И тут до меня доходит. Был же тот благословенный час, когда она молчала. Или даже больше. Что это значит?
Он ее выгуливает, мой сосед. Теперь, когда его женщина умерла, он гуляет с собакой сам, каждый вечер, потому что собак положено выгуливать. Иначе они обгадятся прямо в квартире. До семи он, видимо, работает. Приезжает домой в восемь, ужинает, берет своего пса и идет по его нужде в огромный темный парк, заметенный снегом.
Значит, завтра, и я туда пойду…
Загадочное исчезновение Марии Петровны Ищенко
Марине он сказал, что поехал на работу. Стас и в самом деле туда поехал. Он, как и все сотрудники фирмы, еще верил, что трудности временные и скоро все наладится. Жизнь-то потихоньку налаживается. Жена каждый день допытывалась:
– Ну, как там, на нашей работе?
– Возьми и позвони своему боссу, – огрызнулся как-то он. Марина до декрета работала у генерального директора секретаршей.
Стас даже думал поначалу, что и в ночную. Но нет, отношения там были чисто деловые, почему Стас и попался. Лестно было добиться такую девушку – целомудренную, честную, скромную. Живущую только для него, как он поначалу наивно думал. Теперь главным в доме был маленький сын, а про Стаса словно забыли.
– Да босс меня уже и не помнит! – вспыхнула Марина. – Кто я ему?
«Да лучше бы кем-то и в самом деле была, – подумал он тогда со злостью. – Мы бы знали, как на самом деле обстоят дела».
Прямо об этом никто не говорил, о том, что фирма тонет. Но по тому, как свободно вели себя сотрудники, приходя на работу, когда им вздумается, и исчезая в обед часа на три, все и так было понятно. Стас, начальник службы безопасности, видел, как люди потихоньку уносят домой принадлежащее фирме имущество. И гадал, что же ему делать: остановить этот беспредел или присоединиться к нему? И тоже унести домой, к примеру, почти новенький принтер из своего рабочего кабинета. Когда запустят процедуру банкротства, генеральному уже не до принтера будет, равно как и до прочего движимого.
– Юрий Юрьевич, на минутку, – поймал он за рукав пробегающего мимо финансового директора.
– Некогда, Стас, видишь, в налоговую тороплюсь.
– Что там у нас? Все плохо?
Финансовый, не ответив, махнул рукой. Стасу почудилась в этом жесте полная безнадега.
– Так я пойду домой? – крикнул он в спину убегающему начальству.
Юрка снова, не оборачиваясь, махнул рукой, делай, мол, что хочешь.
«И что я Марине скажу?» – тяжело вздохнул Стас.
Первое, что он сделал, – это заперся в своем кабинете и стал вычищать удостоверение сотрудника уголовного розыска, пытаясь изменить дату и кое-какие буквы. Стасу удалось заныкать старое, то, где было написано еще «капитан милиции». Когда-то он подумал, что посеял его, но потом удостоверение нашлось. В квартире у Любы, его тогдашней гражданской жены. Нервы ему тогда потрепали, но обошлось. Времена тогда были не то что сейчас, ценился опыт оперативной работы, а не умение писать бумажки. Отчеты всякие и отмазки. Фотографию тоже надо бы было поменять, но, скептически рассматривая свою физиономию в карманное зеркальце, Стас подумал, что сходство есть. Не все так безнадежно.
«Опять меня Люська Иванова подставила! – с досадой подумал он. – Ее была идея. Надежда только на Градова. Он прикроет, если что». Надежда также была и на то, что Майя Викторовна Суркова не больно-то сообразительная.
Линию поведения Стас решил определить после того, как воочию увидит эту Майю Викторовну, адрес которой ему подкинул Градов – и домашний, и места работы. Майи Викторовны дома не оказалось, на звонок в дверь никто не реагировал, и Стас пошел к Сурковой на работу, благо это было всего в двух шагах от места ее жительства. Майя Викторовна подвизалась мастером в крохотной парикмахерской, где клиентов было с гулькин нос, и откровенно скучала в тот момент, когда Самохвалов спустился в полуподвал, пару раз споткнувшись на крутых ступеньках и едва не скатившись по лестнице в темный ледяной «предбанник».
Он выругался и наугад толкнулся в одну из дверей, где оказались ведра, швабры, ветошь всякая, совковые лопаты и даже почему-то детские санки, прислоненные к одной из стенок. «Подсобка», – сообразил он и шагнул дальше по коридору. За второй дверью оказалась допотопная вешалка, которая едва не рухнула Стасу на голову.
– Вас подстричь? – расцвела улыбкой скучающая администраторша.
Стас огляделся. «М-да…» – подумал он. Даже несмотря на жесткую экономию, Стас вряд ли решился бы доверить свою голову здешним мастерам. Всем, кто работал в этом «салоне красоты», было хорошо за. За пятьдесят уж точно. Они явно дорабатывали до пенсии, зная, что ничего лучше уже не найдут. А некоторые, к примеру администраторша, трудились и после того, как уже выслужили эту пенсию.
«А сам-то?» – спохватился Стас и пригладил заметно поредевшие на макушке волосы, в том месте, где раньше был залихватский есенинский золотистый вихор.
«А кого я ожидал увидеть, раз ее тетке семьдесят шесть? Девочку, что ли?»
– Я вообще-то к Майе Викторовне, – с опаской посмотрел он на дородную администраторшу. Прожженная баба с цепким взглядом. Не дай бог Суркова – это она.
– Маруся, к тебе! – крикнула дама, и Стас с облегчением выдохнул. – Кавалер.
Майю Викторовну здесь почему-то называли Марусей. В крохотную приемную из такого же миниатюрного «зала для бритья-стрижки» выплыла крашеная блондинка с унылым лицом и печальными карими глазами. Выглядела она на свои пятьдесят с… В общем, до пенсии ей оставались считаные годы.
– Слушаю вас?
– Я из полиции. По поводу вашей тетки, – и Стас полез в карман за «удостоверением», с опаской покосившись на ушлую администраторшу. Но, к счастью, у той зазвонил телефон. Кто-то решил записаться на стрижку и укладку.
Суркова лишь скользнула по «удостоверению» беглым взглядом и сразу поверила, что Стас оттуда.
– Но я все, что знала, уже рассказала, – виновато улыбнулась она.
Самохвалову сразу понравилось, как она себя ведет. Права не качает, вину свою признает заранее, даже если никакой вины за Маей Викторовной нет. Типичная жертва. Теперь понятно, почему не было дарственной. Интересно, а что в завещании? Таких овец, как Суркова, сам бог велел стричь.
– Как у вас со временем? – спросил он негромко, бросив на женщину многозначительный взгляд. В арсенале заслуженного мастера пикапа он квалифицировался как: «Вы меня заинтриговали».
Суркова смутилась. Вниманием мужчины ее, похоже, и в молодости не баловали, а сейчас она и вовсе позабыла, что такое флирт. Зато администраторша навострила уши.
– Повезло тебе, Маруся, – басом сказала она. – Кавалер-то завидный. Смотри, узнает Колька.
«Чтоб тебя!» – мысленно выругался Стас. Суркова была замужем за Сурковым. Николаем, судя по всему.
– Я из полиции, гражданочки, – сменил он тон. – Майя Викторовна, пройдемте со мной.
– Да-да, конечно, – засуетилась Суркова. – Мариш, прикроешь меня?
– Что с тобой делать, – администраторша тяжело вздохнула. Было видно, как ей жаль, что не ее уводят на допрос. – Иди, записи у тебя сегодня больше нет.
Самохвалов ловко подхватил потрепанную шубейку Сурковой из неизвестного меха, сильно напоминающего знаменитый «мексиканский тушкан», и помог женщине одеться. Майя Викторовна засмущалась еще больше. «Повезло!» – ликовал Стас.
– Автобусная остановка там, – Суркова махнула рукой в сторону автострады.
– Я на машине. – Он небрежно достал ключи. – Прошу.
Майя Викторовна таяла на глазах. Все, что ему надо было, Стас узнал еще в машине. Суркова, чувствующая себя неловко, трещала без умолку. Стас давно заметил, что, смутившись от незаслуженных знаков внимания, женщины рта не закрывают, словно расплачиваются словами. Подробным рассказом о себе: вот я какая, вы уж простите.
– …Тетя Маша младшая сестра моего отца. У нее родовая травма, папа рассказывал, что неудачно все вышло, доктор чего-то напортачил, и в результате – врожденный вывих бедра. Хроменькая она была с самого рождения, и все ее жалели. Потому и детишек не получилось: тазовые кости повреждены. Забеременела она пару раз, да выносить ребеночка не смогла. А муж у нее был понимающий, дядя Володя-то. Квартиру им от его работы дали. А в старой, родительской, мы сейчас живем, Сурковы. Мама у меня старенькая, плохая она сейчас. Ходит плохо и слышит плохо. Все на шум в голове жалуется да на мушки в глазах.
«Вот почему мне дверь не открыли, старухе небось запретили с незнакомцами разговаривать», – подумал Стас и спросил:
– А дети?
– Дочь на работе, зять в командировке, внуки в кружках каких-то, – она сказала «в кружках», как в старое доброе советское время, не в «секциях» или «на тренировках».
– Мы с вами едем в квартиру вашей тетки, – напомнил Стас.
– Да-да, я все понимаю. – Суркова всхлипнула. – Пропала наша тетя Маша. Будто испарилась. Милиция и та растерялась. – Она опять сказала «милиция». Суркова словно застряла в прошлом, где была молода и полна надежд и сил.
– Вы часто навещали тетю?
– Ну как вам сказать, – замялась Майя Викторовна. – У меня ведь мама старенькая. Внуки опять же. Забот-хлопот полон рот. Навещала, конечно, но в основном звонила.
– Других родственников у Марии Петровны нет?
– Брат мой, но он в Сибири. Уехал туда еще по молодости, да и осел. Приезжает редко, и не до тетки ему. Не помню, когда они в последний раз виделись.
– Но хоть звонит ей?
– Редко, – призналась Майя Викторовна. «Считай никогда», – подумал Стас.
– У нее в квартире были ценные вещи, деньги? – спросил он.
– Да меня уже об этом спрашивали, – удивленно посмотрела на него Майя Викторовна.
– В деле открылись новые обстоятельства, – строго сказал Стас. – Мы сейчас проверяем информацию. Что ценного было в квартире?
– Господи, да какие там ценности! – всплеснула руками Суркова. – Тетка была скупердяйкой, я ей свои старые вещи относила. Они ей велики, но все равно брала. И ходила в них. А какие у меня наряды? Все – с рынка. Из «Садовода». Да от дочки что-нибудь перепадет, сумочка старая или платьишко, – Майя Викторовна тяжело вздохнула. – Мебель у тетки была старая, еще дядя Володя по карточке и стенку покупал, и диван. Еле уговорила тетку перетянуть его и пару кресел. Она каждый раз: «Нет у меня денег». Только…