Но он продолжал воровать, продолжал, потому что ему были нужны деньги, и потому что у него была цель. И целью этой была Инна.
Ради нее он был готов идти на любой риск.
Но в жизни всегда получается не так, как предполагаешь.
Человек предполагает, а Бог располагает, – эту сентенцию Костя часто слыхивал от бабули – Марины Евгеньевны.
Костя в страхах своих предполагал, что его выследит служба безопасности какого либо из банков, с электронных счетов которого он воровал электронные деньги.
Но получилось иначе.
Выследили не его, а его незадачливых партнеров, которые сбывали купленные Костей товары.
И выследила не полиция, не служба безопасности банка Чейз Манхэттен, а выследили такие же бандиты, только рангом покрупнее.
Большая собачка решила отнять косточку у маленькой собачки. Такое в бандитском мире и в бандитской стране – случается сплошь и рядом.
К Косте приехали прямо на его квартирку в Бронксе на Грин-лэйн…
Он сидел за компьютером и как раз разбирался с чеками от банкоматов, которые ему поставляли партнеры по бизнесу. С этих чеков Костя списывал номера кредиток, по которым потом и делал покупки в Интернет-магазине.
Они даже не постучали в дверь. Они просто вошли.
Сгребли его и вместе с ноут-буком, понимая, что без компьютера Костя как без рук, засунули его в большой черный автомобиль и повезли.
Судя по всему, главный бандит приказал не бить Костю. Особенно по голове. Эта голова еще должна была кое-кому послужить.
Перевербовка заняла пять минут.
Костю привезли в какой то гараж.
Там уже стояли две дорогие машины, вроде как "лексус" и "шевроле", и возле них стояли пять или шесть человек. А один сидел на складном стульчике. По всей видимости, это был его новый босс.
Босс велел, чтобы Костя называл его просто "боссом".
К Косте тоже обращались просто – "русский".
– Теперь будешь работать на меня, Русский, – сказал Босс, -… Но масштабы будут другие. Мне не нужны три десятка холодильников и полторы дюжины телевизоров в неделю, как это ты делал с твоим прежним хозяином. Это мелочь, забудь о таких масштабах. Мне нужны трейлеры и вагоны… И даже пароходы с товарами. Понял? И мы с тобой будем проворачивать такие дела…
Забавно!
"Дела" и "деловой" по английски звучали так же, как и по русски…
Ди-и-ил…
То есть, сделка – по рукам!
Косте причитались проценты.
Причем система процентного премирования Кости была продумана таким образом, чтобы ему было выгодно искать быстрые и крупные схемы электронного грабежа.
На техническое обеспечение Босс не скупился.
Ежедневная смена жилья для Кости, чтобы его нельзя было выследить по выходу в Интернет. Неограниченная закупка сим-карт для выхода в сеть через систему сотовой связи… Машина, шофер и телохранитель… Причем, телохранитель скорее не для того, чтобы охранять Костю от внешней опасности, а для того, чтобы Костя просто не убежал…
Когда Босс спросил, не надо ли в чем либо помочь? Нет ли у Кости каких-либо личных проблем? – Костя благоразумно воздержался от того, чтобы попросить у бандитов помощи в его главном деле…
В деле спасения его принцессы – расковать, расколдовать, освободить прикованную к скале. …
Боли в бедре усилились.
Теперь, чтобы убедиться, что рак не отстал, уже не надо было долго надавливать на это место пальцами. Теперь боль уже отдавалась выше коленки и при ходьбе и при надевании чулок…
И кто придумал эти чулки с поясом?
Кому пришло в голову, что Инна выглядит в этих чулках сексуальнее, чем без них?
Все эти потребители порнографии в плену каких то стереотипов.
Голая женщина должна быть обязательно на шпильках.
А почему не в валенках?
Для всех деловых контактов у нее есть антрепренер.
Дядя Альберт.
Он составил все бумаги таким образом, что сама Инна теперь не могла сделать никаких телодвижений в плане самостоятельного выбора – где и с кем работать…
Поэтому она была крайне удивлена, когда дядя вдруг сказал, что в понедельник они едут в студию "Пэйпер-лэйс", которую арендовал журнал Плейбой…
– Я буду сниматься для обложки Плейбоя? – изумилась Инна.
– Да, и это хороший бизнес, – подтвердил дядя.
– Но ведь это совсем другое дело, ведь когда мы с тобой говорили о моем ангажементе, ты обещал, что мои зрители будут столь малочисленны, что это позволит стопроцентно обеспечить конфиденциальность моего позора… Но теперь ты предлагаешь Плейбой с его миллионными тиражами…
– Это бизнес, детка, – сказал дядя, – тебе пора приступать к интенсивному лечению, а денег еще недостает… Плейбой же сразу даст пятнадцать тысяч за обложку и за внутренний разворот…
– А сколько возьмешь себе ты? – в упор глядя на дядю спросила Инна.
– А это не твой вопрос, – ответил дядя.
А бедро болело.
Болело, когда Инна снимала и надевала чулки.
И надо было ехать ложиться в клинику.
А денег еще недоставало.
– Хорошо, мы поедем в студию, – согласилась Инна.
– Вот и ладушки! – совсем по русски пропел дядя Альберт…
Где же отец?
Где же жених?
Где муж, который мог бы спасти?
Инна вдруг вспомнила Костю…
А он мог бы?
Мог бы спасти? …
Алла предложила встретиться, оставив за Геной право выбора времени и места.
Он попросил тайм-аута чтобы подумать.
Подумал и предложил пообедать в ресторане "Царская рыбалка" что на островах.
– Its up to You, – по английски ответила Алла.
– Я заеду около трех и снизу позвоню с мобильного, – сказал Гена.
– А какая у тебя машина? – поинтересовалась Алла.
– Серебристая "тойота – лэндкрузер" большой внедорожник такой, – ответил Гена – Любите вы в России все большое, – игриво заметила Алла Она остановилась у родителей.
Гена помнил этот дом.
Здесь, под ее окнами когда то он бывало стоял часами.
И в дождь мок и в мороз мерз.
Глядел, не дернется ли занавеска, не зажжется ли свет в ее комнате.
Как давно это было!
Но уже стерлась из памяти нервных клеток их биологическая память, заставлявшая сердце жалобно ныть, когда он, случалось, проходил или проезжал под этими окнами.
Теперь уже ничего не сжималось и не ныло…
Старость это что ли?
Подъехал, позвонил.
Она не заставила себя ждать – американская выучка!
Он наблюдал за ее парадной через зеркальце заднего вида, и когда она вышла, а это была точно она – на все сто процентов! Тогда и он вылез из машины и шагнул к ней на встречу.
Она почти не изменилась.
Только лицо стало худее.
Острее.
И глаза стали больше.
Он боялся что не узнает ее, а она, оказалось, совсем акая же как и сто лет назад.
Алка Давыдович!
Красавица их класса…
Его любовь на все времена.
– Загорела!
– Да, так Калифорния же! Сан-Диего – слыхал про такой городок?
– Чай не дикари, тоже кино американское смотрим!
– Это мне?
Алка заметила букет, что Гена положил на переднее сиденье.
– Тебе.
– Очень мило, мерси!
Сперва ехали молча.
Краем глаза Гена видел, что Алка сидит как то неестественно прямо и как то неестественно прямо глядит перед собой, словно в одну точку на горизонте.
И улыбается.
– Рада, что приехала?
– Ага, рада – радешенька…
– Как родители?
– На пенсии, болеют, вот и приехала их заодно проведать.
– Заодно? А основная цель?
– На тебя поглядеть.
– А если серьезно?
– А если серьезно, то по России соскучилась, пора такая приспела мне пожить здесь немного.
– А муж?
– Я два года как вдова.
– Сочувствую.
– Принимаю…
Снова помолчали.
– Дети у тебя есть? – спросил Гена.
– Своих нет, а от мужа падчерица есть младше меня всего на пять лет, – ответила Алла, – а у тебя?
Гена не ответил.
Но не из невежливости своей, а от того что вдруг снова припомнил притчу о смоковнице, не приносящей плодов.
– А у тебя дети есть? – снова спросила Алла.
– Сын… Сын родной. Кирилл. В Америке сейчас. Математик-программист.
– Ты счастлив?
– Да, счастлив, – уверенно кивнул Гена, поймав себя на мысли, что там в БАМовской тайге, тогда в семьдесят седьмом он мечтал об этом моменте, когда Алла спросит его, счастлив ли он… И как то все вроде и так, да и не так…
Просто, когда долго ждешь, приз уже теряет свою первоначально назначенную цену.
Они долго и вкусно ели.
Болтали о том – о сем, вспоминали одноклассников – Васильева, Перю, Розена, Бэлу Сергеевну…
Потом он отвез ее назад – туда где взял.
– Мы должны еще раз увидеться, – сказала Алла, подавая руку.
Она не из тех, кто делает что-либо без тайного на то умысла, – сказал Гене его внутренний голос.
И еще внутренний голос пропел ему:
She s not a girl who misses much…
Doo-doo, doo-doo, doo, oh yeah!
She s got aquainted with the touch of a velvet hand Like a lizerd on a window pane… …
Наперегонки с таймом.
Босс запугивал не из личной к нему к Кириллу неприязни.
Обещая, – я убью тебя, русский, – Босс лишь механистически выполнял свою формальную функцию, словно леопард пожирающий лошадь на картине великого французского примитивиста… И Кирилл, как и та умная лошадь на картине Руссо, понимал, что и на леопарда, и на Босса обижаться нельзя, как нельзя обижаться на явление природы – на молнию, на землетрясение, на селевый поток…
Босс запугивал не напрасно. Он слов на ветер не бросал, и Кирилл трезво давал себе отчет в том, – что "этот" убьет и не поморщится… Однако он еще понимал и то, что угрожать, шантажировать и убивать – это такие же жизненные функции босса, как и у львов или тигров – охота за живым мясом парнокопытных…
Можно было бы при желании и соскочить с боссова крючка…
Рыпнуться в российское посольство, попросить помощи в экстренном отбытии на родину…
Но тогда как же Инна?
Кто ее тогда мог бы спасти?