– Что, золото на хлеб не намажешь? – шепнула ей на ухо Люба.
– Блин, и почему мы бутербродов не захватили?
– Терпи.
…Бутерброд лежал на столе у участкового, к которому они пришли. Багет с ломтями нежно розовой докторской колбасы. Рядом с тарелкой стоял термос. Люба невольно сглотнула слюну, почувствовав, как за спиной засопела подруга.
– Все жрут, и хоть бы кто поделился, – пробубнила та, потому что, увидев их, участковый торопливо накрыл бутерброд газетой. Люська тоскливо посмотрела на лежащие рядом крошки.
– Меня ограбили! – с порога заявила Аграфена Дамировна. – Я требую вернуть похищенное!
– Разберемся, – сказал участковый и любовно погладил термос. После чего вздохнул и достал из ящика стола чистый лист бумаги. – Кто, когда? Что именно украли?
– Десять миллионов долларов, – брякнула голодная Люська, торопясь поскорее покончить с этим делом и заскочить в ближайшее кафе.
Участковый медленно начал это переваривать, наливаясь краской. Охотнее он переварил бы спрятанный под газетой бутерброд, но деваться было некуда.
– А сколько было воров? – спросил, наконец, он. – Человек пять? Тогда это банда. Налицо ограбление путем преступной группировки. Это не ко мне. – И его взгляд с надеждой уперся в термос.
Люба с уважением подумала, что участковый не дурак. Даже миллион долларов и то весит немало. А уж десять…
Старкова меж тем азартно схватила лист бумаги и ручку и принялась строчить заявление.
– Кольцо из гроба сперли, – сказала за нее Люська. – А в нем был красный бриллиант. Фамильная и историческая ценность.
– А-а-а… – к бриллиантам участковый был равнодушен, что к красным, что к буро-фиолетовым. – Так это… Вы о той могиле, что ли? Которую недавно осквернили? То-то я гляжу, лицо знакомое! – оживился он. – Вы с телевидения! Точно!
– А я вам говорила! – госпожа Старкова зло посмотрела на участкового поверх стоящего между ними термоса. – Надо было сразу принять у меня заявление! А вы вечно ищите отмазки!
– Так ведь речь шла об осквернение могилы, – полез участковый огромной пятерней в бритый затылок. – Это, гражданочка, ерунда. То есть не ерунда конечно, но статья другая. Несерьезная. Больше на хулиганство тянет, а хулиганов у меня во! – он чиркнул ребром ладони по горлу. – Одних пьяных драк вон, целая папка! – он кивнул на бутерброд. Люба поняла, что папка «с драками» в столе. – Я уж не говорю о соседских склоках. Одна Семеновна чего стоит. Делать ей нечего, так она заявления строчит. Вчера, например…
– Хватит молоть чушь! – оборвала его Старкова. – Мне плевать на ваших хулиганов! И на Семеновну! Найдите мой бриллиант!
– Так ведь это… – участковый снова полез пятерней в затылок. – Доказать надо. Мало ли, чего вы там говорите. Речь идет о хищении в особо крупных размерах. А это уже серьезная статья. Тут бездоказательно возбуждать нельзя.
– Мы, собственно, с этим и пришли, – вмешалась Люба. – Дочь Большакова готова подтвердить тот факт, что положила в гроб покойного отца кольцо с красным бриллиантом. Осталось установить факт отсутствия этого кольца в руке у тела. То есть трупа. В общем, я не знаю, как это сказать вашим языком.
– И я не знаю, – признался участковый. – Покойников на вверенной мне территории еще не грабили. Поэтому напишем так: отсутствие указанного предмета у покойного гражданина Большакова.
– Да как вы смеете! – Аграфена Дамировна зло ткнула пальцем в термос. – Никакого уважения к памяти моего деда, заслуженного ветерана войны! Я немедленно звоню своему адвокату!
– За своим имуществом надо следить, гражданочка, – обиженно засопел участковый. – Совсем озверели буржуи: бриллианты в гроб заколачивают! А мне ищи!
– Выпейте водички, – посоветовала Люська госпоже Старковой, у которой от бешенства, казалось, глаза сейчас вылезут из орбит.
– Можно и чайку, – участковый оказался нежадным и тут же открыл термос. Оттуда восхитительно запахло мятой.
– Не хочу я вашего чая! – зыркнула на него Старкова.
– Я хочу! – Люська проворно схватила чашку, пока участковый не передумал. Тот что-то прикинул и полез в ящик письменного стола. Когда на нем появилась пачка печенья, Люба невольно прослезилась: какое счастье! Голод мешал спокойно разобраться в случившемся. Обиженный желудок третировал мозг. Участковый поймал ее взгляд и достал вторую чашку.
– Вы, Аграфена Дамировна, пишите, – сказала Люба, сладко зажмурившись. Чай с печеньем! – Обстоятельно, никуда не торопясь.
– И то, – сказал участковый, по-братски поделив бутерброд. – Покойники уже никуда не убегут, что до воров, эти не то, что до канадской границы, до Северного полюса успели добежать, за месяц-то. А на то, чтобы вскрыть могилу, еще справки собирать надо. Согласовывать. Не так-то это просто, гражданка Старкова.
– Это только ворам просто, – огрызнулась та.
– Когда не по закону, то да, – согласился подобревший после того, как доел свой бутерброд участковый. – Не по закону все быстро и просто. А уж когда по закону, то извините… – он развел руками. – Законы у нас работают медленно.
– Это люди у нас работают медленно!
– Не скажи́те. У меня на территории какой-нибудь Люксембург поместится запросто.
– Да еще вместе с Монако, – улыбнулась Люба.
– Монако, может, и не поместится, так и, слава богу. Мне здесь только казино Рояль не хватало.
– У вас и Швейцария поместится, – встряла Люська. Поев, она заметно повеселела.
– Хватит заниматься географией! – рявкнула Старкова. – Я написала заявление! Идемте на кладбище!
– Подпись, дата. Свидетельницу надо допросить. Ее заявление.
– Я сейчас сама откопаю этот гроб! – вскочила Аграфена Дамировна, сжав кулаки.
– Толку-то? – философски заметила Люська. – Там все равно ничего нет. Тот есть, конечно, есть. То, чему там положено быть, – деликатно сказала она. – А то, чему там быть не положено… Нет, не так выразилась. То, что было положено, но не совпадает с нормами положенного, того уже нет. Лично я не слышала, чтобы такие редкие бриллианты хоронили. А вы? – наивно посмотрела она на присутствующих.
– Вы надо мной издеваетесь? – догадалась Старкова.
– Мы просто хотим, чтобы вы успокоились, – миролюбиво сказала Люба. – Лучше вам с тетей сейчас не встречаться. А без ее заявления, увы… – она тоже развела руками.
– Где вы ее прячете?!
– Вам надо переспать с этой мыслью. А мы пока подготовим все необходимые документы. То есть вы, – Люба посмотрела на опустевший термос. С обедом покончено, пора и за работу.
– Это само собой, – кивнул участковый. – Только горячку пороть не будем.
– Как это не будем?! – позеленела от злости Старкова. – Я хочу вернуть семейную реликвию!
– А где доказательства, что этот бриллиант принадлежал вашей семье? – спросила Люська, и Люба посмотрела на нее с уважением. Молодец!
Вопрос поставил Аграфену Дамировну в тупик.
– Я немедленно свяжусь со своим адвокатом, – пригрозила она. – Вам это так не пройдет! Завтра же здесь будет вся полиция Московской области вместе с генеральным прокурором! – сказала Старкова в запале.
Бухнула дверь. Они остались в кабинете втроем.
– Где Анфиса-то? – посмотрел на подруг участковый.
– У Иваныча, – Люба поняла, что ему можно доверять. Уж очень умело он тянул время.
– Хорошая девка. Не то, что эта, – он посмотрел на дверь, которая, казалось, еще вибрировала от удара о косяк. – Значит так. Вы идите, наверняка у вас и без того дел хватает. – Люська кивнула: это уж точно. – Могилу будем вскрывать завтра. Даже если Аграфена поднимет на уши всех московских адвокатов, колесо правосудия не закрутится быстрее после того, как рабочий день официально закончится. А время уже, – он посмотрел на часы. – Эге! Полпятого! Нехай побегает, – он опять кивнул на дверь, за которой скрылась госпожа Старкова.
– Я вижу, не любите вы ее, – невольно улыбнулась Люба.
– Я просто знаю наверняка, что Полина Большакова не без ее участия убралась, – поморщился участковый. – Только доказать ничего не могу.
– А как она умерла?
– А ее поездом зарезало.
– Поездом?
– Пригородной электричкой. Возвращалась поздно, переходила через пути. Вроде как поскользнулась. Наверняка толкнули ее. Только темно было, да еще зима. Ладно бы лето. А зимой народу мало. Холодно, метель. У Старковой и ее мужа железное алиби. Сидели дома, смотрели телевизор. Домработница на кухне посуду мыла. И может алиби подтвердить. Да еще соседка к Старковым заходила. Оно и понятно: станут эти буржуи сами руки марать? Наверняка кого-нибудь наняли.
– А почему Полина Большакова поехала в город на электричке? Ведь ее муж был миллионером. Мог бы и машину ей купить.
– Платон-то Кузьмич свою молодую жену не шибко баловал. Заслужи, говорит, поначалу, мои подарки. Большаков под старость начал чудить. Оно и понятно: девяносто годков стукнуло! Полина ему не столько женой была, сколько сиделкой. Дурочка наивная. Кого обмануть захотела: Большаковых! Говорят, к нотариусу она ездила. Платон Кузьмич почувствовал себя плохо и, видать, здорово напугался. Сказал: выходишь меня, Полина, получишь подарочек. Я тебе квартиру отпишу. Или цацки какие. Что-то он ей пообещал, отчего она и рванула под вечер в город. Юристам Большакова и Старковых Полина не доверяла. Все надо было сделать быстро и тайно. Да только все эти нотариусы – одна шайка-лейка. Кто-то звякнул Аграфене, не иначе. Возвращалась Полина на последней электричке. Как я уже сказал, была метель. Полина вышла из первого вагона и хотела перебежать через пути, пока электропоезд не тронулся. Но не успела. Такова официальная версия доследственного дознания. Отказ в возбуждении уголовного дела за отсутствием доказательств. А неофициальная… – участковый тяжело вздохнул. – Никуда она бежать не собиралась. Стояла и ждала, пока пройдет электричка. Ее толкнули под вагон. Наутро приехал нотариус, но завещать квартиру уже было некому. Платоше Большакову наняли теперь уже просто сиделку, еще год он протянул. Но с постели почти уже не вставал. Умер он сам, от старости. Все досталось Аграфене. Вот так.