. Его нотариальные акты представляют его собирателем владений и покровителем своих младших братьев, с которыми, в отличие от Помпео, он вел разные дела.
Следующий сын Космо и самый младший – Фабрицио, как и Пьетро-Паоло, учились праву. В 1551 году мы застаем в Падуанском университете Космо, а в 1554 году – Фабрицио. К лету 1557 года они уже сильно продвинулись в учебе210. Оба юноши, однако, в отличие от Помпео и Пьетро-Паоло, не стали главами собственных патриархальных семей; они просто жили вместе, вероятно, на съемных квартирах и не в районе Парионе, а в нескольких кварталах к северу у церкви Сант-Агостино. Ни один из них не стал продолжателем рода Джустини; Космо принял церковный сан ранее октября 1561 года211; Фабрицио однажды затеял драку, был изгнан за убийство и умер в Губбио212. Поскольку он не оставил наследников, его имущество разделили между собой братья.
Как и их братья, каждая из трех сестер Джустини приняла на себя особую роль в семье. На протяжении нашей истории они по-разному вели семейную политическую игру, заметно различаясь по характеру, возрасту и опыту. Как и в случае с сыновьями, цели и действия каждой из женщин отражали ее положение и историю.
Старшая сестра – Сильвия, как и подобает перворожденной из всех детей Джеронимо, обладала некоторым старшинством и авторитетом213. Ее муж придавал ей еще больше веса. Им был Бруто делла Валле, отпрыск знатной римской семьи, жившей в палаццо всего в трех кварталах, и притом единственный сын. В 1543 году родители Сильвии уже обеспечили ей эту партию, благодаря щедрому приданому в 4000 скудо, к которым отец в завещании добавил еще 500214. В 1557 году у Сильвии уже были дети; верная кормилица Клеменция сыграет важную роль в разворачивающейся драме215. Круглые печатные буквы подписи, неказистые, но уверенные, говорят о характере и грамотности Сильвии216. Таковы же четырнадцать писем к мужу, чьими имениями она управляла, пока он был в отъезде. Судя по их содержанию, она была способной, волевой, уверенной в себе женщиной, горячо любящей детей: возвращайся домой, писала она мужу, когда ты здесь, они растут лучше. Она была глубоко вовлечена в неспокойную внутрисемейную политику своего родного семейства. В ней была суеверная жилка: когда милый младенец, едва научившись ходить, упал, сильно ударился и расшибся, она стала бояться сглаза. Однако она была достаточно искушена и в светской жизни, чтобы угощать уехавшего мужа сплетнями о судьбах кардиналов217.
Вторая сестра – Чечилия, или Чилла, как ее часто звали в семье, была гораздо младше Сильвии; когда тетка Лукреция умерла в 1554 году, она была еще не замужем и получила долю наследства для своего приданого218. Действительно, когда три года спустя она попала на допрос относительно Помпео, обвиненного в мошенничестве у смертного одра тетки, она отговаривалась, быть может, неискренне: «Я ничего не знаю об этом, потому что я была ребенком (putta) и играла, бегая туда и сюда»219. Приданое Чечилии было на 500 скудо больше, чем у Сильвии, а брак – таким же престижным: с Тиберио Альберини, вторым сыном (считая только выживших) в древней и знатной фамилии и братом Калифурнии, жены Помпео220. Тогда как Сильвия во время июльских событий 1557 года рвала и метала, Чечилия стремилась найти компромисс. Ее уступчивость могла быть следствием не только ее характера и трудности сделать выбор в пользу одной из сторон (conflicted loyalties), но также молодости и недостатка опыта.
Положение самой младшей дочери, Виттории, отличалось от остальных, поскольку, когда ей было еще только пять, Джеронимо, подобно многим состоятельным родителям с переизбытком дочерей, предназначил ее в монастырь221. Согласно его завещанию, она «слабого здоровья и не подходит для жизни в браке»222. «Таким образом, – гласит далее завещание, – в то же время он желает, чтобы ее отдали жить к каким-либо монахиням, пока она еще ребенок». Для этой цели, по распоряжению отца, ей было выделено скромное монастырское придание в 500 скудо и 50 дукатов на карманные расходы ежегодно. Но Джеронимо предусмотрел для нее и запасной выход. «В случае, если вышеназванная госпожа Виттория не пожелает поступить в монастырь и будет готова выйти замуж, он оставляет ей столько же, сколько он оставил для замужества вышеназванной госпоже Чечилии»223. В этом случае приданое для Виттории после ее помолвки следовало выкроить из активов сыновей Джустини.
Как выяснилось, братья очень хорошо знали, сколь выгодны будут для них религиозные обеты сестры и сколь дорого им обойдется их отмена. Невзирая на противодействие Асканио, Помпео и Пьетро-Паоло поместили Витторию, за счет заведения, в женскую обитель на другом конце города – Сан-Лоренцо в Панисперне, а не в ближайший монастырь Кастеллане, где она обучалась ребенком224. Но Виттория упорно сопротивлялась своей судьбе. Когда помощник прокурора со своим нотарием опрашивали Сильвию у нее дома 26 июля, через неделю после смерти сестры, она сказала им (латинское изложение дается курсивом, запротоколированная прямая речь по-итальянски – прямым шрифтом):
Спрошена, знала ли она о том, хотела ли вышеназванная госпожа Виттория выйти замуж или же желала вести монашескую жизнь.
Ответила: Она не слишком хотела быть монахиней и говорила, что не хочет быть монахиней.
Спрошена: правда ли, что вышеназванный господин Помпео силой заставил вышеназванную Витторию уйти в монастырь, она же отказывалась, говоря, что не желает идти в монастырь, и Помпео сек ее много дней, пока она не согласилась, чтобы воспрепятствовать ей выйти замуж, ибо ей было назначено приданое в 5000 скудо, а он мог забрать у нее деньги?
Ответила: Мне не известно, бил ли ее мессер Помпео по этому случаю, но, по моему мнению, я могу себе представить, что они хотели постричь ее в монахини, мессер Помпео и другие по его наущению, чтобы ее приданое досталось им.
Спрошена, почему она сказала, что господин Помпео заставил сказанную госпожу Витторию выехать из дома сказанного господина Пьетро-Паоло за месяц до ее смерти, когда она была еще здорова.
Ответила: Я не знаю никакой иной причины, почему он сделал это, кроме той, что она выехала из дома мессера Пьетро-Паоло, потому что невестка была молода и временами она [вероятно, жена Пьетро-Паоло, а не Виттория] уходила из дома, и мессер Помпео не считал это правильным поведением. Другой причины я не знаю225.
К лету 1557 года Виттория решила, что монастырь – не для нее. Она была твердо намерена выйти замуж, пусть и к огромному убытку для своих братьев. Значит, для нее обещанное в отцовской духовной приданое было драгоценным спасательным кругом. С приближением смерти она хваталась за него с отчаянием потерпевшего кораблекрушение. К несчастью для нее, золотые скудо не могли дать ей защиты от убийственной лихорадки, вызванной инфекцией. Пока жизнь покидала ее, она должна была чувствовать, что ее братья замышляют еще до ее последнего вздоха лишить ее законного наследства. И действительно, через две комнаты от умирающей, в зале (то есть комнате для публичных оказий) все, кроме Асканио, собрались, чтобы договориться и вынудить ее составить завещание. Их настоящей целью был не захват имущества, а получение права на посмертное им распоряжение. Трое из братьев-заговорщиков, обучавшиеся праву, должны были хорошо знать, как необходимо написанное по всей форме завещание, чтобы предотвратить равный раздел имущества между всеми братьями и сестрами. Доля сестер, по сути, обогатила бы только их мужей. Нормы римских статутов относительно наследства незамужней сестры, умершей без завещания, были весьма запутанны, однако правила ius commune твердо предполагали, что ее 5000 скудо должны быть поделены на семь частей, среди получателей которых будут замужние сестры и презренный Асканио226. Если бы завещание исключало из наследования Асканио и сестер, каждому из остальных братьев досталось бы по четверти всей суммы. Как часто бывает во внутрисемейных отношениях, деньги, будучи самоцелью, также служили инструментом для выражения эмоций.
Итак, сцена обрисована достаточно полно, чтобы можно было позволить героям заговорить самим. Но все же историк не покидает сцену совсем. Его академические замечания в основном удаляются в примечания и ремарки. А в антрактах сценарий будет прерываться комментариями.
В нижеследующих диалогах цитаты из источника с прямой речью приводятся без дополнительных обозначений. Если в рукописи стоит косвенная речь («он сказал, что…»), я использую круглые скобки, чтобы показать, что допустил со своей стороны некоторую вольность в воссоздании прямой речи. Несколько слов, добавление которых предположительно, поставлены в квадратные скобки. Сам я в нижеследующем ничего не придумал.
Мы находимся в середине улицы Виа ди Парионе на верхнем этаже большого дома, где живет второй из братьев Джустини – Помпео. Здание такое большое, что слуги могут уйти за пределы слышимости от места действия. На первом этаже на улицу выходят три лавки, сдаваемые внаем; возможно, над лавками имеются небольшие квартиры для продавцов. На верхнем этаже – большое публичное помещение, зала, за которой находятся проходная комната и спальня, где лежит Виттория. За спальней есть задняя комната