– Мне некогда скучать. К тому же, у меня роман, – выпалила Люба, – с настоящим мужчиной, который в отличие от тебя не боится моих проблем.
– Врешь, – рассмеялся Самохвалов. И ей опять захотелось швырнуть трубку.
– Я вас обязательно познакомлю. («Вот будет для тебя сюрприз!») А сейчас давай поговорим о деле.
– Хотя бы спросила, как мое здоровье, – обиделся он.
– Извини. Как ты?
– Лучше. Завтра слезаю с диеты.
– Наешься от пуза или напьешься? Смотри, Стас. Не загреметь бы тебе в больницу.
– Что вы, бабы, как сговорились! Только что жена меня пугала. Не ешь, Стас, не пей, Стас. Мы так поругались, что на пляж она опять пошла одна. Я же сказал: мне лучше… Что там с твоим трупом? В смысле, с трупом той бабы, которую вы с Ивановой нашли в чужой могиле. Вот повезло тебе с подругой! Сама вечно вляпывается в истории и тебя за собой тянет. Не удивительно, что труп в могиле старика нашли именно вы. Пари: это не Баринова.
– А вот и проспорил. Это именно Ника Баринова!
– Не может такого быть! Я тут от скуки связался со своими бывшими коллегами. С которыми гулял на мальчишнике. Надо же было отрапортовать, как проходит медовый месяц.
– Пари: ты им соврал. Про больницу, небось, ни слова?
Судя по тому, как он обиженно засопел, Люба поняла, что попала в точку. Что ж, Самохвалову и так досталось. Хватит его дожимать.
– И что сказали твои бывшие коллеги по поводу Ники? – миролюбиво спросила она.
– Случай из разряда фантастики, если Баринову убили в Москве, а не на Кипре. Или у нее есть клон. Она действительно села в самолет.
– Она могла зарегистрироваться на рейс по Интернету. А на посадку не пришла.
– Люба ты часто летаешь за границу?
– Не часто, но бывает.
– Тогда ты должна быть в курсе. Если пассажир опаздывает на посадку, начинается процедура снятия багажа. Таковы правила.
– Они могли полениться снять багаж. И он улетел на Кипр. Или не хотели задерживать рейс. Попробуй, отыщи чемодан опоздавшего пассажира среди десятков других!
– А вот тут ты, милая, не угадала. Баринова летела бизнес-классом. Этот багаж грузят в последнюю очередь и в отдельный отсек. Чтобы разгрузить первым. Баринова вылетела на Кипр рейсом S7 601 одиннадцатого июля. Там всего двенадцать мест в салоне бизнес-класса, занята была только половина из них. Соответственно багажа кот наплакал. Снять его – пара пустяков. К тому же я узнавал: одиннадцатого июля такой процедуры не проводили. Самолет улетел вовремя, точь-в-точь по расписанию. Это значит, что Ника Баринова села в этот самолет.
– Она не села в этот самолет, Стас! Просто не могла этого сделать физически! Потому что уже была мертва! Десятого июля Кристина и Маша отправились ночью на кладбище делать селфи! И случайно засняли, как убийца прячет труп Ники в свежей могиле! Экспертиза это только подтвердила! Приблизительное время смерти Бариновой!
– А кто тогда, по-твоему, получил в Пафосе ее багаж? – ехидно спросил Стас.
– Ну, кто-нибудь.
– Кто-нибудь этого сделать не мог. Багаж выдают в стерильной зоне. Никто из местных не мог его получить.
– Значит, кто-то прилетел на Кипр вместо Бариновой!
– По ее паспорту?
– Да!
– Это невозможно, – спокойно сказал Стас. – Паспорт в аэропорту проверяют не один раз. Фотография заламинирована. Если возникают хоть какие-то сомнения, просят предъявить и российский паспорт. Если вдруг фотография нечеткая, или объект сам на себя не похож, начинается допрос с пристрастием. Стоит человеку хоть капельку запаниковать или смутиться, тут же подключают полицию. Это в обязательном порядке. Сейчас все гайки завинтили, потому что угроза терактов. Каждого, кто вылетает за границу, проверяют долго и тщательно. На паспортном контроле сидят профессионалы, которых самих постоянно проверяют. Везде электроника, Люба. Поэтому Баринова села в самолет. И это она получила в Пафосе багаж. Вот так-то. Все ее вещи опознали. Это, действительно, ее вещи. Муж не врет.
– Тогда я ничего не понимаю!
– Я пока тоже.
– Стас, выясни все про тот рейс. На Кипр, одиннадцатого июля. До мельчайших подробностей. Здесь есть какой-то подвох. У Бариновой не может быть клона. Так, чтобы экспертиза ДНК показала полное совпадение. Нас кто-то перехитрил.
– Тебе-то что? Пусть полиция разбирается, – он зевнул.
– Это задачка на логику. На смекалку. Неужели тебе это не интересно? С каких пор ты считаешь себя глупее преступника?
– С тех пор, как уволился из органов! Все, Люба, точка. Меня больше не интересуют маньяки и убийцы. У меня семья и скоро родится ребенок. Мне все до лампочки, понимаешь?
– Понимаю, – сердито сказала она. – Что ж, без тебя обойдемся. Извини, что побеспокоила.
– Погоди… У тебя и в самом деле кто-то есть?
– А ты что, ревнуешь?
– Нет, но… Я, в общем, несу за тебя ответственность.
– Не беспокойся: этому мужчине можно доверять.
– Что-то меня сомнения берут. Ты не разбираешься в мужчинах. Вообще. Вспомнить твоего мужа, или этого, как, блин, там его? Градова! – Люба невольно вздрогнула. – Я уже не говорю про историю с сауной. Взять с тебя, конечно, нечего, квартирка так себе, денег кот наплакал… Только не говори мне, что вы познакомились по Интернету.
– Всего хорошего.
– Люба!
– Я тебе скажу, чем закончилось. А ты, Стас, отдыхай.
И она дала отбой.
Каждый раз после разговора с ним у Любы оставался неприятный осадок. Самохвалов вел себя покровительственно, и постоянно напоминал, что это она не смогла его удержать. И ее удел, как женщины, не семейное счастье, а одиночество.
«А вот назло возьму – и позвоню Леше!» – она опять взялась за телефон, но позвонила… Галкиной.
– Анастасия Петровна, добрый вечер.
– А, это вы! – Галкина явно обрадовалась. – Я уже и сама хотела вам звонить.
– Что-то случилось?
– Прямо и не знаю, как сказать. Держусь из последних сил. Алена сегодня пришла ко мне в больницу в слезах.
– Она при вас расплакалась?
– Нет. Сказала: «Держись, мамочка, все будет хорошо».
– Бульон принесла?
– Его есть невозможно, – Галкина тяжело вздохнула. – Курица почти сырая.
– Надеюсь, вы его взяли и похвалили дочь?
– Я-то взяла. Алена нервная какая-то. Дерганная. Забежала на полчасика, сказала, что у нее еще куча дел. Собаку надо кормить и выгуливать, в магазин заскочить, в квартире прибраться. Алена мне пожаловалась: «Сколько же наш Баська лопает! Это не собака, а прорва! И еще ему надо лапы мыть! А шерсти с него просто ужас!» В голосе у дочери было такое отчаяние! Еще она хотела съездить на дачу к отцу. Еле-еле отговорила.
– А что там с селфи? Сколько раз она при вас это сделала?
– Господи, какое селфи?! У нее бульон убежал. Алена пожаловалась, что плиту теперь надо отмывать. Спросила, чем удалять грязь. Дочь буквально закидала меня вопросами. У нее был такой вид, будто я ей Америку открываю.
– Может, так оно и есть?
– Я сказала дочери, что поездка за границу под угрозой, если она, Алена, нам всем не поможет. Мол, на нее вся надежда. Сказала, что мне нужно диетическое питание, лекарства, которых нет в больнице, и покой.
– Отлично!
– Но я же вижу, что она не справляется!
– Я постараюсь выкроить время и заеду к ней. Не одна, а с подругой. По крайней мере, насчет бульона мы все выясним. Адрес есть у меня в медицинской карте. Как к вам удобнее добираться?
Галкина нехотя рассказала об одностороннем движении на их улице, возникшем из-за ремонта. После чего предупредила:
– Долго я не продержусь. У меня прямо сердце разрывается. Представляю, что сейчас дома творится!
– Я съезжу туда, посмотрю и вам расскажу, – заверила Люба. – Потерпите денек. Если ситуация критическая, выпишитесь из больницы.
– Кажется, я сделала глупость, – Галкина вновь тяжело вздохнула. – И с работы приходили. Сказали: «Как же вы со всем этим справлялись, Анастасия Петровна? У нас сейчас трое выполняют этот же объем работы». Шеф примчался. Аж перепугался. Настя, что с тобой? Деньги зависли, крупный платеж не туда отправили. Реквизиты ведь постоянно меняются. Прямо в палату документы принесли. Завотделением молодец! – Анастасия Петровна рассмеялась. – Выгнал их. Сказал, что мне нужен покой. Я даже не помню, когда в последний раз брала больничный. Оказывается, это так приятно. Сразу ценить начинают.
– Вот видите. Не все так плохо. По крайней мере, на работе узнали вам цену. Отдыхайте. Я вам позвоню.
Люба какое-то время слушала тишину в трубке. И размышляла над тем, что сказала Галкина.
Цену себе можно узнать, только рискнув всем. И если твоего исчезновения никто не заметил, ты явно преувеличиваешь собственную значимость. Можно, конечно, жить в неведении, но, не зная своего минимума, никогда не узнаешь и своего максимума.
Она так и сидела с телефоном в руке. Надо позвонить Леше. А если он не ответит? Или абонент недоступен? Или, чего доброго, сбросит звонок? Люба все еще колебалась, когда телефон в ее руке заверещал и завибрировал.
«Градов», – увидела она на дисплее и разволновалась так, что не сразу ответила на долгожданный звонок.
– Да, это я, – пролепетала она, наконец, в трубку.
– Конечно, ты, – Алексей рассмеялся. – Я ведь тебе звоню. Ждал-ждал и понял, что прождать можно долго. Еще несколько лет. А то и до конца жизни.
– Я собиралась тебе позвонить, – пискнула Люба.
– Что же помешало?
– Я как вспомню о своем возрасте… Столько лет одна… Я разучилась ходить на свидания. Да что я говорю? Никогда и не умела. Все мои отношения с мужчинами были наполовину деловыми. Боевая подруга – вот кто я, – и Люба грустно рассмеялась.
– Самохвалову, небось, позвонила. Еще и проконсультировалась: что мне делать?
– Я с ним не консультировалась! Мы говорили по делу!
– Звонила все-таки. Люба, да слезь ты уже с этой иглы. Он тебе никто, понимаешь? По делу можно и со мной поговорить. Что там у тебя?
– Айфон Кристины был у ее матери. Она мне его отдала. Сейчас буду отсматривать фотки. Есть еще загадочное появление клона Бариновой на Кипре. Мне надо узнать все о рейсе на Пафос от одиннадцатого июля. Авиакомпания S7. Рейс 601.