– А Машу не жалко?
– Я ведь не могу забрать у Клавдии ребенка, – Данилов развел руками. – И потом: Маша хорошая девочка. Она больше похожа на меня, чем на мать. И внешне, и по характеру, Конечно, Клавдия портит мою дочку своим так называемым воспитанием. Постоянно говорит: «Учись, а не то так и будешь всю жизнь кричать: свободная касса!» Не исключаю, что Клавдия говорит и так: «А не то будешь, как твой отец, неудачницей».
– Значит, ваша бывшая жена завидует Оксане, – задумчиво сказала Люба.
– О! Это не просто зависть! Это уже болезнь! Мол, Оксанке все, а ей, Клавдии, ничего. Она считает все происходящее чудовищной несправедливостью. Однажды у нее вырвалось: «Ну, хоть бы какая-нибудь беда на голову этой суки свалилась!» И я понял, что это Клавдия об Оксане.
– Понятно, – она машинально кивнула.
Действительно, теперь все стало понятно, после рассказа Эльвиры Родионовны и откровений Игоря Данилова. Осталось провести обыск в квартире у Клавдии.
Упаковку с фенобарбиталом нашли быстро. На кухне, в буфете, почти на самом виду. Гардеробщица даже не потрудилась спрятать главную улику. Данилова ведь ничего не знала ни об эксгумации, ни о возбуждении уголовного дела по статье «убийство». С того момента, как умерла Кристина, прошло больше месяца, и Клавдия чувствовала себя в безопасности. Она буквально упивалась страданиями своей давней соперницы. Полиция нагрянула внезапно.
– Откуда у вас это лекарство, Данилова? – спросил следователь.
– Мне его выписывают вместе с обезболивающим. Я инвалид. Страдаю болями и бессонницей.
– Именно этот препарат нашли в организме у Кристины Красильниковой.
Клавдия словно поперхнулась, лицо посерело.
– Похоже, его подсыпали в сок в буфете, а не в раздевалке, как мы изначально предполагали. Девочки зашли перекусить перед тем, как отправиться делать селфи. Вы подошли к дочери, спросили, как дела. Когда она домой собирается. Она вам ответила, что перекусит здесь и отправляется на съемки вместе с Кристиной. Та, мол, хочет сесть на шпагат на подоконнике, в окне на последнем этаже. У вас с собой оказалась упаковка фенобарбитала, за которым вы перед работой зашли в аптеку. Лекарство выдается только по рецепту, поэтому аптекарша вас запомнила. Вы смотрели на Кристину и злились, невольно сравнивая ее с дочерью. А тут еще Оксана Красильникова мимо проходила, как хозяйка. Вы видели, как все перед ней заискивают, а вас в упор не видят. Что называется, накипело.
– Вы не имеете права допрашивать мою дочь! Она несовершеннолетняя!
– Да, но буфетчица совершеннолетняя. Ваш разговор слышали, Данилова. Вы незаметно положили таблетки в сок. Кристина его выпила. Девушки еще с полчаса сидели в кафе, болтали и разглядывали фотографии, срок вполне достаточный, чтобы снотворное начало действовать. Встав на подоконник на большой высоте, Кристина потеряла ориентацию и сорвалась вниз. Остается выяснить мотив: зачем вы это сделали?
Клавдия Данилова молчала.
– Давнее соперничество, где из года в год, из этапа в этап побеждала Оксана, – объясняла вечером Люба Апельсинчику. – Красильникова и чемпионкой стала, и замуж удачно вышла, и в деньгах купается, и дочь у нее красавица, да еще и сына родила в сорок лет! У Клавдии оставалась надежда, что богатый муж Оксану бросит. Заведет молодую любовницу, другую семью. Но маленький сын укрепил семью Красильниковых. Оксана буквально расцвела. Похудела, похорошела, опять стала вести групповые занятия. Каково это было видеть Клавдии? Она бы ушла из фитнес-клуба, но кто бы ее взял на работу? Ни образования, ни профессионального стажа. Либо вахтершей, либо также, в гардероб, но на общих основаниях. Чем больше Оксана помогала Даниловой, тем сильнее та ненавидела свою благодетельницу. Мол, крохи с барского стола. Тебе все, а мне ничего. Начинала-то я круче. Примой, а ты только в групповых упражнениях. И надо же, не повезло! Травма на ровном месте! Когда-то Клава Кириллова страстно мечтала, чтобы из рук соперницы выпала булава. Девочки давно выросли, ушли из большого спорта, и в этой взрослой жизни произошла переоценка ценностей и потерь. Бизнес, дети, здоровье. Клавдии хотелось отобрать у своей извечной соперницы хоть что-то. Чтобы та сломалась, запила или подсела на наркотики, опустилась. Разрушить семью Оксаны, посеять меж супругами раздор. И Данилова решилась. Она просто устала ждать, когда все случится само собой. Дел-то всего: пару-тройку таблеток бросить в стакан с соком. Вскрытия не будет, все очевидно: несчастный случай. Тема смертельных селфи в топе, она постоянно муссируется в СМИ. Следователь тоже стал жертвой статистики. Ничего не подозревающая Кристина выпила сок, а дальше – нистагм, атаксия. Нарушение координации движений. На подоконнике, с усилием открыв окно, девушка пошатнулась и сорвалась вниз.
– Что же теперь будет с Машей?
– У нее есть отец. И это хорошо, что именно он будет воспитывать девочку. Я, грешным делом, думала и на Машу. Не она ли подложила подруге лекарство в минералку? Вдруг Маша такая же завистливая, как и ее мать? Но я рада, что ошиблась.
Вот так и закончилась эта история. Хотя, нет. Не закончилась, потому что Людмила Иванова пригласила-таки к себе в студию всю компанию: Анастасию Петровну Галкину, ее дочь Алену, модель Ксюшу, Анфису с Иванычем, Оксану Красильникову. Тех же, кто не захотел или не смог по каким-то обстоятельствам прийти, «озвучили». Использовали показания Марата Беймуратова и Клавдии Даниловой. А также прижизненное интервью Ники Бариновой. Поскольку Людмила свое дело знала, этот выпуск имел неплохие рейтинги, хотя и не тянул на сенсацию. Все случившееся нельзя было отнести к явлениям паранормальным, скорее, к нормальным: деньги, зависть, ревность, и, как всегда, стечение обстоятельств.
Выходя из студии, Люба с грустью думала, что это ее последнее «дело». Муж сказал: больше никаких авантюр и никаких расследований. Хотя Интернет развивается бурно, и лучшие мозги работают над тем, как позабавить публику. За ее деньги, разумеется. А другие мозги с такой же неутомимой энергией изыскивают способы залезть в чужой карман или использовать ноу-хау в своих корыстных интересах. И это никогда не кончится.
Эпилог
С работы Люба все-таки ушла. Поводом послужил звонок разгневанной Анастасии Петровны Галкиной.
– Что вы сделали с моей дочерью?!
Люба растерялась. Девушку научили готовить и управляться с домашним хозяйством. Брать на себя ответственность за своих близких. За собаку, наконец. И оторвали Алену от экстремального селфи, она больше не в группе риска.
– Она уходит из дома! – навзрыд сказала Анастасия Петровна. – Переезжает в бабушкину квартиру, которую мы раньше сдавали. Нет, мне не денег жалко. Моя дочь собирается жить одна! Устроиться на работу!
– И что в этом плохого?
– А как же учеба?
– Многие и учатся, и работают.
– Но ей всего семнадцать!
– Почти уже восемнадцать.
– Она забирает Басю!
– Вы так привязаны к этой собаке?
– Еще недавно я была матерью трудного подростка. Так я думала. А теперь моя младшая дочь смотрит на меня свысока. Знаете, что она мне сегодня сказала? «Мама, ты зря кладешь в фарш для котлет хлеб и картошку». Да я так делаю всю свою сознательную жизнь! Нет, вы подумайте! Моя дочь учит меня готовить!
– А ее котлеты вкуснее? – невольно улыбнулась Люба.
– Да кто ее всему этому научил?! Того гляди, замуж выскочит! Жилье есть, готовить умеет, даже посуду за собой теперь моет! И в комнате порядок! Да еще мне выговаривает: полотенце, видишь ли, не на месте! Рабочее место должно быть организовано так, чтобы все было под рукой! Где Алена этого нахваталась?!
– А вы недовольны?
– Представьте себе, нет! Она еще слишком молода, говорить мне, матери, такие вещи! Жизни меня учить!
– Вы скоро станете бабушкой. Теперь вы нужны Марине. Дети вырастают, Анастасия Петровна. А взрослого ребенка надо отпустить. Если вы отпустите его рано, придется ломать себя. А если поздно – сломаете его. В тридцать лет начинать самостоятельную жизнь гораздо сложнее. Многие так и не начинают, цепляются за мамину юбку. Родители в недоумении: что происходит? Чадо не женится или не выходит замуж, своих детей иметь не собирается, и вообще, кардинально менять свою жизнь. А тут все претензии к себе. Пройдена точка невозврата. Отпустите Алену.
– Вы так говорите, потому что у вас самой нет детей! – в сердцах сказала Галкина и швырнулась трубку.
«А как все начиналось? – грустно подумала Люба. – Мы почти уже стали подругами. Значит, я занимаюсь не своим делом».
Она пошла к хозяйке медицинского центра и написала заявление об увольнении.
– Наплюй, – сказала Люська. – Они сами не знают, чего хотят, эти твои клиенты. Лично я зарок дала: никаких советов. А не то будешь крайней. Кстати, слыхала сногсшибательную новость? Анфиса с Иванычем поженились!
– Ты это серьезно?!
– Вот что мы с тобой, Любка, натворили! Помнишь? «Невесту тебе, Иваныч, привели». Накаркали. Конечно, это брак платонический, ведь Иваныч уже старик. На пару теперь с покойничками общаются, – ехидно сказала Люська. – А в Старковском особняке какое-нибудь капище теперь устроят. Кире-то лет двадцать дадут, не меньше. А то и пожизненное. Какой судья попадется. Да-а… Знал бы Платоша Большаков, куда его денежки пойдут…
– В любом случае, нам до этого нет дела. Лично у меня свои проблемы.
– Да какие у тебя проблемы при таком-то мужике?! Побойся Бога, Любка! Тебе по-настоящему свезло. У вас ведь тоже это… ну… Родство аур! Как у Иваныча с Анфисой! Лешка тебе предложил работу – иди к ним. Штатным психологом. Каким-нибудь специалистом по маньякам. По интернет-маньякам. Ты же изучила специфику. Очень интересное и перспективное направление. Можно убить человека физически, а можно морально, отравив ему жизнь.
– Это называется троллинг, – машинально откликнулась Люба. И вдруг оживилась: – Сейчас появились новые, очень интересные формы. Жертвы – женщины за сорок… Незамужние, либо, что называется, в поиске. Неудовлетворенные личной жизнью. Мне недавно тоже пришло письмо…