Но та сдаваться так просто и не собирается. Возвратившись за новой порцией тарелок, задерживается в гостиной и, развалившись на диване, принимает эффектную позу. Люська косится на нее, фыркает:
— Каждую красавицу надо для начала непременно поставить под душ. И посмотреть, что от нее останется.
— Что-что-что? — Музыка негромкая, и Люськину реплику прекрасно слышно. Виолетта томно улыбается: — А фигуру? Тоже под душ?
— Подумаешь! — фыркает Люська. — Фигура там! Все вы одинаковые!
— Это я одинаковая?! Между прочим, вы обратили внимание, какая у меня маленькая ножка?
— Тише ты! — делает ей замечание Зося. — Не видишь, люди танцуют?
— Ну и пусть! Вот у тебя, Зоська, как у мужика, почти сороковой размер!
— Ну и что?
— А у меня тридцать пятый! Вот! И это при моем росте!
— Ты врешь! — фыркает Люська. — Это у меня тридцать пятый. Да и то с половиной.
— Ну-ка дай мне свои туфли!
— Еще чего?
— Боишься?
— Да надо было! На! — Люська снимает с ноги и двигает к Виолетте свою туфлю. Та сует в нее ногу:
— Что? Съела?
— Подумаешь! Нога у нее маленькая! Ну и что?
— А то! Так редко бывает!
— Хватит болтать, — говорит Градов. — Ну, маленькая у тебя нога, и что?
— Пикантная особенность, — тянет Виолетта. — И вообще: я девушка необыкновенная. Яков Савельевич! Моя очередь!
Серафима Евгеньевна слегка запыхалась, и Кучеренко ничего не остается, как пригласить на танец Виолетту. Она выше пенсионера на целую голову: упорно не оставляет привычку ходить в туфлях на высоких каблуках. Но танцевать в них неловко. Вальса Виолетта не выдерживает, тянет Кучеренко на диван:
— А мы будем сегодня писать картину?
— Какую картину? Ночь на дворе! — удивляется тот.
— Подумаешь! Ночью происходит самое интересное! Яков Савельевич, проводите меня, а я бутылочку вина прихвачу.
— Да-да.
Кучеренко смотрит на окружающих, словно ища у них поддержки. И встречает их осуждающие взгляды.
— Между прочим, это против правил, — говорит Люська. — Мы должны весь вечер сидеть здесь и общаться. Зрители смотрят.
— Зрители смотрят то, что им интересно, — весьма справедливо замечает Виолетта. — А мы хотим провести этот вечер вдвоем. Интерьер дописать.
— Шла бы ты к себе, Пенелопа, — не выдерживает программист. — Вино допивать.
— Пойду. Но пусть меня проводят. На высоких каблуках трудно подниматься по такой крутой лестнице.
— Раньше тебе это удавалось, — замечает Люська.
— А сегодня я устала. У меня ноги заплетаются.
— Я тебя провожу, — говорит Зося.
— Ты?! У тебя что, на меня виды? «Жена», между прочим, смотрит! А вообще-то это мысль: закрутить роман с женщиной! Зрители будут просто в восторге! Ладно, Зосенька, пойдем.
— Отстань! — Зося испуганно шарахается от Виолетты.
И впрямь, что ли, опасается ревности своей подруги?
Кучеренко встает с дивана:
— Надо бы к себе подняться. Картина-то и вправду не движется.
— Не удивительно! — хмыкает Люська.
— Яша, пойдем! — Виолетта направляется к лестнице наверх.
— Яков Савельевич, возвращайтесь! — говорит ему Зося.
— Да-да.
Серафима Евгеньевна едва сдерживает слезы.
— Не отчаивайтесь, — говорит ей Люська. — В любви как в бою: выигрывает сражение тот запасной полк, что сидит в засаде.
— Но я совершенно не знаю, что делать! — жалуется Ирисова. — Она моложе меня на… на…
— Именно поэтому ваш Яков Савельевич ей ни к чему, — говорит Зося. — За стенами этого дома полно молодых и красивых мужчин. Вам надо только потерпеть.
— Но я не смогу ему этого простить! Если он… если она…
— Да ничего не будет! — уверенно говорит Градов. — Яков Савельевич стесняется женщин. Не думаю, что он будет целоваться с Виолеттой в прямом эфире.
— О господи! — Ирисова берется рукой за грудь с левой стороны, там, где сердце. — Целоваться!
— А вам приходилось делать это перед камерой? — спрашивает Зося. — Ведь вы же актриса!
— Но тогда фильмы были другие, — застенчиво говорит Ирисова. — Однажды в кадре я лежала с мужчиной под одним одеялом. Но совершенно одетая.
— А наша Веточка меж тем обожает разгуливать перед камерой голышом, — говорит Градов.
— Откуда ты знаешь? — накидываются на него Люська и Зося.
— Догадываюсь, — скромно говорит программист.
— Я, пожалуй, поднимусь наверх, — говорит Ирисова.
— Вот-вот, — улыбается Зося. — В конце концов, никому не запрещается смотреть, как пишут интерьеры.
Пятница, вечер, с восьми до одиннадцати, канал ММ-2, прямой эфир
Это похоже на продолжение предыдущего вечера: две женщины в комнате у мужчины, на исключительное внимание которого обе они претендуют. Отнюдь не молчаливое соперничество. Яков Савельевич пишет интерьер по памяти: идти в комнату Виолетты он наотрез отказался.
— Разве так можно? — сетует та. — Надо же видеть натуру! И потом: совершенно невыносимо, когда все время мешают!
— Я тебе, деточка, мешаю? — невинно спрашивает Серафима Евгеньевна.
— Нам.
— Яков Савельевич?
— Нет-нет.
— Господи, где они, настоящие мужчины? — в который раз вздыхает Виолетта.
Вэтот момент раздается стук в дверь. В комнату Кучеренко заглядывает Люська:
— Вета, ты хотела мои свадебные туфли примерить. Зайди.
— Что, потом нельзя?
— Может, меня скоро здесь не будет! — говорит Люська. — А туфельки — прелесть!
— Ну, есть еще завтра день.
— А надеть, если понравится, в субботу вечером?
— Отстань!
— Больше не предложу. Или ты идешь мерить туфли, или я их запираю под замок! — грозно говорит Люська.
— Вот привязалась! — Виолетта нехотя поднимается с кресла. — Ладно, пойдем.
Люська своего добилась: Яков Савельевич и Серафима Евгеньевна остаются наедине. Ирисова сразу же атакует:
— Яков Савельевич, я решилась! Предлагаю вам себя.
— Э-э-э… Простите, что?
— Разве вам по душе эта юная дева? Она же развратница! Она хочет от вас только одного!
— Но…
— Ах, и вам этого тоже хочется?
— Я…
— Мы должны с вами быть вместе!
— Я так сразу не могу, — мнется Кучеренко.
— Но в воскресенье кого-то из нас может уже здесь не быть! Если мы с вами проведем эту ночь вместе…
— Господи, до чего вы меня довели! — Кучеренко бросает кисть. — Никакой спокойной работы! Угораздило же меня в это ввязаться!
— Я вам не нравлюсь? — чуть не плачет Серафима Евгеньевна. — Вы меня не любите! Вы мне отказываете?
Кучеренко вздыхает:
— Как же я соскучился по свежему хлебу! И еда какая-то без него безвкусная. Аппетита совсем нет… Вы мне, конечно, симпатичны. Но эти камеры… — Он оглядывается, потом, понизив голос: — Надо что-то придумать. Одну хитрую штуку знаю.
В это время возвращается Виолетта:
— Туфельки и в самом деле прелесть. А у меня и платьице к ним есть подходящее. Как вы думаете, Крокодилица даст надеть? На вечерок?
— Ах, не знаю, не знаю, — загадочно говорит Серафима Евгеньевна.
— Вы тут в любви, что ли, без меня объяснялись?
— Вам, деточка, все равно не понять. Для вас любви нет.
— Как это нет? Очень даже есть. Ладно, я, пожалуй, спущусь вниз. Что-то кушать хочется, а Крокодилица сегодня ужин готовить не собирается. Яша, ну так мы обо всем договорились?
— Э-э-э…
Виолетта уходит, а Ирисова неожиданно тоже поднимается:
— Я совсем перестала заниматься собой. Надо бы у Люсеньки лак для волос попросить. Я еще зайду к вам Яков Савельевич. Попозже.
На лице у Кучеренко мучительное раздумье.
Ночь, «черное»
Любе не спится. Ничто так не захватывает, как любовная интрига. «Игра на вылет» теперь смотрится как увлекательный сериал. Молодая, коварная злодейка строит козни против людей, предназначенных друг другу судьбой. А как бы всех в финале устроила пышная свадьба! Кто победит? Кучеренко предстоит нелегкий выбор.
Зося, Люська и Градов сидят в гостиной и ночью, после двенадцати часов. Выпросили у Ирисовой карты и режутся в дурака. Выигрывает программист, и Люська надувает губы:
— Так нечестно! Почему это ты ни разу не остался?
— Везет, — флегматично говорит Алексей Градов.
— У него память хорошая, — улыбается Зося. — И логика.
— Ах, логика! Ну, на этот раз дудки! У меня полная рука козырей!
— Я дурочка, — говорит Зося. — Одни красные.
— Интересно, что там, наверху? — Люська направляет палец в потолок.
— Любовь, — хмыкает Градов.
— Втроем? — удивляется Люська.
— А что? Это модно.
— Но только не с Кучеренко и Серафимой! — хихикает Люська. — Валет. Леша, сдавайся, у меня козырной туз.
— Ну и бей им.
— Еще чего! Ты мне еще тузов подбросишь! Я не дурочка!
— Я, кажется, опять проиграла, — вздыхает Зося. — Ну не идет карта!
— В любви повезет, — замечает Люська. Потом спохватывается: — Ой!
— Что вы все со мной как с больной? — сердится Зося. — Я такой же человек.
— Просто мне это не привычно. Леша, опять!
— Но я же не виноват! Зачем ты бьешь дамой, когда знаешь, что у меня их целых две?
— Откуда же я знаю?!
— Карты надо запоминать. Дамы из игры не выходили.
— Делать мне больше нечего: карты запоминать!
— Тогда сдавай.
— Ты опять меня обманул! Это нечестно!
— Как джентльмен, признаю свою ошибку. Можешь меня завтра ужином не кормить.
— Я не такая жестокая.
— Что-то тихо там, наверху, — замечает Зося.
— А ты что хотела, чтобы потолок ходуном ходил? — смеется Люська. — Кучеренко-то за шестьдесят! Да и Серафима не девушка.
— А может, он с Виолеттой? — усмехается Градов.
— Тогда люстра бы нам давно на голову упала. — Люська заглядывает в карты и хмурится. — Ни одного козыря! Кто сдавал?
— Я, — отвечает Градов. — И все-таки там подозрительно тихо.
— Ага. Серафима зарезала ножом Виолетту и теперь, приставив его к горлу Кучеренко, требует секса, — язвит Люська.