Я яростно застучала по клавиатуре:
«Сознательное кокетство – смертельное оружие массового поражения. Женевской конвенции следовало бы запретить его как негуманное, потому что от расчетливого женского кокетства мужчины страдают не меньше, чем от шрапнельных разрывов».
– Точно, некоторые вообще погибают, – согласился внутренний голос. – Вот взять, к примеру, Афанасьева…
Я захлопнула макбук. Уйти с головой в работу не получилось.
Я вылезла из кровати, вышла в гостиную, включила точечные светильники в кухонном закутке, нашла в шкафчике чай с ромашкой и липой – пакетированный, но вкусный и, как утверждает производитель, успокаивающий – и поставила чайник.
Едва он закипел, на характерный свист эхом отозвался тихий скрип двери, и из своей опочивальни явился Петрик, очень уютный в пижамке, мягких тапочках и сеточке для волос.
Ничего не говоря, он устроился на кухонном диване. Я так же молча поставила на стол вторую чашку, положила в нее пакетик и ложечку. Петрик поискал глазами, сделал выбор между сахарницей и баночкой с изображением шаровидной пчелки, положил в свою чашку мед и старательно размешал его. Я сделала то же самое. Мы синхронно пригубили чай, поставили чашки, и дарлинг наконец изрек:
– Выкладывай, бусинка.
Божечки, как же я выйду замуж за Караваева и оставлю Петрика, съехав с нашей с ним съемной квартиры?! Ведь никто в целом мире не знает и не понимает меня так, как лучший друг!
– Мы все решили, будто Афанасьев с подружкой погибли случайно, и очень ошиблись, мне кажется, – охотно поделилась я с дарлингом. – Смотри, Максим завел отношения с Кирой, но бросил ее ради Марины, а чем та лучше?
– Не знаю. По-моему, Кира даже красивее. А что?
– То, что Кира оказалась трусихой, а Марина – вовсе нет. К тому же ее – я про Панфилову – нельзя было назвать высоконравственной особой, раз она состояла в браке, но от мужа гуляла, согласен?
– Ну-у-у?
– Следи за мыслью. Мы думали, что Панфилова сама ушла от Горетова к Афанасьеву, но оказалось, что миллионер приходится Максу дядюшкой, так может ли это быть случайным совпадением? Не логично ли предположить, что это Максим познакомил Виктора с беспринципной Мариной? Специально, в расчете на то, что тот ею увлечется?
– И зачем бы он это сделал?
– Чтобы Марина обосновалась в доме, разогнала прислугу и без свидетелей основательно обработала Афанасьева. Уговорила его уехать к морю, причем не туда, где у него давно имелись дом, катер и знакомые, а совсем в другое место – в этот самый поселок. А тут она подбила старичка-бодрячка заняться дайвингом и организовала несчастный случай, испортив акваланг!
– Погоди, так ведь она и сама утонула из-за неисправного акваланга! – напомнил Петрик.
– А если не сама? – Я так пристально посмотрела на дарлинга, что он вздрогнул. – Если это Горетов ее… того? Сначала она или они вместе утопили Афанасьева, а потом Максим – Марину! Ты не забыл про розовые ласты? Племянник был там, в подозрительной близости от места гибели дядюшки с подружкой!
– Не так быстро, я за тобой не успеваю! – Петрик немного подумал, почесал голову, едва не сдернув сеточку, и предложил: – Давай, моя бусинка, рассуждать спокойно, придерживаясь верных фактов. Во-первых, у нас нет доказательств, что Макс Горетов действительно был тут, в поселке.
– Но Кира слышала его фирменный вопль, а морячка с катера запомнила, что крики птеродактилей издавала летавшая в тандеме парочка – Максим и Марина!
– Это косвенная улика.
– Я что-нибудь придумаю, – пообещала я.
– Не сомневаюсь. Но есть ведь и другой вопрос, моя бусинка, и он даже более важный. Какой у Макса был мотив?
– Не знаю, – призналась я. – Уже всю голову сломала, но ничего не вытанцовывается. Вот если бы он был единственным прямым наследником состояния дяди…
– Но он и не прямой, и не единственный, все унаследовала его мать, – подхватил дружище. – А она, если я правильно понял, особа легкомысленная, вполне может успеть протрынькать обретенное богатство, так что за ней самой наследовать уже будет нечего. А если что-то и останется, делить придется на троих, ведь у Макса есть еще старший брат и сестра. Так неужели ради такой ненадежной смутной схемы обогащения в неопределенном будущем стоило сейчас убивать сразу двух человек?
– Получается, не стоило, – согласилась я, нервно взъерошив волосы. – Но, может, мотив – не деньги, а что-то другое? Не знаю… Месть, например?
– Мы слишком мало знаем об этом семействе.
– Да…
Мы допили чай.
– Что будем делать? – поставив на блюдце пустую чашку, спросил Петрик.
– Думать… Но уже завтра! – Я поднялась и переставила грязную посуду в мойку: будет работа для Эммы. – Сейчас все-таки постараемся уснуть, я очень надеюсь на хваленый успокаивающий чай…
Утро окрасило нежным светом все, до чего дотянулось: небо, море, пляж, стены зданий и деревянную веранду, где Петрик с Покровским занимались йогой.
Дарлинг руководил процессом, ресторатор очень старался. Он гнулся и качался, точно тонкая рябинка из песни, и рушился, как подрубленный дуб. Хорошо, что Петрику хватило ума со всех сторон обложить неустойчивого начинающего йога диванными подушками. Мне бы не хотелось принимать пищу, приготовленную шефом с тяжелым сотрясением мозга.
К счастью, завтрак был уже подан и даже частично съеден. Искательно погремев посудой на столе, я обнаружила, что мне оставили сырники с медом и бутерброды с мясом и сыром.
– Бутеры сунь в микроволновку, они идеальны горячими, – посоветовал Караваев. Я не сразу его заметила, потому что он тихо сидел в кресле за выступом пустого по летней поре камина и на взгляд мельком не отличался от резной деревянной девы с носа какого-то корабля, неподвижно высящейся в углу. Он даже был таким же точно коричневым и блестящим. Прекрасно загорел, однако, и без всяких солнцезащитных средств!
– Мерси за вашу заботу, – сказала я и сунула в микроволновку бутерброд, а в рот – черносливину.
Тарелка с сухофруктами и орехами тоже нашлась на столе. Покровский упорно пытается приучить лакомку Петрика к полезным сластям.
– Я собираюсь съездить в город, тебе ничего не нужно? – Караваев отложил смартфон, в который до этого неотрывно таращился, хмуря брови, и выбрался из кресла, оставив деревянную деву сиротеть в одиночестве.
– Отлично, я поеду с тобой! – обрадовалась я. – Когда стартуем?
Любимый посмотрел на часы-парусник:
– Двадцать минут тебе хватит? Я имею в виду, на завтрак и сборы? У меня назначена встреча, нужно успеть к одиннадцати.
Он удалился наверх, а я налила себе чаю и с кружкой в руках высунулась на веранду, чтобы посвистеть дарлингу:
– Пс-с-с, пс-с-с! Петя, послушай, что скажу!
– Бусинка, у нас еще две асаны…
– У вас две асаны, а у меня двадцать минут на все, надо еще голову помыть и платье погладить!
– Ты куда-то собираешься? – Петрик мигом забыл про асаны и отвернулся от Покровского, который тут же воспользовался моментом, чтобы облегченно выдохнуть и распластаться на подушках в расслабленной позе, которую уважающий себя йог не принял бы и под общим наркозом.
– Караваев едет в Краснодар, и я с ним. Отвезу подполковнику Гусеву гостинчик – те самые розовые ласты из-под куста. Ты же еще не пользовался ими? Вот и прекрасно, на них должны быть отпечатки прежнего владельца. Пусть Гусев сравнит их с пальчиками Горетова, я уверена, они совпадут, и мы получим доказательство присутствия Макса вблизи места гибели Афанасьева и Панфиловой. Тащи ласты!
Петрик не стал со мной спорить, только вздохнул. Наверное, огорчился необходимостью расстаться с прелестными розовыми «ласточками», которые он уже считал своими.
– Ладно, сейчас принесу. Артурчик, не расхолаживайся, соберись-ка! – Прикрикнув на Покровского, Петрик подвинул меня в дверях, пошел к себе и зашуршал там.
Я скоротала время, с интересом наблюдая за ресторатором, который честно пытался собраться, но выглядел при этом как бесформенная вялая амеба, тщетно пытающаяся отрастить ложноножки.
Вернулся Петрик. Он сунул мне в руки старательно заклеенный скотчем пакет, но напутственных слов не произнес, торопясь вернуться на веранду к амебе Артурчику.
– Люся, пятнадцать минут! – прокричал сверху Караваев.
Он знает по опыту, что меня нужно поторапливать. И хорошо, что знает. Иначе нам не удалось бы выехать всего-то через сорок пять минут.
– Теперь я опоздаю, – сердился любимый уже в машине, вжимая в пол педаль газа.
Я осмотрительно помалкивала. Торопясь успеть в город к назначенному времени, Караваев забыл расспросить меня о цели поездки, и я не стала просвещать его раньше времени. Чем позже любимый об этом узнает, тем меньше критики я от него услышу.
Зато полковник Гусев не отказал себе в удовольствии отчехвостить нашу Люсю.
– Душенька, когда же ты уже угомонишься? – бурчал он, неохотно принимая замотанный скотчем гостинчик. – Нет от тебя покоя…
– Будет тебе и покой, и радость, и кофе с какавой, – пообещала я.
Экстренным телефонным звонком я выдернула подполковника из его кабинета в уютную кофейню за углом внушительного здания ГУВД. По опыту зная, что самый быстрый способ от меня избавиться – сделать то, чего я хочу, Гусев сразу же отправил розовые ласты к экспертам в лабораторию. Те не затянули, и когда мы с подполковником выпили по большому латте и прикончили три пирожных на двоих, результат был получен.
Как я и думала, на розовых ластах обнаружились пальчики Максима Горетова.
– Ну и что? – Подполковник не разделил мою радость по этому поводу. – Есть официальное заключение – Афанасьев с подружкой погибли в результате несчастного случая, дело закрыто и поднимать его никто не станет.
– Даже если речь идет о двойном убийстве?! – не поверила я.
– Люсенька, давай ты постараешься правильно оценить ситуацию. – Гусев тяжко вздохнул. – Максим Горетов, под которого ты энергично копаешь, сын Зои Калюжной. А Зоя Калюжная – миллионерша, владелица се