ти успешных предприятий, в процветании которых заинтересован весь регион вообще и некоторые его руководители в частности. Ты знаешь, что на Калюжную виды у нашего вице-губернатора?
– У которого? – против воли заинтересовалась я.
– У Лученогова.
– Это первый зам губера, который курирует финансово-экономический блок? Он же только в прошлом году пятидесятилетний юбилей отмечал, а Калюжной уже за шестьдесят!
– Любовь зла, полюбишь и старушку-миллионщицу. Короче, расклад тебе ясен? Сынишку Калюжной и пальцем тронуть не дадут. Можешь даже не стараться.
– А как же справедливость? – насупилась я.
– А как всегда, Люсенька! Как в «Секретных материалах»: истина где-то там…
Короче говоря, встреча с господином подполковником меня сильно расстроила, и в машине Караваева по пути назад в поселок я была неразговорчива и мрачна. К счастью, любимый тоже не жаждал общаться и распределял внимание между дорогой и собственным смартфоном, то и дело пищащим, как голодная мышь.
В конце концов этот нервирующий звук заставил меня заговорить, и я досадливо спросила:
– Кто там бесконечно шлет тебе сообщения, надеюсь, не баба какая-то?
– Правильно, Люся, затей-ка скандальчик, это же веками проверенный способ выплеснуть негатив! – саркастично одобрил внутренний голос.
– Может, и баба, откуда мне знать? – Караваев мельком глянул сначала на меня (я дулась), а потом на экран смартфона, с помощью специального держателя удобно пристроенного прямо перед глазами, на руле.
Я посмотрела туда же и ахнула:
– Столько сообщений?! И от кого же это? – Вытянув шею, я прочитала написанное латиницей имя отправителя. – Да не может быть… Бейонсе?!
Я, конечно, всегда знала, что Караваев крутой, но не настолько же, чтобы амурить с мировой поп-звездой!
Впрочем, сразу же – я еще не успела отойти от шока – выяснилось, что ошиблась. Просто мы как раз въехали в поселок, машину подбросило на «лежачем полицейском», и я неверно разобрала мелкие буковки чужого алфавита.
– Что? – Караваев прищурился на смартфон и обидно захохотал. – Ну, Люся, ты даешь! Не Бейонсе, а Бинанс!
– Мужик? – Раздосадованная, я не сразу поняла, над чем он смеется.
– Вообще не человек! Это криптобиржа, мне с нее автоматические пуш-уведомления приходят: «Клиент сообщает, что одобрил ордер…», «Отгрузите клиенту криптовалюту…», «Подтвердите получение средств…»!
– А клиент кто?
– Да, представь себе, тоже не баба! Вот, видишь, по ордеру открывается имя: Рахмангулов Тимур Кабаевич. – Любимый, держа руль одной левой, правой рукой вытер слезы. – Ох, насмешила… И кто из нас Отелло после этого?
– Ну, к Тимуру Кабаевичу я тебя не ревную, – пристыженно проворчала я, и, маскируя неловкость повышенным интересом, спросила: – Ты чем-то торгуешь на криптобирже?
– Вот прямо сейчас – токенами USDT, это как бы доллары, а вообще-то я инвестирую в самую разную крипту, я же говорил, ты забыла? – Караваев оседлал любимого конька и понесся на нем галопом, радуясь возможности еще раз показать мне, какой он выгодный жених. – У меня диверсифицированный портфель, там и стейблкоины, и эфиры, и битки…
– Битки?
– Ну, биткойны! Самая дорогая криптовалюта, цифровой аналог золота! Сегодня уже выше семидесяти тысяч баксов торгуется!
– Это за один биткойн?
И тут вдруг меня как обухом ударили! В глазах потемнело, в голове зазвенело: мысли в черепной коробке запрыгали, будто монеты в фарфоровой свинке-копилке, которую взяли и энергично встряхнули.
Я замолчала и застыла, забыв закрыть рот. По закону подлости, под колеса тут же попался очередной «лежачий полицейский», машина подпрыгнула, и мои зубы громко клацнули.
– Это что за звук? – оглянулся Караваев.
– Не беспокойся, – медленно проговорила я и встряхнулась. – Все в порядке, теперь – в полном! Это щелкнул, встав на место, пазл в моей голове.
– Да? И что за картинка собралась?
– Потом расскажу, – пообещала я.
Мы приехали – в конце аллеи уже виднелось раскидистое дерево, усыпанное розовыми цветами: альбиция, она же константинопольская акация или шелковое дерево… Ой, какая же я умная, сколько всего знаю!
Петрика и Киру я нашла у моря. Они сидели в шезлонгах, лениво поглядывая на своих кавалеров: Эмма с Покровским, всячески рисуясь и красуясь, играли в пляжный волейбол.
Я рухнула на шезлонг дарлинга, едва не отдавив ему ноги, и с ходу потребовала:
– Кира, поделись своим мнением! С чем у тебя ассоциируется слово…
– А почему только Кира? – надулся Петрик. – Я тоже хочу!
– Окей, ты тоже. Будете фокус-группой, не тормозите меня, живо скажите, как вы видите слово…
– А почему слово? – теперь перебила Кира. – Я вообще-то людей вижу теми или иными картинками, а не слова…
– А ты попробуй! Давай-давай, играем в ассоциации. Рубль!
Кира озадаченно моргнула, но ответила:
– Топор, дерево, удар отскочившей щепкой в лоб.
– Отлично. Евро?
– Свист резко застегнутой молнии на кошельке.
– Биржа!
– Мешок. Тугой такой, полный чего-то сыпучего, не знаю, что там…
– Рожь, – подсказал Петрик. – Поскольку би-ржа!
– Бинанс!
– А это что такое? – свел брови дарлинг.
– Криптовалютная биржа.
– А! Тогда тихий шепот. Вкрадчивый такой, искушающий. – Петрик оживился.
– А у меня будто ветер свистит, – Кира тоже разговорилась. – Должно быть, в пустых карманах.
– Биржевики богатые, – заспорил с ней дарлинг.
– Не все, кто-то же разоряется!
– Так, не отвлекаемся! – Я ударила в ладоши и назвала главное слово: – Биткойн!
– О… Это я даже не знаю. – Петрик задумался. – Что-то неровное. Спотыкающееся.
Кира подняла руки, скривила пальцы, пошевелила ими:
– На краба похоже. Или большого паука.
– Корявое слово, да? Растопырчатое! – Я обрадовалась и хлопнула себя по коленкам. – Что и требовалось доказать!
– Нормально объясни! – потребовал Петрик и пересел на шезлонг Киры, чтобы лучше меня видеть.
Я посмотрела на них, выжидательно замерших, и торжествующе улыбнулась:
– Я поняла мотив Макса! Можно сказать, изобличила его, приперла к стенке – стоять на месте, руки вверх!
– Оу?
– Ну, давай уже, бусинка!
– А было так. – Я поерзала, устраиваясь на пластмассовом сиденье поудобнее, и начала свой рассказ: – Десять лет назад или около того Максим Горетов, тогда еще студент, приезжал в гости к дяде, Виктору Афанасьеву. Тот уже был серьезным бизнесменом, но не таким богатым, как сейчас…
– Сейчас у него вообще ничего нет, одна арфа и белый хитон, это если он в рай попал. А если в ад – вообще голышом в котле варится, – хмыкнул Петрик.
– Не перебивай меня! Приехал, значит, Макс в Краснодар к своему дяде… А надо сказать, что отношения с родственниками у Афанасьева были так себе, с сестрой и племянниками он почти не общался, не уважал их, да особо и не за что было. Про Зою говорят, что она неудельная рохля, даже мужика хорошего себе не нашла, хотя три раза замуж ходила, и дети у нее бестолковые…
– Кроме Макса! – теперь вмешалась Кира.
– Кроме него, – согласилась я. – Максим как раз деловому дяде понравился, Афанасьев даже подумывал сделать младшего племянника своим наследником, отписать ему все по завещанию.
– Но ведь не отписал, – напомнил Петрик. – Так где же мотив?
– Не спеши, слушай дальше. Татьяна Марковна, экономка, вспомнила, что Афанасьев говорил ей: обязан я, мол, пацану, он богачом меня сделал. А еще она рассказала, что тогда, в свой приезд лет десять назад, Максим всю ночь просидел с дядей в его кабинете, и пили они виски, и вели речи заумные, Татьяне Марковне непонятные, и все повторяли какое-то слово на букву «Б»…
– Гляди, библейским слогом шпарит! – восхитилась Кира.
– Тс-с-с! – цыкнул на нее Петрик. – И что это было за слово?
– И сказала Татьяна Марковна: слово то было какое-то корявое, растопырчатое…
Две секунды тишины.
– Биткойн?! – ахнули мои слушатели дуэтом.
– А что же еще? – Я снова возбужденно поерзала. – Смотрите, все сходится! Умный мальчик-студент рассказал своему дяде-бизнесмену про биткойн, тот тогда только появился и стоил очень дешево. Я посмотрела в интернете: в середине 2010 года один биткойн торговался за два с половиной рубля. Думаю, той самой ночью начинающий криптоэнтузиаст Максим уверил дядю, что биток – это очень перспективно, сделал ему кошелек и помог купить биткойны.
– А наутро, проспавшись и протрезвев, они оба об этом забыли! – предположила Кира.
– Не думаю, что вовсе забыли, просто не держали в голове, сочли ерундой, шуткой. Кто ж знал тогда, что один биткойн будет стоить семьдесят тысяч долларов!
– Минуточку! – заволновался дарлинг. – То есть если в две тысячи десятом кто-то купил, к примеру, сто биткойнов за жалкие двести пятьдесят рэ, то теперь они превратились в… В семь миллионов долларов?! Так это уже не шуточки! Теперь понятно, почему Афанасьев считал, что обязан пацану, который сделал его богачом!
– Теперь вообще все понятно, картинка полностью складывается! Особенно если учесть, что биткойн – это такая штука, которой физически не существует, законодательно он пока не регулируется, и в общей наследственной массе криптовалютные активы Афанасьева попросту не учтены! – включилась Кира. – То есть сестра его получила бизнес, недвижимость, средства на счетах, все имущество – кроме биткойнов! Она про них и не знает, наверное!
– А они, возможно, стоят больше, чем все остальное, – добавила я и победно оглядела потрясенные лица. – Это ли не мотив? Тайно завладеть дядюшкиными биткойнами!
– Еще какой мотив, – согласилась Кира. – Но я не понимаю, как Макс мог это сделать. Чтобы украсть чужие биткойны, надо знать не только адрес кошелька, но и закрытый ключ, а он генерируется на основе мнемонической фразы из двадцати четырех слов, случайно угадать нереально!
– Но эту ключевую фразу где-то записывают, верно?
– Или на листочке распечатывают и в сейфе хранят… А, я поняла твою мысль! Максу достаточно было найти эту бумагу!