Собака! Она вернулась! Пес все-таки нашел дорогу домой! Вот тварь! Я сначала ушам своим не поверил, подумал, что галлюцинации. Я же был уверен, что избавился от хозяйки и пес после этого убежал. Я искал его в парке и даже звал. Собака исчезла. Поистине пес-призрак!
Выходит, что он предан своему хозяину. Или у него чип, у этого пса? Ошейник с запиской… Нет, не было никакого ошейника. Я принципиально против того, чтобы надевать на собаку ошейник. Но как же он нашел дорогу домой, этот чертов пес? Но нашел ведь!
…Сегодня первый рабочий день. У меня тоже. Это означает, что я встал в восемь, а не в одиннадцать, к примеру, как на каникулах. Промучившись чуть ли не до утра бессонницей и слушая страдания собаки, которая и ночью воет, я сплю, сколько смогу, когда мне удается забыться. Но сегодня мне на работу, и в девять я должен быть в офисе. Подключиться к сети своей фирмы и получить весь тот бред, который они называют «приказы».
Идей у начальства за каникулы накопилось столько, что моя рабочая почта оказалась завалена письмами. И только я стал ее разгребать, как вдруг…
Что это? Опять собака воет?! Я со злости стукнул кулаком в стену. Потом спохватился: сегодня же первый рабочий день! Значит, сосед ушел, а собака опять осталась одна. И все по кругу. А ведь его предупреждали…
Ах, эти современные мегаполисы с их так называемыми «домами»! А по сути, бетонные коробки с ужасной звукоизоляцией, где слышно всё и всех. Справа диджей с восьмидесятиваттными колонками, слева за стенкой азиаты с их чугунными казанами, сверху азербайджанцы, которые ночь напролет выносят из лифта коробки с помидорами, чтобы утром везти их на рынок. И с шести утра надрывается лифт. А снизу живет сумасшедшая бабка, которая стучит в потолок шваброй, и если никто не реагирует, то гаечным ключом по батарее. И каждое утро, часов с пяти, у нее ведь бессонница, орет, что власть ее обманула, всего лишила, а деньги украла. Полицию вызывать бесполезно: «Она же вам не угрожает». А дверь сумасшедшая старуха никому не открывает. Договориться с ней невозможно.
Это один из вариантов. Но есть масса других.
К примеру, собака. Издевательство над животным, которое не многие могут выдержать. Дети, к примеру, спрашивают: «А почему собачка плачет?» Или волонтеры, которые содержат собачий питомник, требуют: «Прекратите это безобразие!»
В полицию, опять же, обращаться бесполезно. «Как вы сказали? Собака? У нас с людьми проблем хватает». И все. И что, скажи́те, в таком случае делать, если хозяин невменяем, договориться с ним невозможно, а собака все время воет?
Тогда соседи договариваются друг с другом. О том, чтобы проучить хозяина. И выносят ему последнее предупреждение.
А после этого…
…Господи, что это?! Он как с цепи сорвался, этот пес! Траур по хозяйке, что ли? Будто в доме покойник. Воет и воет.
Я изо всех сил начинаю барабанить кулаком в стену, надеясь, что он все-таки дома, эта сволочь! Но он не реагирует, и я выскакиваю в коридор, после чего набрасываюсь на соседнюю дверь:
– Открой!! Слышишь ты, открой, ублюдок!!!
И слышу вдруг:
– Что вы так кричите? Там никого нет!
Я обернулся: женщина в халате и бигуди, типичная самка. Домохозяйка, детишек небось в школу-садик отвела и сериалы смотрит или эти гнусные ток-шоу. А я ей мешаю: ору и барабаню кулаком в железную дверь. Я почти сорвался:
– Я и сам это прекрасно знаю! Что там никого нет!
– Тогда зачем в дверь стучите?
– А вас разве не достала эта собака?
– Собака? Какая собака?
– Ах, да! Вам же не слышно! Или слышно, но не так, как мне. Вы ведь через квартиру живете, а звук разносится по стенам. Верхним особенно слышно и нижним. И нервы у вас, видать, крепкие.
– Это Москва. – Она посмотрела на меня осуждающе. – У нас такие дома. Шли бы вы к себе.
Я опомнился: не хватало еще уподобиться бабке, которая молотит гаечным ключом по батарее!
– Извините.
Женщина скрылась за дверью, я тоже ушел. Сидел, зажав ладонями уши, потом не выдержал и надел наушники. Вдавил черные кругляши в череп, и голова опять заныла.
Ничего еще не закончилось. Завтра я опять пойду в парк…
«День восьмой. Ура, неделю отсидели!»
Так на радостях отбила Людмила в своем блоге. Люба прочитала это с улыбкой, зайдя в свои подписки. Она не умела долго обижаться, тем более на лучшую подругу. Они вроде бы опять сблизились и начинают находить общий язык. Хотя бы опять на почве расследования убийства. Точнее, нескольких убийств.
Люба склонна была доверять интуиции Стаса, который много лет проработал в милиции. Самохвалов утверждает, что в парке еще есть трупы. Просто их пока не нашли. Если уж психопат сорвался, то он не остановится. Непонятно, что в механизме его больного воображения является спусковым крючком. А он, безусловно, есть, раз убийца день за днем выходит на охоту в парк.
Поэтому Люба попросила мужа поторопиться.
– Леш, я понимаю, что у тебя своей работы хватает, – виновато сказала она. – Но по огромному московскому парку разгуливает маньяк. Нашли еще что-нибудь? – Она побоялась сказать «трупы».
– Парк вроде бы прочесали, но ты же сама понимаешь: зима. Снегу намело – как никогда. Ну, какая зачистка может быть в этих условиях?
– А потеряшки? То есть заявления о пропавших женщинах?
– Как ни странно, только одно.
Они вышли на прогулку, поскольку дорожки наконец расчистили. Сначала в поселке, а под вечер трактор со скребком да пара рабочих. Градовым удалось заманить их к себе на участок за достойное, разумеется, вознаграждение. Зима выдалась такая снежная, что техника по его уборке была нарасхват. Деньги у них в поселке имелись у всех, народ тут обитал небедный. А вот техники не хватало, рабочих рук тем более. «Равшаны с Джамшутами» растерялись, увидев столько снега, и неумело раскидывали его лопатами в разные стороны. Алексей, не выдержав, и сам взялся за лопату. Под его руководством дело пошло.
Но снегопад наконец прекратился, и в поселке, а заодно на участках навели порядок. Люба с мужем решили прогуляться до магазина. А дальше как пойдет, можно и до озера. Моцион. А заодно обсудить находки Алексея Градова.
– Я брал определенный район, дома́ у самого парка, – сказал он после того, как Люба вцепилась в локоть мужа, чтобы не упасть. Местами было довольно скользко. – Пока Сергей не высчитал все возможные варианты, я полагаюсь на собственные выкладки. Очертил район и поднял статистику местного участкового. Начиная с Нового года двое мужчины пропали, один ребенок пяти лет и всего одна женщина. Да и та…
– Что? – Люба повернула голову и внимательно посмотрела на мужа. – Не так что-то, Леша?
– Пропавшая – семидесятишестилетняя бабка. Говорят, что она была в состоянии маразма. Некая Ищенко Мария Петровна. Да-да, ударение на первый слог: Ищенко. Жила она одна, муж давно умер, детей не было. Квартира в собственности. Однушка, но тем не менее. Район-то хороший. А сейчас на недвижимость спрос растет. Племянница у нее есть, у этой Ищенки. Она квартирку-то пасла, – рассмеялся Алексей. – Бабка дарственную не писала, но завещание, должно быть, есть. Общались они редко. Племянница позвонила, чтобы поздравить тетушку с Новым годом, но та не взяла трубку. То есть сначала мобильник. Абонент недоступен. Племянница, видать, знает за своей пожилой родственницей такой грех: она мобильник забывает заряжать. Позвонила на домашний. Результат нулевой. Тогда племянница Ищенки позвонила ее соседке. Для страховки был и ее телефон. Соседка стала стучать в бабкину дверь. Тщетно. Тут уж племянница забеспокоилась.
– Подумала, что старуха умерла? – понимающе усмехнулась Люба.
– Именно. Я тут попереписывался с участковым. Контора, в которой я работаю, такая серьезная, что откликнулся он пулей. И поделился подробностями. Племянница Ищенки, Майя Викторовна Суркова, второго января утром рванула к тетке. После того как и соседка к ней недостучалась. Ключи от квартиры Ищенки у племянницы, разумеется, есть. Майя Викторовна думала, там хладный труп. Приезжает – а в квартире пусто. По ее словам, ощущение такое, будто человек ненадолго вышел. Даже суп на плите протух. Хорошо, что она, эта плита, была выключена.
– А мусор?
– Не уточнял. А это важно?
– Да. Если Ищенко пошла, допустим, в парк, она прихватила бы пакет с мусором. Я помню тот район. Там контейнеры стоят у дорожки, ведущей в парк. Даже если мусора немного, люди интуитивно его захватывают, поскольку по пути.
– Хорошо, я возьму на заметку: мусор. В деле очень мало деталей, – пожаловался Алексей. – Случай уж больно очевидный: одинокая пожилая женщина забыла дорогу домой. Но это вовсе не означает, что Ищенко в нашем списке.
– То есть вышла в магазин – и с концами? – напряглась Люба.
– Или в парк за водой, – невозмутимо сказал муж. – Мы рассматриваем и этот вариант.
– Племянница написала заявление?
– Сама понимаешь: праздники. Да, написала. Ей так и сказали в полиции: «У вашей тетушки был старческий маразм. Она пошла по парку прогуляться и заблудилась. Забыла дорогу домой. С пожилыми людьми такое часто случается».
– Ну, так ищите! – возмутилась Люба.
– Участковый утверждает, что он ходил в парк. Расспрашивал народ о бабке, показывал ее фотографию.
– Трудно предположить, что пожилая женщина будет бродить по парку в двадцатиградусный мороз, – с сомнением сказала Люба. – Скорее она пойдет в тепло.
– Или ее отведут. Не звери же у нас. Люди. Участковый прошелся по ближайшим к парку магазинам, по его же словам. Нет, никого не приводили. Старуха Ищенко как сквозь землю провалилась.
– Или как в воду канула, – подхватила Люба. – Стоп! В воду! А в полынье искали?
– Ты имеешь в виду…
– Река. Убийцу тянет к реке. Там он спрятал Кольцову.
– Но Маслову он никуда не прятал.
– Может, не успел? Кто-то его спугнул, как в случае с Людмилой. Прохожий, допустим. С собакой. Этот мужчина наверняка выгуливает своего пса в парке каждый день. И скорее по вечерам.