валялась, и ее уже успел припорошить снежок. Если бы не острое зрение, а у Самохвалова уже начиналась дальнозоркость, он ее и не заметил бы, эту потрепанную сумку, как и большинство проходивших здесь людей. Да и какие люди у реки, в лютый-то мороз? И снегу навалило.
Он оглянулся: никого. И осторожно стал спускаться, цепляясь за ветки деревьев, чтобы не поскользнуться и не загреметь вниз. Берег был довольно крутой и скользкий. А когда спустился, то снова подумал: «Бойтесь своих желаний».
Он ведь подсознательно хотел найти. Чтобы раскрутить это дело и всем им доказать. Что доказать и кому доказать, он и сам не понимал. Чувства были противоречивые ровно до этого момента. А сейчас он понял, что Иванова-то права. В столице завелся маньяк. И это уже третья его жертва. Из тех, что нашли.
Убийца ее даже не прятал. Просто спустил с тропинки вниз, к самой реке, туда же швырнул и сумку. Женщина устроилась так, что сверху, с дороги ее не было видно. И только спустившись к сумке, Стас увидел, что рядом скорее сидит, чем лежит мертвая блондинка, без шапки, которая, видимо, потерялась во время борьбы. Женщину придерживали своими ветками растущие рядом деревья, и она словно задремала, заглядевшись на уток, уронив голову на грудь.
Поскольку был сильный мороз, зрелище можно было бы даже назвать красивым. Жутко красивым: убитая напоминала экзотическую бабочку, которую зима застала врасплох. Она и сидела, как бабочка, приколотая к белой бархатной подушечке, потому что снег вокруг был девственно-чистым. И Стас понял, что убили уж точно не сегодня. Сегодня снег не шел, день выдался солнечным, небо было без единой морщинки, словно натянутая на каркас голубая шелковая ткань.
Рядом сверкал на солнце лед, покрытые инеем деревья были сказочно прекрасны, и яркая куртка женщины, и ее белокурые волосы, местами вмерзшие в склон, тоже сияли на солнце. Стас поднял голову вверх и прикинул: значит, убийца спустил ее вниз, а потом просто разжал руки. И она села у реки, в которой теперь плавали утки. Не упала, покатившись вниз, а именно села. Убийца – физически сильный мужчина, высокого роста. Коротышке этот трюк проделать не под силу. Подходит под описание Люськи Ивановой. Значит, тем вечером в парке на нее и в самом деле напал маньяк. И ей невероятно повезло.
Стас не удержался от искушения и, положив на землю пустую пятилитровую канистру, куда решил набрать воды на обратном пути, аккуратно, за волосы, приподнял голову убитой женщины, чтобы увидеть ее лицо. И тут же отпустил: оно было ужасно. Все располосовано так, что невозможно было понять, красива блондинка или же нет и сколько ей лет.
«Скорее молодая», – подумал он и достал телефон. Стас звонил в дежурную часть, где с час назад у него брали свидетельские показания. Хмурый капитан, явно недовольный тем, что приходится работать в праздники. Шлейф запахов, исходящих от мужика, чьи щеки и подбородок были покрыты щетиной, был выразительным, послепраздничным: винные пары, жевательная резинка и резкий мужской парфюм. Хорошо хоть, телефончик дал. После того, как узнал, что говорит с бывшим коллегой. Смилостивился.
– Это Самохвалов. Да, я вспомнил кое-что еще. То есть нашел. Короче: у нас еще один труп. Выезжайте. Да, это женщина.
Машинально он сказал «у нас». А дав отбой, сообразил: так и замерзнуть можно. Они приедут через полчаса или даже через час. А ему все это время придется стоять у реки в пятнадцатиградусный мороз. Вспомнив о морозе, Стас тут же его и почувствовал. Он уже давно бродил по парку. Даже в теплой куртке и зимних ботинках он ощутил, как сильно замерзли ноги, особенно бедра спереди, где их прямо-таки сковал мороз, и икры. Их начало неприятно покалывать, пальцы рук тоже. Стас с досадой вспомнил, что не надел перчатки на меху, схватил другие, на шерстяной подкладке. Он ведь не рассчитывал на долгую прогулку, в парк Стаса понесло спонтанно, после того, как он разозлился на дежурного сотрудника уголовного розыска. За его бурчание и подозрительность.
«Пойду в машину, согреюсь», – решил он. «Подъедут – позвонят». И снова набрал дежурную часть. Того же хмурого капитана.
– На улице холодно, я долго не продержусь, – сказал он, снова представившись. – Это я, который только что в парке труп нашел. Короче передай: когда подъедут, пусть мне позвонят. И я приду. А пока в машине погреюсь.
Потом он подумал, что у него в тот момент и мозги замерзли. Он говорил так, будто все еще был полицейским, а не случайным свидетелем, как он себя отрекомендовал, обратившись в дежурную часть.
Пока Стас говорил по телефону, у него и рот замерз. Он аккуратно отошел на пару шагов от убитой и попытался хоть что-то найти. Какую-нибудь улику, поскольку уж он оказался тут первым. На первый взгляд ничего необычного не было, кроме сумки.
Он дрожащими от холода руками приоткрыл сумку: в ней и в самом деле были две пустые канистры. Значит, женщина приходила на родник за водой. Стас еще раз взглянул на блондинку и понял, что она не так уж и молода. Скорее молодится. Волосы крашеные, это мороз и снег сделали блондинку такой красавицей, если, конечно, не смотреть на ее лицо. Зачем она так поздно пошла за водой в парк, ведь маньяк охотится на женщин после девяти вечера? Да еще одна. Скорее не замужем. Или… Тоже, что ли, на мониторинге? И не боится же этот маньяк короной заразиться! А, может, он уже переболел, потому и не боится?
Зацепка. Убийца болел коронавирусом или даже болен на данный момент. Хотя он может и за компанию сидеть, как контактер.
Орудия убийства Стас не увидел. Даже не понял: как? Отчего она умерла? Лицо изуродовано, но скорее располосовано, а не как у Масловой, которую били чем-то тяжелым по голове, а потом и по лицу, стараясь превратить его в кровавое месиво. В данном случае непохоже. Все равно причину смерти определить сможет только тщательная экспертиза. Вот сделают вскрытие, и…
Он внезапно почувствовал могильный холод. Словно сам лежал в морге под ножом у патологоанатома. Так и самому окочуриться можно.
«Я все уже увидел», – сказал он себе и торопливо стал подниматься наверх, цепляясь за обледеневшие ветки деревьев. Зубы у него стучали. Руки одеревенели.
Когда он вылез на тропинку, то увидел семейство, направляющееся покормить уток: маму и двоих детей, мальчика и девочку.
«Вот черт! – подумал он. – А вдруг они ее найдут?!»
И торопливо направился к женщине. Увидев выражение его лица, та шарахнулась в сторону, потащив за собой девочку и нервно доставая свободной рукой мобильник из кармана норковой шубки:
– Саша! Мы в парке! Да, приходи! Поскорее!
Она говорила намеренно громко, специально для Стаса. Он усмехнулся: напугалась, значит, к реке не пойдет. Женщина и в самом деле торопливо уходила прочь, ведя за собой девочку, а мальчик, который был постарше, шел следом и канючил:
– Ма, давай покормим уточек… ну давай… ма…
Чтобы сократить путь, Стас стал карабкаться в гору, вместо того чтобы пойти к лестнице, по которой все нормальные люди спускались на родник и поднимались наверх. Зато во время этого подъема он не только запыхался, но и согрелся.
Наверху он обернулся и увидел, что женщина, которую он так напугал, стоит и внимательно на него сморит, сжимая в руке телефон.
«Вот и я маньяк, – с усмешкой подумал он. – А, может, она одна из тех, к кому полиция приходила в связи найденным недавно в этом парке трупом Масловой?»
Он хотел было спуститься, чтобы успокоить мамочку и все ей объяснить, но понял, что не сможет. Едва он остановился и отдышался, мороз стал ощутимей. Пот моментально застыл и превратился в лед, который сковал ресницы и, казалось, проник аж за шиворот. Стас за каких-то пару минут совсем замерз, рук он почти не чувствовал, а пальцы ног словно собаки грызли. И он потрусил к выходу из парка, у которого припарковал машину, пытаясь опять согреться на бегу. Он быстро запыхался, сердце заколотилось, на лбу, несмотря на мороз, снова выступил пот.
«Спортом надо заниматься, а не пиво пить по вечерам», – обругал себя Стас и на ходу достал из кармана куртки ключи от машины. Но не удержал их в замерзшей руке и нецензурно выругался, когда брелок с ключами брякнулся на промороженную землю:
– Никогда, б… так не замерзал!
Только когда он сел в машину, включил печку и согрелся, он вспомнил, что пустая канистра осталась лежать у реки рядом с трупом блондинки.
«Бл…, что за день!» – мысленно вновь выругался он. И достал телефон, чтобы позвонить жене.
– Марина, как вы там?
– Нормально. А ты когда приедешь? У нас сахарный песок закончился. И молоко. На улице холодно, я не хочу выходить. У нас сопельки.
Она так и сказала: «сопельки», и Стаса слегка замутило. Его раздражало, что жена сюсюкает, когда говорит о сыне. С мальчиком она тоже сюсюкала, а когда приходила теща, то они начинали сюсюкать на два голоса. У Марины была младшая сестра, и из мужиков в семье один только тесть, до того как Марина вышла замуж и родила сына. Тесть, это безмолвное приложение к властной жене, новорожденному внуку, конечно, обрадовался, но еще больше обрадовался, что жена теперь надолго будет уходить из дома. И он сможет побыть один.
Стас охотно сваливал бы к тестю, пока две бабы сюсюкают у него дома, если бы он с отцом Марины нашел общий язык. Но тесть был совсем подкаблучник, в то время как Самохвалов – бунтарь в поисках союзника.
Но сегодня обстоятельства были таковы, что он проглотил сюсюканье жены и по-деловому сказал:
– Придется тебе вместе с сопельками прогуляться до магазина. Я буду не скоро. Даже и не знаю когда.
– А что случилось? – сразу насторожилась жена.
– Я труп нашел, – ляпнул он.
– Стас! Ты же за рулем! Ты что, пил?!
– Как стекло, – заверил он. – Видишь ли, я из дежурной части поехал в парк, водички набрать и заодно посмотреть, где убили Маслову. И случайно наткнулся еще на один труп.
– Почему ни я, ни мои знакомые, ни родственники, вообще ни один человек, кроме тебя, из всех, которых я знаю, на трупы не натыкается?