– Десять тысяч в месяц на маникюр и педикюр?!
– Ну не десять, потому что педикюр не каждый раз. Но все равно: это только на ногти. А она ведь себе постоянно что-то колола. А я кондиционерами торгую. Бизнес сезонный. Ну откуда у меня такие деньги? – с тоской сказал Маслов. – А больше я ничего не умею. Всю жизнь манагер. Купи – продай. Подрабатывать? И где? Таксовать, что ли? Так ведь когда баба – прорва, никакого здоровья не хватит, сколько ни принеси, все мало.
– А развестись?
– Отпустить, то есть? Э, нет. Это я ее нашел в этом ее Засранске. Она приехала – в метро боялась спуститься. Овца овцой. Обувь из дерматина – стыд, а не обувь. Жалость и смех. Одел, обул, пообтесалась в столице моя провинциалочка. А теперь: мерси, мне надо расти. На меня олигархи теперь клюют…
– А куда вы дели бейсбольную биту? – как бы невзначай спросил следователь.
– В снег сунул неподалеку от дома, – безразлично сказал Маслов.
– Куда именно?
– А я помню? В большой сугроб.
– Место можете показать?
– Не помню, – хмуро сказал Маслов. – Может, и смогу. Я был злой, понимаете? Мне семью хотелось, детей. А эта сука… – Он скрипнул зубами. – Издевалась надо мной. Фотки свои выкладывала в кружевном белье. Вот, мол, я какая. Да, было на что посмотреть.
– Поэтому вы и избили ее так зверски, да еще и бейсбольной битой? Лицо изуродовали?
– Захотелось выбить из нее весь этот силикон, который она в себя закачала, а что? – с вызовом спросил Маслов. – Потому что она сука. В активном поиске, вы гляньте! Со штампом в паспорте! Она ведь знала, что я ее блог читаю! Хотела независимость свою показать! Вот и нарвалась…
Следователь терпеливо ждал, когда Маслов выговорится. Наконец он замолчал. Теперь можно было приступать к главному.
– Николай Георгиевич, осталось выяснить по остальным эпизодам. Особенно меня интересуют ваши отношения с Марией Петровной Ищенко. Когда, при каких обстоятельствах вы с ней познакомились?
– А это еще кто? – подозрительно спросил Маслов. – Еще одна подружка Анжелики?
– Вряд ли они были знакомы. Марии Петровне было семьдесят шесть. Если только не родственники.
Маслов напрягся.
– Не знаю я никакой Ищенко, – сказал наконец он.
– Хорошо. А где вы были вечером седьмого января?
– Это в Рождество, что ли?
– Да, в ночь после Рождества.
– Дома, где же еще.
– Один?
– Почему один? С женой. Праздник же. Вот мы и отмечали. Она почти не пила, а тут расслабилась. Шампанского бутылку вылакала. Ну, я ее тут же в койку и потащил. А она – не могу, не буду. Тут-то я и завелся. Подумал, что у нее кто-то есть, раз со мной не хочет. Оказалось, еще хуже: эта сука аборт недавно сделала! А я-то думаю, что за таблетки она пьет? Даже в Инете пробил. Бабам их только выписывают.
– То есть ваше алиби не может подтвердить никто, кроме жены? Которой больше нет в живых.
– В смысле? Какое алиби? – напрягся Маслов.
– Кроме убийства Анжелики Масловой, у нас еще три эпизода. Все трупы найдены в вашем парке.
– Ну а при чем тут я?
«Притворяется или в самом деле не понимает?» – следователь заволновался.
– Такие убийства, Николай Георгиевич, называются серийными…
– Погодите… Я чего-то слышал, хоть и бухал все эти дни… Бабу какую-то на куски разрезали.
– Не бабу, а пожилую женщину. Ищенко Марию Петровну.
– Вы куда гнете-то? Типа это я ее? Не-ет… Так не пойдет… Типа я маньяк, что ли? Ах, вот оно куда… Не-ет… Экспертиза, значит. Консилиум. Суки! – Маслов вскочил.
Следователь едва успел вызвать охрану. Когда подозреваемый поднялся по весь рост с перекошенным лицом и сжатыми кулаками, стало видно, что, несмотря на кажущуюся вялость, Маслов невероятно силен. Его едва успели перехватить, когда он, хрипя от бешенства, навалился на стол. Его руки тянулись к горлу того, кто его допрашивал. Маслов сучил ногами и, брызгая слюной, визжал:
– Суки, суки, суки!!! Я бабу свою убил! Свою, понимаете?! Имею право! Нет за мной больше ничего! Хоть на куски меня режьте, суки! Не убива-ал… – И он протяжно завыл.
Следователь вытер пот, выступивший на лбу. Отклонения в психике явные. Но уж очень натурально играет, если играет.
– У вас возьмут образцы ДНК и кровь из вены. Будет проведена сравнительная экспертиза. Отпираться бесполезно. Вы, быть может, сами не помните, как бегали ночью по парку в поисках, на ком бы выместить свою ненависть. Уведите.
«Да, тут еще работать и работать. Может, вызвать этого, как его?.. Самохвалова? Опера́ из убойного прощелкали, а он Маслова вычислил. Крыша у него уж больно крутая, у этого бывшего мента. Потому и знает так много. Вот пусть и поделится этой информацией».
Пятое совещание на Zoom
Накануне Марина вроде бы оттаяла. Когда Стас привез наконец денег. Ему повезло с заказами. Работал как ишак, допоздна, зато заслужил улыбку жены и ужин. Готовила Марина так себе, не в пример Ивановой, но Стас понимал, что не в его положении привередничать.
В общем, обстановка в семье нормализовалась. Хотя на работе по-прежнему не рассосалось. Но Стас решил все равно туда поехать. А дальше по обстоятельствам. И был крайне удивлен, когда сначала от Любы, а потом и от Людмилы пришло сообщение в мессенджер: «Срочно надо посовещаться. Подключайся».
Едва он ответил «Ок», Градова прислала ссылку.
«Лаврушку, что ли, будут раздавать? – приободрился Стас. – Ведь это я вычислил и раскрутил маньяка. Что там за награда для героя?»
– Наконец-то! – было первое, что он услышал, пройдя по ссылке. Все уже были в сборе.
Нетерпение выказала, как и всегда, Иванова. Вот уж у кого шило было в одном месте. Источник всеобщего беспокойства. Сегодня Апельсинчик была одна, без мужа, который снова уехал на работу. Но Стас не сомневался: вечером жена ему все доложит. Ивановы жили дружно.
– Чего такая спешка? – буркнул он. – Маньяк в камере, дальше уже не наша работа. Барышни могут гулять вечерами по парку спокойно.
– У нас новые вводные. – Слово взял Градов. – Вчера Николай Маслов признался в убийстве своей жены.
– Ну и?.. – непонимающе спросил Стас. – Надо раскручивать его дальше.
– Не все так просто. Я, использовав все свое влияние, поторопил экспертов. И мне прислали заключение первому. Сегодня ночью. Я как следует поработал…
– Да ты всю ночь не спал! – не выдержала Люба. – А с утра уехал на работу. Леша, да разве так можно?
Градов и в самом деле выглядел не лучшим образом. Лицо серое, под глазами залегли глубокие тени. На столе перед ним красовалась большая кружка, можно было не сомневаться, что с кофе. Стас тщетно пытался разглядеть логотип, либо какие-то другие опознавательные знаки. Но кружка была безликой, даже цвет определялся с трудом, не белая, не серая, и не бежевая. Рядом лежала такая же безликая ручка, точь-в-точь такого же цвета.
– Дело чрезвычайно интересное. – Голос у Градова сел, и он откашлялся. – Жену и в самом деле убил Маслов, тут сомнений никаких. На майке Маслова ее кровь, мотив налицо: ревность. Да и сам Маслов не отпирается. А вот по остальным эпизодам куча вопросов. Главное – по Антону Шевченко.
– А что по Шевченко? – напрягся Стас.
– Сравнительный анализ образцов показал, что совпадений нет. Следовательно, Шевченко убил не Маслов.
– То есть как это?!
– Погоди, Стас, – одернула его Люба. – Ну а с остальными что?
– Маслов утверждает, что у него есть алиби. Вечер седьмого января он провел с женой. Сама она это подтвердить не может, поскольку мертва, но та же Кристина мне сообщила, что Анжелика вечером седьмого января писала ей в вотсап.
– Ты с ней переписывался?! С Кристиной?! – удивился Стас. – Когда только успел?
– Я проверял информацию, – устало сказал Градов. – Девушка не имеет привычки удалять невинную переписку по вотсап, и я ее получил. Анжелика Маслова жалуется, что муж, или «этот козел», как она его называет, настаивал на исполнении супружеских обязанностей. А она себя плохо чувствовала после недавно сделанного аборта.
– То есть муж тащил бабу в койку, – кивнул Стас. – Понятно: они же бухнули. Про аборт Маслов ничего не знал, так почему обязательно «козел»?
– Николай Маслов попал на камеру, когда выбегал из дома, – пояснил Градов. – Так что алиби его сомнительно. Седьмого января именно он пошел освежиться, а не она. Его жена.
– То есть, когда убили Евгению Кольцову, Маслов все-таки выходил из дома? – заволновалась Люба.
– Да. И попал под камеру. Он, кстати, и не маскировался. Был в куртке, вязаной шапочке и без маски. Но в тот вечер, когда убили Шевченко, Николай Маслов, по его же словам, пил весь вечер. Мандраж снимал. Он боялся, что полиция придет. Что его вычислят.
– Пил водку и ел икру, – не удержался Стас.
– Чего? – недоумевающе спросила Людмила.
– Когда я пришел к нему вчера утром, Николай Георгиевич доедал бутерброд с красной икрой, – пояснил Стас.
– Он был дома весь вечер, когда в парке убили Шевченко, – ровным тоном сказал Градов. – Камеры наружного наблюдения и та, что в подъезде, Маслова не зафиксировали. И образцы ДНК не совпадают. Шевченко убил не он.
– Так сколько же у нас получается маньяков? – заволновалась Людмила. – На меня ведь тоже напал не Маслов.
– Ты в этом пока еще не уверена, – напомнил Стас.
– Но Шевченко же…
– Дайте я сначала договорю, – вернул к реальности спорщиков Градов. – Хуже всего со старухой Ищенко. Маслов говорит, что знать ее не знает. Я пробил обоих фигурантов по базе. Искал совпадения. Собственно, этим полночи и занимался. Они нигде не пересекались. Маслов и Мария Петровна.
– А в переходе, где бабка милостыню просила? – сообразил Стас.
– Маслов живет на противоположной стороне парка и ходит в другие магазины. Скорее нет.
– Они могли в парке пересекаться. Она ведь тоже ходила за водичкой на родник.
– Возможно. Но если обращать внимание на каждую пенсионерку, которая идет с тележкой на родник…