«Ну что ж, — подумал я, — это ободряет. Возможно, у парня действительно есть какая-то информация».
— Как же у вас нет связей в Мосаде? — удивился Антон. — Вы же такой известный человек.
— Во-первых, совсем не такой, — возразил я. — А во-вторых, известность и связи в разведуправлении — это несколько разные вещи.
— Хорошо, — согласился Антон. — Но уж с полицией-то вы ведь знакомы?
— Только в качестве нарушителя, — сказал я. — Когда останавливают на шоссе за какую-нибудь провинность.
Антон с сомнением покачал головой. Весь его вид говорил, что он не верит ни одному моему слову.
— Ладно, — сказал он. — Но вы хоть иврит знаете, и сможете передать информацию в нужные руки. У меня с собой есть несколько заметок, — он полез в карман, намереваясь вытащить торчащие из него бумажки, но я остановил его.
— Антон, давайте не в субботу. Найдите меня где-нибудь на неделе.
— Как же так!? — искренне удивился он. — Я читал, что когда речь идет о спасении жизни, то субботу даже предписывается нарушать.
— А что, — спросил я, — разве чья-нибудь жизнь в опасности?
— Конечно! — свистящим шепотом воскликнул Антон. — Израиль со всех сторон окружен врагами. Катастрофа может произойти в любую минуту!
— Ну-у-у, — протянул я, — до катастрофы, думаю, дело не дойдет, и опасность тоже не столь велика, как ее любят представлять политики. Можно потерпеть пару дней.
— Хорошо, — согласился Антон. — Пару дней я потерплю.
Он вышел из синагоги, и я через полчаса почти забыл о его существовании. Но Антон ничего не забыл.
Во вторник утром мне позвонила жена.
— Тут к тебе какой-то парень пришел, — сказала она. — Не успел ты из дому выйти, как он в дверь позвонил. Говорит, ему назначили встречу.
— Назначили встречу? — удивился я.
— Он сидит тут, — продолжала жена шепотом, — на краешке стула, и смотрит на меня, слово агнец пред закланием. Совершенно беззащитное создание. Что ты ему обещал?
И тут я вспомнил про Антона. Но откуда ему известен мой адрес? Может, он сам из Мосада?
— Передай ему, — попросил я жену, — чтобы пришел часа через три-четыре. Я закончу дела, и мы поговорим.
Я вернулся через пять часов. Антон с видом мученика сидел на скамеечке возле дома. На его коленях стояла потертая сумка из искусственной кожи, и он держался за нее обеими руками так, словно в ней скрывались сокровища всего мира.
— Вы что, — спросил я его, — так и сидите тут с самого утра?
— Да, — просто ответил Антон. — Так и сижу.
Мне стало стыдно. Впрочем, через секунду я опомнился и спросил сам себя, чего я должен стыдится? Ведь пятичасовое сидение на солнцепеке Антон выбрал по своей воле, да и встречу я ему не назначал, так что ответственность за мученичество полностью лежит на его собственной совести. Логика была правильной. Но неприятное чувство вины от этого не пропадало.
— Пойдемте, — сказал я ему. — Как раз и пообедаем.
Он весь расцвел от улыбки.
— Ох, как здорово! А то я совсем проголодался.
Ел Антон, словно птичка, крошку здесь, зернышко там. При виде его аппетита в жене сразу включился комплекс еврейской мамы, и она принялась подкладывать ему лучшие кусочки и уговаривать съесть добавку.
После обеда мы перешли к письменному столу. Антон, почему-то оглянувшись по сторонам, вытащил из сумки несколько газетных вырезок и протянул мне. Я быстро просмотрел их и задумался, не зная, что сказать. Вырезки из разных газет относились к разделу «Пестрая смесь» и представляли собой ерунду, которую сочиняют газетчики, дабы развлечь публику. Только самый наивный человек мог поверить, будто за этой болтовней скрываются реальные технологии.
— Скажите, — спросил я Антона, передавая ему одну из вырезок, — насколько реальным представляется вам этот проект?
В заметке описывался революционный способ получения электричества. Автор предлагал установить в унитазе мини-турбину, и каждый раз, спуская воду, вырабатывать какое-то количество электроэнергии. Путем простых арифметических действий, умножив количество семей на унитазы и среднее число посещений туалета, он приходил к выводу, что Израиль может не только разобрать уже существующие электростанции, но и продавать соседям электричество по демпинговым ценам.
— Я не инженер, — ответил Антон, — и, кроме того, совсем не знаю иврита. Мое дело добыть информацию, а уж как ее реализовать, пусть думают инженеры Мосада.
— Но почему именно Мосада?
— Потому, — Антон еще раз оглянулся, — что в Израиле все управляется Моссадом. Вот, поглядите, — он достал из портфеля черную папку и передал мне. — Это мое секретное досье.
В папке оказались дурацкие измышления досужих болтунов о всемирном еврейском заговоре и международной шпионской сети, главную роль в которой играл Мосад. Парень был просто болен, и надо было как-то помягче от него избавиться.
— Хорошо, — сказал я. — Оставьте мне материалы, я попробую связаться с кое-какими знакомыми.
Он торжествующе взглянул на меня. Бедняга, ему казалось, будто секретное досье подействовало.
— Оставить не могу, — сказал он, подтягивая обратно папку. — Но вы же можете отсканировать. У вас ведь есть сканер?
— Есть, — обречено кивнул я. Взяв заметки о «высоких технологиях» я пересмотрел их, якобы выбирая самые важные. Вытащив две, отсканировал и вернул Антону.
— Когда я получу ответ? — спросил он, аккуратно пряча вырезки.
— Ну-у-у-у, — неопределенно протянул я, боясь назвать какой-либо срок, — позвоните через пару недель.
Я уже не сомневался, что ровно через две недели, во вторник вечером, он позвонит. Так оно и вышло.
— Добрый вечер, — раздался в трубке тихий, вежливый голос. Я сразу узнал его, но на всякий случай спросил, кто звонит.
— Это Антон. По поводу вашего обращения в Мосад.
— А почему вы решили…. — начал, было, я, но осекся. Есть вещи, которые невозможно объяснить больному человеку.
— Мосад не взял ваши бумажки, — сказал я. — Нужно подумать, куда с ними обратиться.
— Вы меня обманываете, — произнес Антон таким же ровным голосом. — Ни в какой Мосад вы не обращались. Я знаю, новое всегда с трудом пробивает себе дорогу. Джордано Бруно сожгли на костре, Галилея осмеяли. Вы думаете, что я сумасшедший. Но это не так. Вы просто не можете перешагнуть через оковы, опутавшие ваш мозг, не можете свободно взглянуть на мир. Вы боитесь увидеть реальность иной, чем та, к которой уже привыкли.
«Плохо, — подумал я. — Парень почувствовал себя гуру и начал меня учить. На следующем этапе, он потребует выполнения своих поучений. Пора заканчивать эту историю».
— Послушайте, Антон, — сказал я. — Вы правы, в Мосад я не ходил и не пойду, по той простой причине, что ваши вырезки не представляют никакой ценности. Морочить по пустякам серьезных людей я не могу.
— Истинная ценность вещей, — ничуть не смущаясь, заявил Антон, — проявляется не сразу. Чтобы понять суть предмета, нужно внимательно рассмотреть его. У вас же на это нет времени. Вы скользите по поверхности вещей. Зачем вы только что пытались меня обмануть?
— Дорогой Антон, — сказал я, уже не на шутку рассердясь. — Дальше разговаривать с вами я не могу. Всего доброго.
Положив трубку, я долго смотрел на телефонный аппарат. Чертов гуру ухитрился выбить меня из рабочего расположения духа. Экран компьютера со страницей незаконченного рассказа мерцал и теплился, но настроение смотреть на него исчезло.
— Вот же дьявол! — выругался я и пошел на кухню варить кофе.
Утром следующего дня я встретил Антона перед домом. Вид у него был помятый.
— Вы что, всю ночь тут просидели?
— Да, — сказал он. — Не смог заснуть после нашего разговора. Вот, пришел к вам. Преступника, знаете ли, — он неловко усмехнулся, — тянет на место преступления.
— Ну, никакого преступления вы не совершали… — начал я, но он перебил меня.
— Только не говорите, не говорите мне ничего. Я виноват, очень виноват перед вами. Вчера, во время разговора, я позволил себе некорректность. Я даже говорил дерзости.
Он покраснел, опустил голову и упал на колени.
— Умоляю, умоляю, простите меня.
«Б-же мой! — подумал я. — Вот чего мне не хватало для полноты жизни. И что теперь делать с этим сумасшедшим?!»
— Я жалок, смешон, — продолжал он, не поднимая головы, — я совсем не знаю иврита, но поверьте, я хочу только добра своей стране и своему народу. Я делаю, что могу, что умею.
Он поднял голову и посмотрел на меня. Его лицо было залито слезами.
«Бедный мальчик, — подумал я. — И бедные его родители. А я, умный и все понимающий инженер человеческих душ, неужели не могу подать нищему копеечку, чуть-чуть согреть его сердце?»
— Встаньте, Антон, — сказал я. — Сегодня же я позвоню своему знакомому, редактору большой газеты, и попрошу его что-нибудь для вас сделать.
Он, словно ребенок, моментально перестал плакать, легко поднялся с колен и встал возле меня с выражением полнейшего доверия на лице.
— Свяжитесь со мной вечером, я дам вам его телефон.
— Спасибо, спасибо, — его губы произносили одно, а глаза спрашивали: — не обманете, не обманете меня снова?
— Не обману, — сказал я.
Телефон был у меня с собой, в записной книжке, но сначала я хотел предупредить приятеля. Приятель был человеком с большим опытом в сфере «public relations» и наверняка знал, как лучше управиться с Антоном.
— Посылай, посылай его сюда, — хохотнул он в трубку. — В редакцию такие психи приходят каждые полчаса. Мы его, голубчика, на второе, после супчика…..
Приятель перезвонил через две недели.
— Кого ты прислал! — кричал он в трубку, голосом полным рыданий. — Беззащитное создание, кроткий ягненок! Это же зверь, сатана в облике человеческом. Он сорвал мне работу редакции, я еле выпустил вчерашний номер! Он спит на лестничной клетке и не дает никому проходу. Даже полиция бессильна, ведь иврита он не знает, а русских сотрудников гипнотизирует своими россказнями, как удав кролика. Извини, дорогой, хотел тебе помочь, да своя шкура дороже. Забирай психа обратно.