– Надо быстро, – пояснила подруга, поймав ее удивленный взгляд. – Дел тьма, и все нужно успеть. Хочешь жить – умей тырить.
– Ты украла мигалку? – ахнула Люба.
– У нас частный телеканал. Угадай, где сидит хозяин?
– В тюрьме?
– Еще не заслужил. В Думе. Не дергайся, я ее не крала. Он мне сам дал. Потому что сечет момент. Нам надо раскрутиться. То есть мы и так раскручены, но нам нужны суперрейтинги. Чтобы утереть нос федеральным каналам и получить суперконтракт на рекламу.
– Контракт на крови, – грустно вздохнула Люба.
– А кто недавно нарколога избил? Сиди уж, правильная!
– Кто тебе сказал про Караваеву?
– У нас врачи в приемных покоях на зарплате. Как только интересный случай – первый звонок куда? Ан нет, не в полицию! Первый звонок за деньги. Потому что своя рубашка ближе к телу. Я уже справки навела. Как услышала фамилию… Память-то у меня профессиональная. Караваева? Какая Караваева? У которой дочка недавно отравилась? Люба, у меня уже наработан материал! А тут такая удача!
– Удача, что мама девочки, покончившей с собой, зарезала человека? – грустно спросила Люба.
– Она отомстила! И так бы на ее месте поступила любая мать! Я бы тоже его убила!
– Да с чего ты взяла, что Краснов виноват? Она же сумасшедшая! Да мало ли, что ей в голову взбрело! Если хочешь знать, это я спровоцировала нападение на Краснова. Потому что подруги Светы пишут в Инете, что у нее был роман с женатым мужчиной и она якобы делала от него аборт. Я пошла к Караваевой и…
– И ты молчишь?! – потрясенно спросила Людмила.
– Света была девственницей. Никакого аборта она не делала. И вообще это личное.
– Какое на х… личное! Это сенсация!
– Не матерись, – попросила Люба.
– А как с тобой еще?! Подруга, называется! Так ты эту Караваеву, выходит, знаешь!
– Она на знакомство не напрашивалась и, если честно, не очень-то была мне рада. Я пыталась ее разговорить, но не смогла. Узнала только, что никакого аборта Светлана не делала. Я поняла, что Караваева после смерти дочери не в себе, и вызвала врача. Я была уверена, что доктор Фетодова ее проконтролирует. Караваева при мне приняла успокоительное. Ума не приложу, что случилось. Как Татьяне Ивановне удалось нас провести?
– Ах, у тебя есть еще один ценный свидетель! – взвыла Люська. – Доктор Федотова!
– Ты можешь думать о чем-нибудь, кроме рейтингов? – разозлилась Люба.
– Я, между прочим, тебе помогла. Затащила на эфир твоего нарколога. Как думаешь, это доброе дело, благотворительный фонд для нуждающихся в лечении наркоманов?
– Бесспорно.
– Значит, я в этом случае творю добро?
– Да.
– Тогда я имею право и на зло! Мы, журналисты, санитары леса. Именно мы, а никакие не менты. Только мы можем кинуть клич и собрать миллионы для какого-нибудь несчастного парня или больного ребенка. Для этого нам надо будоражить общественность. Постоянно кидать камни в обывательское болото. И ты сейчас расскажешь мне все. Все, что знаешь, – жестко добавила Людмила.
Люба сдалась.
– Это моя вина, – закончила она свой рассказ. – Это я ее сдернула.
– Караваеву невозможно вытащить на эфир, – задумчиво сказала Люська. – Она в психушке под охраной. Никто нам ее не даст. Но можно сделать качественную запись. Есть ты, есть доктор Федотова, есть девчонки из Светиного класса, можно устроить свару учителей… Как там педагогический состав?
– Колоритный. – Люба невольно улыбнулась, вспомнив седую даму с гребнем и школьного психолога Марину Владиславовну, грезящую славой.
– Одиозные персонажи есть? Откровенный трэш?
– Не думаю.
– Жаль. Но ничего. Что-нибудь родим… Куда прешь?! – Люська яростно надавила на клаксон. – Не видишь, мы по делу! Чтобы вы, бараны, вечером к ящику прилипли!
Она и впрямь считала, что делает очень важное дело. Люба примолкла. Когда на тебя едет каток, лучше сесть рядом с водителем, чем превратиться в лепешку. Эфир все равно будет, с Любой или без, это решено в верхах. А вот слегка притормозить…
– Разговори ее, – попросила Люська перед тем, как войти в неприглядное серое здание с решетками на окнах. – Тем более у вас уже есть контакт.
– Контакта нет, – покачала головой Люба.
– Ты, как всегда, скромничаешь, – улыбнулась подруга. – У нас договоренность с Игорем Сергеевичем, – бросила она охраннику. – Позвоните ему и скажите…
– Вы с телевидения? – Охранник вытянулся в струнку. – Как же, как же… Наслышаны…
Их пропустили. Вскоре в приемный покой выкатился сам Игорь Сергеевич, кудрявый жизнерадостный толстяк с густыми черными бровями.
– Любовь Александровна, как я рад! – кинулся он с объятиями к Любе. Та невольно отстранилась и вопросительно посмотрела на подругу: что ты ему наплела?
– Я слышал, вы пишете диссертацию, и у нас с вами общая тема! – с энтузиазмом продолжал Игорь Сергеевич. – Караваева – безумно интересный случай!
Он так и сказал: «безумно». Они здесь все, похоже, были того. Люська посмотрела на часы и поморщилась:
– Где они шляются? Я жду оператора с кинокамерой, – пояснила она.
– Вообще-то съемки здесь категорически запрещены, – хитро посмотрел на нее Игорь Сергеевич.
– Ах да… – Люська схватилась за сумочку. – Идемте. А ты пока осваивайся, – бросила она Любе. Оба исчезли.
Минут через пять Петрова занервничала. Переговоры затянулись. По деньгам, что ли, не сошлись? Медсестра то и дело косилась на нее, бессмысленно перекладывая с места на место папки. В этот момент в приемную влетел запыхавшийся лохматый парень с выпученными глазами:
– Иванова?! Где она?! Уже?! – заорал он.
– Успокойтесь! – кинулась к нему медсестра. И тоже заорала: – Санитары!
Откуда ни возьмись возникли двое из ларца со смирительной рубашкой. Лица у них были зверские, плечи квадратные, а руки – как у шпалоукладчиков. Огромные, похожие на домкраты.
– Отпустите меня! – заорал парень. – Я с телевидения!
– А я Наполеон, – хмыкнул один из богатырей. Парню лихо вывернули руки.
– Откуда он вырвался? – спросил другой. – Из какой палаты?
– Э-э-э… Я не заметила, – покачала головой медсестра.
– Да я не псих!!! – надрывался парень.
– Ага… Все так говорят…
На него стали напяливать смирительную рубашку. Люба злорадно молчала. И тут появилась Люська в сопровождении жизнерадостного толстяка.
– О господи! Леша! – заорала она. – Отпустите его, уроды!
– А эта из какой палаты? – переглянулись санитары.
– Это наша гостья, – сладко пропел Игорь Сергеевич. – С телевидения.
У санитаров был такой вид, словно они собираются вязать и его тоже. Один выразительно хмыкнул, глядя на пылающие, как факел, Люськины волосы.
– Пусть они развяжут моего оператора! – потребовала та.
– Не надо нервничать, – хрюкнул Игорь Сергеевич, подавив смешок, и его черные густые брови, похожие на мохнатых гусениц, задвигались, поползли к переносице. – Отпустите парня.
Санитары нехотя выпустили из рук добычу. Один прицелился мертвым, похожим на пистолетное дуло глазом в Любу:
– Эта, что ли, наша пациентка?
– Здесь ваших нет! – отрезала Люська.
– Ну да, нет! – хмыкнул один.
– А чего тогда звали? – недовольно наморщил лоб другой.
– Идите, родимые, – вздохнул Игорь Сергеевич. – Мы тут сами разберемся.
Богатыри переглянулись и, бурча что-то под нос, ушли. Оператор постепенно приходил в себя. Он больше не кричал и никуда не торопился.
– Снимать будем через бронированное стекло, – деловито сказала Люська. – А звук наложим потом. Леша, прикрепи на Любовь Александровну микрофон и проконтролируй.
– Как скажете, – смиренно сказал тот.
– Непрофессионалов впустить в палату не могу, – развел руками Игорь Сергеевич. – Уж не обессудьте. Караваева хоть и загружена, но все равно опасна. Я и так-то нарушаю. – Он тяжело вздохнул и потрогал правый карман халата.
«Чего нельзя купить в нашей стране? – подумала Люба. – Правосудие, любые дипломы, должности-звания, теплое местечко в госкорпорации… И главного врача психбольницы, он ведь тоже человек. Ему тоже хочется на Мальдивы. Сейчас Люська все разрулит».
– О’кей! – энергично кивнула Апельсинчик. – Нас все устраивает! Играем по вашим правилам, потом Леша все смонтирует! Вперед!
Вслед за Игорем Сергеевичем Люба прошла в небольшую комнату, снаружи похожую на аквариум. Мебель здесь была скудная, да и та намертво привинчена к полу. Сначала запустили наживку, то есть Любу, а потом вплыла и хищница. Караваева и в самом деле вела себя как какая-нибудь акула. Прежде чем сесть, с полминуты нарезала круги. Ее бессмысленный взгляд шарил по голым стенам. Люба терпеливо ждала. Наконец Караваева села.
– Мы с вами уже знакомы, Татьяна Ивановна, – глядя ей в глаза, тихо сказала Люба.
– Вы кто?
– Я психолог. Я же вам уже говорила.
– Я не помню.
– Как вы себя чувствуете?
– Нормально.
– Можете вспомнить, что с вами случилось вчера?
– Вчера… Да, случилось. Максим… Он собрал свои вещи и ушел.
– Максим – это ваш бывший муж?
– Бывший? – Татьяна Ивановна очень удивилась. – О нет. Он со мной никогда не разведется. Это была просто ссора. Мы постоянно ссоримся, почему, ума не приложу? Хотя… Максим меня жутко ревнует. – Она хихикнула. – Это правда: мужчины мне прохода не дают. Вчера я шла из магазина с сумками, и какой-то парень преградил дорогу. Симпатичный. – Она опять хихикнула. – Он мне сказал… сказал… Такая красивая женщина не должна носить сумки! – Караваева расхохоталась. – Я не должна, понимаете?!
– Успокойтесь…
– Я Максиму так и сказала вечером: я не должна носить сумки. И вылила ему под ноги суп. А он… Он орал: «С меня хватит!» Это с меня хватит… – прошипела Караваева. – Это я не должна носить сумки! А он: «Бизнес пока идет плохо, нам еще надо раскрутиться…» Раскрутиться… Ложь… Гнусная ложь… Я же знаю: у него полно денег! Он просто жадный! – выкрикнула Татьяна Ивановна.
– Вы с Максимом поссорились, он собрал вещи и ушел.