. Перед лицом превосходящих сил Асканио отступает к запертой двери на улицу.
Асканио: Выходи, Помпео! Выходи! Я докажу, что ты предатель, мошенник и подделыватель340.
Плащ Асканио соскальзывает с плеч341. Слуги спешно отпирают дверь342, и он отступает на улицу, продолжая кричать. Помпео делает выпад ему вслед, Асканио парирует, и братья начинают яростно биться на шпагах и кинжалах. Двое слуг с алебардами присоединяются к бою на стороне Помпео343. Тут уже начинают собираться соседи, среди которых – Лоренцо Куарра и Якобо делло Стинко, проживающие у церкви Святой Марии над Минервой в нескольких кварталах от места битвы, и Агостино Бонаморе, фармацевт, рассказ о кровавых боевых несчастиях которого в 1558 году мы уже публиковали344. Не будучи близкими знакомыми, эти люди, однако, знают семью Джустини или, по крайней мере, их дом и их имя. Они прибежали на шум схватки. Якобо влетает в ее гущу и пытается встать между Асканио и слугами345. На улице появляются трое или четверо солдат, которых много в городе в военное время. Видя, что численное превосходство не на стороне Асканио, они обнажают шпаги, обматывают левые руки плащами, чтобы удобнее было фехтовать, и с криками проталкиваются к нему на помощь.
Солдаты: Не бойтесь, синьор дворянин! Никто тут вас не сможет обидеть. Что тут происходит? Назад! Столько человек против одного!346
Фабрицио уже ухватил Франсуа, удерживая его со словами, что Асканио и Помпео братья. Но солдаты все равно набрасываются на конюха и с легкостью обезоруживают его.
Фабрицио: Отпустите его. Он мой слуга!347
Один из солдат наносит Фабрицио, которому мешает длинная одежда, не подходящая для боя, удар, но тот остается невредимым348. Тут наконец ряду свидетелей, включая Кантальмаджо, давешнего гостя, удается разнять сражающихся349. Асканио, все еще непримиримый, задерживаясь у ворот, отказывается уходить, пока не получит назад свой плащ350.
Кантальмаджо (обращаясь к толпе Джустини): Предоставьте это мне. Я отдам это ему.
Он подбирает плащ, выносит его на улицу и покровительственно застегивает его на плечах Асканио. Трое горожан предлагают проводить его, но, получив отказ, идут своей дорогой351. Помпео уходит в дом с небольшой, но кровоточащей раной на пальце. Каким-то чудом больше никто не пострадал. Асканио и Джулиано, его слуга, отправляются восвояси. С ними идет слуга Ченчо Капидзукки, знаменитого воина, свойственника семьи Джустини, сторонника и покровителя Асканио. Кантальмаджо сопровождает их до ближайшей церкви Сант-Агостино, выговаривая Асканио, как это дурно, когда братья ссорятся352. Появляются солдаты.
Солдаты: Синьор дворянин, мы солдаты. Мы боялись, что вас убьют. Мы вмешались с добрыми намерениями353.
После этого Кантальмаджо поворачивает к дому Джустини. Асканио посылает слугу вперед, чтобы приказать подавать ужин. Сам же он отправляется во дворец губернатора с намерением подать жалобу. На этом заканчивается та часть истории, которую мы можем надежно реконструировать. Хлопотное дело о завещании Виттории Джустини, однако, продолжится еще по меньшей мере шесть недель. А его эпилог, во многих главах, затянется во внутрисемейной политике на долгие годы.
Эпилог драмы
В этой заключительной сцене роли были только у мужчин. Та самая напряженность, которую три сестры тщетно надеялись сгладить, взрывается почти братоубийственным боем. Учуяв, что его лишают наследства, Асканио разом начинает оспаривать и свое исключение из семьи, и доминирование Помпео над младшими братьями и сестрой. Он уже, как он ложно утверждает, якобы добыл четвертую часть у Пьетро-Паоло, вероятно, наименее зависимого от Помпео из братьев, и теперь надеется с помощью этого ложного сообщения вытянуть еще две четверти у младших братьев. Загвоздкой в этой махинации оказывается непредвиденное присутствие в их доме за обедом Помпео, укрепляющее решимость Космо и Фабрицио. Асканио начинает с того, что призывает их последовать примеру Пьетро-Паоло в щедрости. В своей риторике он совсем не щеголяет высшими принципами братской любви или благочестия. Братья, ободренные присутствием Помпео на заднем плане, возражают, прибегая к удобному для них обезличенному юридическому языку. Стремясь запугать главного противника, старший брат возвращается к обвинениям и угрозам, объявляя новое завещание фальшивым и припоминая к случаю нечистую историю с духовной тетушки Лукреции. Но тут в кампании Асканио по возвращению денег случается осечка, поскольку его обвинения, истинные или ложные, не приводят Помпео в трепет; из‐за них он, наоборот, нарывается на презрение и насмешку. Его ответный выпад – издевательский жест рукой – так оскорбителен, что его нельзя проигнорировать, и Помпео мгновенно отвечает еще худшим. Эта непристойная издевка загоняет Асканио в угол, и у него остается только один выбор: бить или бежать. В последовавшей затем свалке было пролито так мало крови, что в ней можно заподозрить толику актерства. Осторожные сражающиеся были, на самом деле, рады соседям и солдатам, по обычаю сбежавшимся разнимать драку354. Отступив, но по необходимости высокомерно отказываясь признать поражение, Асканио не стал даже ждать ужина, чтобы прибегнуть к закону, и в поисках нового средства воздействия в домашней ссоре обратился в уголовный суд355. Однако затеянная им кампания, как мы увидим, принесет ему не удовлетворение его притязаний к семейству, а одни лишь юридические тяготы.
В губернаторском дворце Асканио разражается цветистой кляузой. Насколько ему известно, Помпео отравил Витторию. Совершенно точно, он вел себя с ней по-скотски: сек ее, чтобы заставить принять постриг и отказаться от приданого. Более того, в последние два дня он не отставал от нее, принуждая к составлению нечестного завещания. Но этого мало – три года назад, когда тетка Лукреция умерла в той же самой комнате, он применил свой возмутительный трюк с говорящим трупом356.
Губернатор накладывает запрет на похороны Виттории. Узнав о вышедшем указе, Помпео идет к губернатору, но ему не позволено с ним переговорить: тем утром сановник как раз принял слабительное, чтобы очистить кишечник. Вскоре до Помпео начнут доходить слухи, распространяемые Асканио по всему Риму, что он вымучил завещание у сестры. Слух дошел и до их родственника Капидзукки и до дяди по матери Джованни-Виченцо ди Фабии, выразивших поддержку Асканио357.
Суд действует быстро. Срочно приказано осмотреть тело. 24 июля, всего через шесть дней после смерти сестры и дуэли братьев, на допросе оказываются слуги Помпео, которых расспрашивают о природе болезни Виттории и обстоятельствах составления ее завещания. Еще через два дня прокурор с нотарием долго и дотошно допрашивают Сильвию у нее дома. В ее свидетельстве поведение Помпео заклеймено. Однако когда судейские поднимают вопрос о подозрительном завещании тетушки Лукреции, Сильвия клянется, что никогда не станет причиной гибели брата, и отказывается отвечать: «Ах, я ничего не знаю, а если бы и знала, то не сказала бы, даже если бы губернатор или папа велели мне, если бы мне было известно, что это будет означать смерть для моего брата»358. В тот же день допрошена кормилица Клеменция, которая по всем статьям подтвердила сказанное ее госпожой, Сильвией.
От следующих девяти дней документальных свидетельств нет. На десятый, 4 августа, прокурор с нотарием появляются в палаццо мужа Чечилии359. Ей выдана повестка: либо дать показания, либо заплатить штраф в 5000 скудо (сумма изрядная, размером со все спорное наследство, оставшееся после Виттории). Чечилия долго и упорно сопротивляется, но люди закона, потрясая повесткой, вытягивают из нее уклончивые показания, которые в конечном счете, когда она все-таки разговорится, полностью подтвердят версию старшей сестры.
В тот же день во дворце губернатора сам Помпео дает показания перед лицом высокой судейской комиссии из главного прокурора Паллантьери, судьи и самого губернатора360. Его рассказ проникнут морализаторством, подчеркивающим его добродетельность, благодарность ему Виттории и истеричность Сильвии. Его версия о столкновении во дворе одновременно жалка своей робостью и приглажена, в ней не упоминаются ни его высокомерные слова, ни анальные непристойности.
Далее суд перешел к поиску дополнительных свидетельств. Когда через четыре дня началось расследование драки, первым был опрошен Кантальмаджо, гость из Губбио. На протяжении следующих трех дней взяли показания еще у трех слуг братьев Джустини и пажа Асканио, но каждый из них защищал своего хозяина. Были допрошены двое из трех человек, явившихся разнимать схватку361. Солдат суду найти не удалось. 9 и 10 августа допрошены три служанки Сильвии: Лукреция (знавшая покойную много лет), Франческа и снова Клеменция. Все они рассказывают ту же историю, понося Помпео и жалея бедную Сильвию. Тогда власти вновь навещают последнюю, которая в ответ на тщательно подобранные вопросы суда подтверждает официальное обвинение: завещание было составлено «по принуждению»