Пациент был не только жив, но и готов проявить активность. Вместо брачной ночи получилось брачное утро. Люба немного смущалась, признавая, что секс не самая сильная ее сторона. Потому Стас и…
«Стоп», – тут же сказала она себе. Все слезы по этому поводу были пролиты и остались в прошлом. Это имя надо забыть. Не дай бог, сорвется с языка в самый неподходящий момент. Ведь Стас, при всех его недостатках был хорошим любовником. Но стал бы плохим мужем, потому что, как только наступало утро, женщина, которая лежала рядом, переставала Самохвалова интересовать. Дальше, милая, сама.
Люба и к первому своему мужчине привыкала долго. К Олегу, чью фамилию, видимо, придется теперь сменить. А тут все случилось так стремительно… Прямо в духе Людмилы Самсоновой. Бац – и замужем. И вот они с Лешей в постели, и от запаха ландышей и поцелуев сладко кружится голова…
Муж не стал спрашивать, понравилось ей или нет. Молча встал и ушел в ванную комнату. А когда они вышли к завтраку, на кухне сидела свекровь. Которая посмотрела на них с понимающей усмешкой.
– Поздно встаете.
Люба покраснела.
– Мама, у нас медовый месяц, – весело сказал ее муж.
– Я понимаю. Поэтому не буду вам докучать. Я сегодня уеду.
– Мама живет в другом городе, – пояснил Алексей.
– Может быть, погостите еще немного? – и Люба застыдилась того, как фальшиво это прозвучало. Она не чувствовала симпатию свекрови, да и сама ее побаивалась. С точки зрения психологии, тут не было ничего хорошего. Не о такой снохе мечтала эта женщина, по глазам видно. Оставалось надеяться, что их объяснение состоится не сегодня.
Но в этот момент зазвонил телефон. По тому, каким серьезным сделалось у мужа лицо, Люба поняла, что это по работе. Алексей извинился и ушел. Они со свекровью остались на кухне вдвоем. Слышно было, как стучит ложечка о дно кофейной чашки. Люба не нашла ничего лучше, как сыпануть туда побольше сахара. Словно хотела подсластить пилюлю.
– Я вам не нравлюсь? – спросила она, еще не решив, как обращаться к этой женщине. «Мама» с языка не шло. Элеонора Георгиевна? Ох, какое затейливое имя-отчество! Люба испугалась, что собьется.
– Алексей был очень одаренным ребенком, – вместо ответа сказала свекровь. – Хотя это не сразу стало понятно. Одно время у него даже признавали аутизм. Он мог часами сидеть неподвижно и смотреть в одну точку. Мне все говорили: какой странный ребенок. Не бегает, не играет с другими детьми. Плохо ест, плохо растет. Постоянно болеет. Его отец нас бросил почти сразу же после рождения Алексея, испугавшись проблем. Врачи сказали, что мальчик очень слабый, и голова у него чрезмерно большая. Вряд ли он будет ходить. И вряд ли он нормален. И все это легло на мои плечи…
– Я понимаю.
– Когда он стал одну за другой выигрывать математические олимпиады, стало понятно, что у моего сына неординарный талант, – продолжала, совершенно не случая ее, Элеонора Георгиевна. – И я не забеспокоилась, когда вплоть до окончания школы мой одаренный сверх меры сын так и не привел домой девушку. Он их словно не замечал. Я подумала: пусть. Он занят своими компьютерами. Не забеспокоилась и в его двадцать пять. Подруги сказали: он же парень. Успеет еще жениться. Мужчина может сделать это в любом возрасте. Когда Алексею стукнуло тридцать… – свекровь нервно сглотнула, – я начала понимать: что-то не так. С моим сыном что-то происходит. Время шло, а у него по-прежнему никого не было. Я пыталась с ним поговорить. Он сказал: не беспокойся, мама. У меня есть сексуальный опыт. Что касается женитьбы, я однолюб. Я долго допытывалась, кто она, эта женщина, но Алексей мне так и не сказал…
Она называла сына Алексеем. Не Лешей, не еще как-нибудь ласково, по-матерински. Люба застыла, не зная, как вклиниться в этот монолог.
– …Когда ему исполнилось сорок, я подумала: уже все равно, кто. Лишь бы женился. Я так и сказала своим подругам, которые меня предупреждали: «Нора, еще неизвестно, какая попадется. И кого он приведет к тебе в дом». Я отшучивалась: «Лишь бы попалась». Я была готова к любому. Я так думала, что готова к любому, – поправилась Элеонора Георгиевна. – Это наша типичная ошибка. Всегда есть вариант, который нас не устраивает. Всегда, – подчеркнула она.
– А чем я вас конкретно не устраиваю? – Люба почувствовала обиду. Они ведь еще и суток не знакомы. Можно подумать, ее сын женился на алкоголичке или на наркоманке!
– Вы ведь не собираетесь иметь детей, – рот свекрови сложился в горькую складку. – Простите, но вы уже в таком возрасте… Даже если вы захотите, будут серьезные проблемы. А лучше не надо. Как вы собираетесь поднимать на ноги этого ребенка? – сказала она, словно Люба уже принесла вердикт от гинеколога: беременна. – Когда ему будет двадцать, вам, простите, самой уже нужна будет сиделка!
– Я абсолютно здорова и вовсе не такая уж старуха, как вы могли предположить. Просто вчера я была не в форме. У меня после фитнеса все болело.
– После фитнеса? – свекровь скептически хмыкнула. – Господи, она ходит на фитнес! Лучше бы в парикмахерскую зашли!
– Я бы зашла, но не успела! Не смогла… Я вашего сына не силком на себе женила! Это было его решения! Я на его свободу не претендовала!
– Но и не отказались взять то, что плохо лежит.
Люба вспыхнула до корней волос. К счастью в это время вошел муж, который по их лицам сразу же догадался о ссоре.
– Мама! Мы с тобой, кажется, все обсудили. Я сказал, что ты приедешь на свадьбу лишь на том условии, если согласишься с моим решением.
– Согласиться это одно, – Элеонора Георгиевна тяжело вздохнула. – Но совсем другое увидеть. Я вчера увидела достаточно.
– Мама, специфика моей работы такова, что меня вполне устраивает, если жена мне будет другом и единомышленником. Если она меня будет в первую очередь понимать. И мне будет, о чем с ней поговорить.
– Что ж, говорите, – и Любина свекровь резко поднялась. – Не буду вам мешать. А я пойду вещи собирать. У меня самолет через пять часов.
– Я тебя отвезу.
– Не стоит. Вызову такси.
– Хватит! – рявкнул он. – Что за капризы?
– Я твоя мать! А ты на меня голос повышаешь!
– Я с семнадцати лет живу один! Поздновато же ты взялась меня воспитывать!
Элеонора Георгиевна закусила губу, но промолчала. Когда она ушла собирать вещи, Люба грустно улыбнулась.
– Семейная жизнь началась с семейной ссоры. По-твоему, это тоже хорошо?
– Лучше вам все выяснить сейчас. Я не понимаю, какая муха ее укусила. Хочу внуков, и все. Как будто нет других вариантов.
– Например?
– Ты чем без меня собираешься заняться? – спросил он, проигнорировав ее вопрос.
– Я же сказала: поеду в фитнес-клуб.
– Хочешь и сегодня ночью меня «осчастливить»? – он иронически вскинул брови.
– Уже не так болит. А Оксана сказала, что разогретые мышцы надо как следует потянуть. Леша, второй раз я не смогу начать заниматься спортом. Все время буду помнить об этой дикой боли. К тому же мне надо решить одну логическую задачку.
– Какую задачку? – нахмурился он.
– Как Ника Баринова, Мисс Благоразумие, оказалась в могиле старика, на заброшенном кладбище, улетев на Кипр?
– Ах, да… Ты говорила про какой-то рейс…
– S7 601 от одиннадцатого июля.
– Хорошо. Я сделаю тебе свадебный подарок. Ты женщина неординарная и подарок должен быть таким же. Откуда этот рейс? Из какого аэропорта?
– Из Домодедова.
– Я сделаю запрос. Мне дадут записи со всех видеокамер в Домодедово от одиннадцатого июля. Все пассажиры рейса 601 будут идентифицированы. И ты будешь знать наверняка, села эта женщина в самолет или же не села. И кто улетел вместо нее. Идет?
– Ты и в самом деле это сделаешь?!
– Конечно!
– А Са…
Она хотела сказать: «А Самохвалов отказался мне помочь», но вовремя остановилась.
– Сам ты чем будешь заниматься, пока я буду в клубе?
Муж посмотрел на нее с удивлением:
– Я же сказал: повезу маму в аэропорт. Потом заеду за тобой. Вечер проведем вдвоем. Думаю, нам будет нескучно, – он улыбнулся.
– А как мне добраться до города? На автобусе или на электричке?
– Возьми такси.
Люба уехала раньше, чем они. Свекровь попрощалась с ней холодно. «Не о такой жене для Алексея я мечтала», – красноречиво говорил ее взгляд. Еще бы! Градов такой значительный, обеспеченный, успешный… А она, Люба, обычная. Историю их знакомства и ключевое участие Алексея Градова в Любиной семенной драме Элеонора Георгиевна, конечно, не знает. А и знала бы. Как и для любой матери, ее сын всегда прав.
«Надо позвонить Люське, – подумала Люба, сидя в такси и глядя на мелькающий за окном пейзаж. – У нее всяко опыта больше, потому что больше было браков и свекровей. Почти со всеми Людмила не ладила».
Но тут Люба с досадой вспомнила, что они больше не подруги. Самсонова-Иванова тоже хороша. Могла бы позвонить первой. Ведь это она во всем виновата. Если бы Люба знала о свадьбе, провела бы день в спа, где полно омолаживающих процедур. И выглядела бы вчера не на свой возраст, а гораздо моложе.
«Через двадцать лет вам самой нужна будет сиделка». Она нервно тронула волосы и крепко прижала к животу сумку со спортивной одеждой. Надо перетерпеть.
– Приехали! – объявил таксист.
В гардеробе сегодня дежурила напарница Даниловой, и Люба почему-то этому обрадовалась. Вообще сегодня она на все реагировала гораздо спокойнее. Да, в клубе много молодых красивых девушек. Любая из них устроила бы Элеонору Георгиевну в качестве снохи. Но ее сын решил по-другому. А он далеко не глуп. Значит, ценит в женщинах совсем другие качества.
Все равно она невольно вздохнула, когда мимо прошла эффектная брюнетка. Девушка шла, словно по подиуму, плавно покачивая бедрами. Такую походку Люба уже наблюдала, когда была с Апельсинчиком на презентации ювелирного бутика, потому и подумала: «Наверняка модель». Красавица смотрела на окружающих ее женщин сверху вниз, полупрезрительно. Она была выше всех на голову и в прямом, и в переносном смысле. Безупречные черты лица, точеная фигура, неимоверно длинные стройные ноги. И на групповые занятия девушка не пошла. В холле к ней подскочил персональный тренер, и они ушли заниматься отдельно.