бабушка, с сожалением отставив свой чай в сторону. Что ж, судя по всему, разговор предстоит серьёзный.
– И в чём же оно выражается? – хмуро уточнила я, внимательно приглядываясь к ауре родственницы. На первый взгляд всё чисто, никаких тёмных пятен и иных отметин, характерных для проклятий.
– У нас завелись призраки, Вайолет! – свистящим шёпотом сообщила леди Гринстоун.
Я, не сдержавшись, фыркнула. Призраки? Серьёзно? Сколько лет тружусь на ниве прикладного волшебства, а ни одного не видела!
– Не веришь? – вздохнула бабушка Скарлетт, с обидой поджав тонкие губы. – И те маги и ведьмы, которых я вызывала по объявлениям, тоже не верили. Но я же не сошла с ума! Мне всего шестьдесят семь, а не глубоко за сотню, чтобы впадать в старческую деменцию, и уже давно не шесть, чтобы заводить воображаемых друзей!