Письмо 2: Чинция, из Рима, к Лелио, в Чечилиано, 11 сентября 1581 года, написано рукой Доменико
Мой досточтимый великолепный господин брат,
Ваша милость, всегда Вы были со мной столь нежны, сколь только можно помыслить. Всегда Вы желали мне всякого блага и чести. И ныне пробил час ночью замыслить то, что должно будет исполнить при свете дня, и сделать для меня одну вещь, что меня чрезвычайно обрадует. И если Ваша милость относится ко мне, как Вы сами пишите, как к дорогой – нет, дражайшей – сестре, то ныне пришло время показать мне это на деле, и я верю, что за Вами дело не станет. Потому прошу и умоляю Вас всем сердцем, ибо мой Джакомо исполнен решимости – скорее даже неколебим – в этом деле. Все в Ваших руках, ведь пятьдесят скудо у Вас697. И тогда Вы найдете во мне, как в своей нежнейшей сестре, человека не слов, но дела. Можете не сомневаться. От всего сердца препоручаю себя Вам. Остаюсь с моим братом и Феличе698. Писано в Риме, 11 сентября 1581 года.
Ваша преданнейшая служанка,
нежнейшая сестра,
Ч. А. Т.699
Согласно тексту письма, Лелио следует «натянуть решимость, как струну»700. Пришло время не для слов, а для дела. А у Лелио есть необходимая для дела наличность. Какого дела? Это неясно, но оно явно не таково, чтобы можно было поверить его бумаге, в особенности если письмо пишет под диктовку другой человек, более того, двенадцатилетний подросток. Обратите внимание, что Чинция начинает звать Лелио «братом». Теперь это не просто стандартная для эпистолярного жанра формула вежливости, как в первом письме. Был проведен обряд побратимства, они формально поклялись быть братом и сестрой. Свидетели в суде подтверждают это. Вот и юный Доменико скажет судьям, что слышал, как сестра и Лелио зовут друг друга братом и сестрой701. В суде Чинция лжет, говоря, что их ритуал побратимства состоялся летом 1582 года; данное письмо свидетельствует, что он состоялся почти на год раньше702.
Одной из задач любовников было сделать Лелио соучастником заговора, имевшего целью их супружеский союз. В письмах проскальзывают лесть, понукания и скрытые угрозы, к которым влюбленные прибегали, чтобы вовлечь его в свой тайный замысел. Их интрига принесла желаемые плоды, поскольку уже семь месяцев спустя после второго письма Чинции они заручились подтверждением и гарантией помощи Лелио в виде письменного обещания и соответствующих клятв: «Синьор Лелио Перлеони, который подпишет данный документ и возьмет на себя обязательство обеспечить брачный союз как для синьоры Чинции, так и для меня, Джакомо». Но что подразумевает это «обеспечить» и почему бывшие у него в июне прошлого года 50 золотых скудо должны стать подспорьем в этом оказании помощи? Почему Джакомо и Чинция не жалея сил обхаживали Лелио? Откуда вообще взялся этот четырехугольник?
Где-то в 1582 году, в двухмесячный промежуток между 18 апреля (клятва побратимства) и 17 июня (письмо 4), бурная ссора закончилась разрывом любых связей, основанных на подлинных или притворных чувствах, которые вынуждали Лелио поддержать матримониальные планы Джакомо и Чинции: любви, благодарности, долге, нужде или страхе. Имела место потасовка (costione); это итальянское слово для ссоры предполагает обмен не только резкими словами, но и ударами. Последующие письма, все написанные рукой Лелио, заставляют предположить, что произошло ожесточенное побоище, оставившее после себя дикий страх в сердцах участников. Все четверо происходили из Романьи: на одной стороне выступали Николо Кастелли из Фаэнцы и, что примечательно, Джорджо Теодоли. На другой – сам Лелио и Оттавиано Мальденти, брат Феличе703. Лелио пришлось спасаться бегством во дворце кардинала Медичи, после чего он изменил недавним друзьям, но при этом не стал сжигать все мосты сразу. Он настрочил три письма, которые в конечном счете обратят тайный замысел любовников в пепел. Сначала он бросился обрабатывать Чинцию.
Письмо 3: Лелио к Чинции, без даты, но, вероятно, в начале июня 1582 года
Блистательная почтенная сестра,
Полагаю, мне точно уже ничего не грозит. Я, правда, хотел получить кинжал. Однако сейчас в этом нет нужды; слава Богу, призыв взяться за оружие не звучит, ни среди друзей, ни для защиты покровителя. Я поговорил с Доменико, и он поведал мне уйму разных вещей, предлагая мне от имени вашей милости и кавалера не только имущество, но и саму жизнь [то есть предлагая помощь и поддержку] и говоря, что Вы любите меня более, чем кого-либо другого. Теперь мне суждено узнать наверняка. Вашей милости известно, что часто Вы говорили мне соблюдать осторожность, ибо они замышляют убить меня. Вы предупреждали, чтобы я взял с собой его слуг. Но теперь я узнаю наверняка, любите ли Вы меня и пожелаете ли любить впредь, как Вы сами говорите. Позаботьтесь, чтобы синьор кавалер принес мне клятву, как это сделали они. Кавалер Джакомо сказал Вам, что хочет убить меня, и написал это на бумаге, и подписал, и потому-то я не хочу писать об этом без необходимости. Если же он любит меня так сердечно, как говорит Вам, я пойму это, поскольку я не хочу быть тем, кто несправедлив, и я обещаю ему, что не хочу очутиться за решеткой – разве что в одном случае, о котором я не могу говорить – и, если бы он стал досаждать мне, я мог бы показать его залог. Если же нет [то есть если у меня не будет от него залога], я буду считать, как мне заблагорассудится. Я знаю, что, если Вы сочтете необходимым поступить иначе, я буду вынужден сам печься о себе, используя все возможные средства. Я увижу, как сильно Вы любили меня и как любите меня до сих пор. Я жду ответа, а также кинжал с залогом от синьора кавалера.
Ваш преданнейший слуга,
Ваш возлюбленнейший брат, если Вы все еще хотите считать меня таковым. Посмотрим, связаны ли для Вас, дорогая, обе наши жизни разделенной любовью, и разуверюсь ли я в тех вещах, что мне говорили, если меня не вынудят в них поверить704.
Когда рука Лелио бежала по странице письма, разрыв с Джакомо был еще не окончательным. Однако эта дерзкая фанфаронада говорит о том, что автор письма слабо надеялся на примирение. И, если судить по тому, как он обращается к Чинции – только взгляните на завуалированную угрозу ее жизни в прощальных строках, – вряд ли Лелио особо рассчитывал на помощь куртизанки. Хотя он и укрылся от преследования во дворце Медичи, Лелио, по-видимому, все равно считал, что его жизнь находится под угрозой. Он требует предоставить ему гарантии безопасности. В те времена, когда каждый мужчина носил с собой нож, которым резал мясо, кинжал от Джакомо в роли залога должен был стать, прежде всего, символом и лишь во вторую очередь инструментом или оружием. Были ли произнесены клятвы и состоялся ли ритуал передачи залога, неизвестно. Но ясно, что любовники не успокоили и не умиротворили Лелио. И скоро, очень скоро он разрубит последние связующие нити их альянса. Что же касается вопроса о желанных гарантиях безопасности, то с ними вскоре тоже все станет яснее.
Письмо 4: Лелио к Феличе Мальденти, 17 июня 1582 года
Блистательнейшая госпожа и моя досточтимая покровительница,
Посылаю вашей высокочтимой милости через синьора Марио [Орсини] два документа. Вы окажете мне одолжение, если перенесете мой ларец из моей спальни в комнатку Вашей милости. Позаботьтесь, чтобы никто не заглядывал внутрь его. Кавалер приходил ко мне и требовал отдать ему документы. Я же отвечал ему, что, если дела будут сделаны как следует, я не стану увиливать от исполнения моего долга. Он же сказал, что приведет мне сегодня вечером эту проститутку [la puttana]; я думаю, для все той же цели. Со всем почтением целую Вашу руку. [Передано] с его светлостью.
17 июня 1582,
Ваш преданнейший слуга
светлейший [?]
Лелио Перлеони
[На конверте:] Блистательнейшей госпоже, моей покровительнице, блистательнейшей госпоже Феличе Мальденти705.
Здесь Лелио как будто еще ожидает некоей бумаги от Чинции, несомненно, одной из тех, где зафиксировано обещание жениться. Тем временем Джакомо хочет забрать у Лелио свой экземпляр. Мужчины встречаются для переговоров о том, у кого будут храниться бумаги. Разговор проходит под знаком взаимного недоверия, и Лелио в своем письме называет Чинцию путаной, тем самым полностью от нее отворачиваясь. Тем временем Феличе, судя по всему, узнала о задокументированном обещании мужа. Однако лишь из этого письма Лелио она узнает, что должна беречь его шкатулку. Почему это важно, обманутая жена еще не понимает.
Письмо 5: Лелио к Джакомо, после письма 4, до письма 6, предположительно, июнь 1582 года
Достославный кавалер,
Услышав, что ваша милость действует против меня в инциденте со смертью Роки706, и сохранив это дело в тайне от всех, кроме вашей милости и синьоры Чинции, я отказываюсь от обязательств, которые недавно принял на себя в доме многославного [кардинала де] Медичи. Я написал письмо досточтимому синьору Марио [Орсини], прося его пойти в мой дом [то есть, «на мою квартиру»], чтобы он нашел там бутылочку с ядом вместе с некими порошками, тоже ядовитыми. И я отправил ему те документы [с обещанием женитьбы?] Это потому что я собираюсь противодействовать Вам и тому, что Вы пытаетесь сделать со мной. Более того, я сейчас пишу ему о том, кто был замешан в интригах с этим ядом. И я надеюсь, что светлейший кардинал де Медичи при посредничестве светлейшего синьора Марио окажет мне услугу, дав охранную грамоту, благодаря которой я смогу броситься в ноги Его Святейшеству.