Так же медленно ела она и другие блюда. Он пил уже вторую чашку кофе, ожидая, когда она наконец съест второе.
– Что-то случилось, дорогая? – не выдержал Сирил. – Тебе совсем не нравится?
Она вопросительно подняла бровь, злобно взглянула на него и прошипела:
– О чем ты говоришь? Только потому, что я не жую так же быстро, как ты, ты приходишь к выводу, что со мной что-то случилось?
Сирилу надоело ее отвратительное поведение. Он пристально посмотрел на нее:
– Хорошо, Дани. В таком случае не объяснишь ли мне, зачем ты пригласила меня сегодня вечером, если не можешь быть вежливой? Весь вечер у тебя плохое настроение. Я принес дорогой подарок, и ты даже не соизволила открыть его. Каждую минуту ты стараешься уколоть меня. Если я сделал что-то, чем оскорбил тебя, скажи, и я попытаюсь исправиться. Если нет, тогда, прошу, перестань так себя вести.
Дани изо всех сил сдерживала клокотавший внутри гнев. Как Сирил владеет собой! Как он спокоен и уверен в себе. А ведь обокрал ее, пытался помешать Дрейку вернуть доброе имя своей семьи и все для того, чтобы достичь славы для самого себя. Он не считает свои поступки ужасными, а волнуется только из-за того, почему она так холодно обращается с ним.
Дани не отвечала, и Сирил начал испытывать настоящее смятение. Неприятный холодок пробежал по его спине. Она явно смотрела на него с ненавистью. Почему? Что он сделал? Неужели каким-то образом узнала о том, что он украл картину? Нет. Но другой причины для ее столь странного поведения не было…
– Ты хочешь, чтобы я ушел? – глухо спросил он.
Дани бы очень этого хотелось, но она не могла допустить, чтобы он застал Дрейка в своем магазине. Как только картина будет найдена и окажется у нее, он уже ничего не сможет сделать. А до тех пор он может обвинять Дрейка в краже. Нельзя так рисковать.
– Извини, – выдавила она из себя. – Я, наверное, просто устала. Десерт подадут в гостиной, ты не против?
Сирил мгновенно засуетился и едва не уронил свой стул, спеша помочь ей подняться.
– Конечно-конечно. Устроимся поудобнее перед камином.
Он быстро взял обернутую фольгой коробочку и положил Дани на колени, когда та села на диван у огня.
– Открой, пожалуйста, – призвал он, садясь поближе к ней.
– Я говорила тебе, Сирил, – отодвинулась она, – не нужно покупать мне подарок. Лучше, если ты вернешь его.
– Нет. Хотя бы посмотри. Фаберже будет разочарован, подумает, что тебе не понравилось его произведение.
Что угодно, лишь бы протянуть время! Дани, сжав зубы, разорвала ленточку и бумагу, но, открыв коробочку, не смогла удержаться и ахнула при виде изысканной броши.
– Сирил, прелестная вещица! – воскликнула Дани, вытягивая руку и рассматривая брошь на свет.
Но очарование было недолгим. Уложив брошь в коробочку, Дани протянула ее Сирилу:
– Я не могу принять твой подарок. Сирил недоуменно заморгал:
– Но почему?
– Это неприлично.
– Неприлично? – переспросил он улыбаясь. – Что же неприличного в том, чтобы принять подарок от друга?
– Люди могут подумать, что это предшествует более серьезному объявлению.
Он подвинулся ближе к ней, обнял за плечи и пробормотал:
– Я на это надеюсь, Дани. Хочу быть больше, чем просто твоим другом. Ты ведь уже давно знаешь об этом.
Он увидел сердитый блеск в ее глазах, почувствовал, как она сжалась от его прикосновения, но уже не мог противиться страстному желанию и признался ей в своих чувствах:
– Я люблю тебя, Дани, и думаю, что ты тоже любишь меня. Иначе ты бы не отправилась в это путешествие. Ты ведь хотела, чтобы мы были вместе, лучше узнали друг друга…
Дани почувствовала, что ее тошнит. Когда-то она была не прочь завязать роман с Сирилом – он красив, общителен, обладает шармом. Но после того как она узнала, кем в действительности он являлся – притворщиком и вором, – она могла относиться к нему только с презрением.
Он взял ее лицо в свои ладони и склонился, чтобы поцеловать. Она раздраженно уворачивалась.
– Дани, пожалуйста… – прерывисто и хрипло шептал он, сгорая от желания. – Я хочу сделать тебя счастливой, потому что люблю тебя… Я полюбил тебя с того самого момента, когда увидел впервые. Ты должна любить меня…
– Я не люблю тебя! – Одним резким движением Дани вырвалась из его объятий и вскочила на ноги. Она с негодованием смотрела на него сверху вниз, грудь ее высоко вздымалась. Какая самонадеянность! Неужели он думал, что ее так легко сломить? Что она марионетка в его руках?
Сирил, пораженный ее реакцией, также встал. Злость и унижение захлестнули его – он понял, что она может отказать ему сейчас окончательно.
– Зачем ты пригласила меня? – холодно потребовал он ответа. – Я не люблю, когда меня используют, Дани, я…
Ты смеешь обвинять меня в том, что я использую тебя? – закричала она, но тут же осеклась и заставила себя успокоиться. Еще не пора! Еще не было сигнала от Дрейка о том, что его миссия благополучно завершена.
Сирил взъерошил волосы дрожащими пальцами и чопорно предложил:
– Наверное, мне будет лучше уйти и вернуться, когда ты не будешь в таком плохом настроении. Я к нему, Дани, не имею никакого отношения. От меня ты видела только добро. – Он схватил коробочку с брошью. Если она относится к нему с презрением, он не собирается тратить деньги на дорогой подарок.
Сирил направился к двери.
Дани, сжав кулаки, наблюдала за ним. Ни в коем случае нельзя дать ему уйти! Даже если придется терпеть его поцелуи, пока она не получит известия от Дрейка. Почему Колт не мог остаться дома сегодня вечером?
– Сирил, подожди…
Он повернулся, подавив злорадную улыбку при виде потерянного выражения на ее лице.
– Снова хочешь обидеть меня?
– Сирил, я….
И тут постучали в дверь.
Почувствовав невероятное облегчение, Дани пронеслась мимо него, жалея теперь, что так заискивающе вела себя.
– Вероятно, принесли ликер. Выпьем напоследок, и, возможно, я почувствую себя лучше… – Она распахнула дверь и увидела официанта, лицо которого выражало полнейшее замешательство.
Он держал серебряный поднос с большим тортом из взбитых сливок.
– Я знаю, вам уже подали десерт, мадемуазель, но джентльмен, который принес торт на кухню, настаивал, чтобы мы подали его вам немедленно.
Он сказал также, что вы все поймете, – пожал плечами официант.
У Дани словно гора с плеч свалилась.
– Мерси! – улыбнулась она и не удержалась от реверанса, когда брала поднос.
Она поставила его на стоявший рядом стол. Сирил молча наблюдал за ней.
Официант закрыл за собой дверь.
– Еще десерта? – угодливо спросил Сирил, надеясь, что сладкое улучшит ее настроение.
Дани схватила торт и повернулась к Сирилу. Она заявила, что он лживый, отвратительный сукин сын… и жирный крем растекся по его лицу.
Глава 32
Дрейк и Дани сидели друг напротив друга в гостинице; картина лежала на столе между ними.
Дрейк вздохнул и, покачав головой, рассеянно провел ладонью по волосам.
– Ничего не вижу! Не могу найти ни единой зацепки! Насколько могу судить, это не больше, чем просто грубое изображение дворца, и яйцо может быть спрятано где угодно, а там больше ста комнат! Даже если будет получено разрешение на поиски, я не знаю, откуда начинать их!
Дани разделяла его уныние, но полюбопытствовала, почему революционеры выбрали именно дворец в качестве тайника.
– Разве он не тщательно охраняется?
О да. – Дрейк рассказал ей, где стоят охранники. Он запомнил это во время своих многочисленных визитов. – Там есть постоянный гарнизон из пяти тысяч пехотинцев, тщательно отобранных из всех полков императорской гвардии, есть отделения гвардии возле ворот и пешие патрули в парке, так же как и часовые в вестибюлях, на лестницах, в коридорах, на кухнях и даже в винных погребах. Они используют и переодетых охранников для того, чтобы те следили за людьми, которые работают во дворце. Возможно, их число исчисляется сотнями – слуги, работники, торговцы.
– Значит, совсем непросто пробраться внутрь для того, чтобы что-нибудь там спрятать, – размышляла Дани, думая о том, не обман ли все это.
Он почувствовал ее сомнения.
– Это было бы сложно, но, судя по рассказам очевидцев, Зигмунду Коротичу удалось сделать это. Ему нравилось выставлять царя и его гвардию дураками. Для него спрятать яйцо Фаберже во дворце было все равно что дать самому царю пощечину. Никогда не возникало сомнений в том, что он спрятал яйцо во дворце. Его и мою мать схватили около него.
Говорят, – продолжал он, – что, отправляясь на смерть, Коротич хвастался этим. Вот так началась легенда о картине. Утром, когда его должны были казнить, он признался одному из тюремщиков, что когда моя мать убежала из тюрьмы, она взяла с собой разгадку того, где спрятано яйцо Фаберже. Тюремщик сказал царю, который, в свою очередь, поведал об этом своему сыну Николаю, а он рассказал мне. Больше об этом никому не говорили, чтобы остановить охотников за удачей попытаться проникнуть во дворец.
Сердце Дани разрывалось от жалости к Дрейку. Десять лет он искал картину, теперь она у него… но он не может найти ключ к разгадке.
Новая мысль поразила ее.
– Коротич сказал, что твоя мать сбежала с картиной. Возможно, она взяла что-то еще?
Он покачал головой:
– Нет. Охранники позволили Коротичу иметь все необходимые для рисования принадлежности, которые он просил, чувствуя к нему жалость, потому что он был приговорен к смерти. Думаю, они не видели никакого вреда в том, чтобы обреченный человек нарисовал несколько картин.
Дани на мгновение задумалась.
– Я хочу нанести месье Арпелу последний визит, – заявила она.
Дрейк поднял бровь:
– Зачем? Какое у тебя с ним дело?
– У него все еще есть то, что принадлежит мне, и я собираюсь получить это.
Дрейк взглянул на полотно и кивнул:
– О да, рама. Я нашел картину под кроватью, но рамы нигде не было видно.