– Почти. Пендраков на общественном транспорте ездит. Дорога занимает уйму времени, но он странный. Говорит, что в метро отдыхает. Я не много знаю людей, которые любят ездить в общественном транспорте, но Пендраков из таких.
– Значит, он много думает, – сказала Люба. – Не книжки же он там читает?
– Я ни разу не видел его с книжкой, – серьезно ответил Юрий.
Вернулся опер с мобильником. Пару раз бросил в трубку: «Ага, понял». Отключился. Потом оценивающе пригляделся к Парамонову.
– Запись просмотрели? – сообразил Стас. – И что там?
– На перроне была толпа, и толком разглядеть ничего не удалось.
– А я что говорила? – пожала плечами Люба.
– Но сам момент толчка зафиксирован. Это был невысокий щуплый парень в кепке. В очках. На руках почему-то перчатки. В метро тепло, но он их не снял.
– Странно, да? – хмыкнул Стас. – А на голове парик. Тоже не снял. Волосы темные, светлые?
– Темные.
– Точно парик. Как выглядит настоящий Пендраков?
– Очки он точно не носит, – пожал плечами Юрий. – Хотя, мне кажется, что он носит контактные линзы. Взгляд у него какой-то мертвый, стеклянный. Олег не толстый, худощавый. Точнее, щуплый. Рост? Ну да, невысокий.
– Все сходится? – Стас переглянулся с операми.
– Можно сделать очную ставку, – пожал плечами один. – Любовь Александровна, вы не заметили поблизости парня в перчатках, когда стояли на перроне?
– Мне было не до того. Голова болела. У меня были съемки, – пояснила она, розовея. – Ток-шоу «Все всерьез». Потом я ездила в больницу. У героини шоу муж умер. Вернее, у одной из героинь. Потом сигнализация выла…
– Да знаем мы о твоих подвигах, – махнул рукой Стас. – Можешь не перечислять. Ну что, поехали работать Пендракова?
– Постойте… Вы сказали: парень. – Люба разволновалась. – Но Пендракову сорок два!
– А кепка? – напомнил Стас. – Кепка, очки. Может быть, это грим. Да и картинка мутная.
– Откуда ты знаешь? – покосился на него один из оперов.
– Они все мутные. Я что, их не видел? Фигня, а не улика. Ну, почти фигня. Идемте, мужики.
Из соседней комнаты вышла бледная Оксана.
– Вы уже уходите?
– А вы нам чаю пришли предложить? – насмешливо спросил Стас.
– Нет. – Она вздрогнула. – То есть да. Если хотите.
– Рады бы, хозяйка, да некогда. Второй раз, Юрий Павлович, вы меня разочаровываете, – сказал Стас Парамонову. – Опять у вас алиби. И опять сомнительное.
– Отчего же сомнительное? – в тон ему ответил Парамонов. – Вы не верите технике?
– Так-то оно так. Но людям я верю больше. И, как оказалось, это правильно. Может, соседи видели, как вы выходили из дома?
– Я не выходил. И не надо ловить меня на слове.
– Так-то оно так.
– Стас, идем, – позвала Люба.
Вместе с операми они вышли на лестничную клетку.
– А может, надавим? – предложил один. – Так он ни в жизнь не сознается!
– Что вы пристали к человеку? – возмутилась Люба. – Я же сказала: не он это! Он очень милый и симпатичный.
– Ага, – хмыкнул Стас. – Как тот, на фото. С собакой. Ты, похоже, на всех мужиков западаешь после того, как мы с тобой расстались.
– Если бы меня толкнул Парамонов, я бы это заметила! Я же не слепая! Не было его там! И потом, почему именно я?
– А в самом деле. – Стас замер у лифта. – Почему именно ты? В чем твоя опасность для преступника? Именно твоя? Я вот живу спокойно, никто на меня не покушается, угрожающих писем не присылает. Почему? Потому что я дурак? В компах не рублю? И при чем здесь компы?
«При чем здесь компы?» – Люба посмотрела на закрытую дверь в квартиру Парамоновых. Ей вдруг захотелось вернуться. Разгадка там, за этой дверью.
– Люба, идем, – позвал Стас.
– Да-да. – Она шагнула в лифт.
«При чем здесь компы?»
Человек-невидимка
В машине Стас вдруг развеселился:
– Да, а зачем я, собственно, к тебе ехал, Любовь Александровна? Мужики, кто вчера смотрел ток-шоу «Все всерьез»?
– Ну, я смотрел, – хором сказали опера.
– Оба, значит.
– А что? Все четко. Любовь Александровна молодец.
– Слышь? – Стас подмигнул ей. – Может, возьмете ее в штат?
– Стас, прекрати! – не выдержала Люба.
– А ты и в самом деле молодец. Караваеву лихо раскрутила. Она после разговора с тобой аж за ножик взялась. Вот кого надо нагрузить профилактикой преступлений. – Голос Самохвалова стал злым. – Любовь Александровну.
– Ладно тебе, Стас, – миролюбиво сказал один из оперов. – Кто не ошибается?
– Вот именно, – подхватила Люба. – Есть даже такие, что пишут в анкете: «Продвинутый пользователь», а сами не могут отсканировать фото или выслать файл с полными данными, а не от руки накорябать списочек. В результате месяц работы – псу под хвост. Тебе что сказали? Учи матчасть, Самохвалов.
Мужики переглянулись и заржали.
– Я отлично разбираюсь в компьютерах! – заорал разозленный Стас.
– Работать в компьютерной фирме – это еще не значит разбираться в компьютерах, – подколола Люба. – Ты их видел – это правда. А включить не пробовал?
Странно, но от шока она быстро оправилась. Человек легко забывает о том, как избежал смертельной опасности, если ему об этом не напоминает боль. И если события в этот день сменяются с калейдоскопической быстротой. Ушибленная нога ныла, но в горячке Люба этого не замечала. Два часа назад она лежала на шпалах, получаса не прошло, как вышла от Парамонова, через час будет беседовать с Пендраковым, а день еще только начался. Возможно, и вторая его половина будет такой же насыщенной событиями. Ей просто некогда было думать о смерти. О том, что преступник вряд ли успокоился и может еще раз напасть.
Она горела желанием увидеть человека-невидимку…
– Наконец-то мы с вами познакомились, Олег Иванович, – торжествующе сказал Стас.
– Я и не прятался, – отвел глаза Пендраков.
– Ой ли? Где вы были в то утро, когда здесь нашли труп кладовщицы? Когда на складе работала опергруппа?
– В командировке.
– Ага! Сбежали, значит!
– Об этой командировке было известно за неделю.
– И далеко вы ездили?
– В Рязань. Налаживал конвейер. Мы там собираем часть заказов. Опт, – пояснил Пендраков.
Люба внимательно наблюдала за ним и видела, что он спокоен. Или почти спокоен. Очков Пендраков и в самом деле не носил, но насчет контактных линз Люба была с Парамоновым согласна. Линзы были обычные, не цветные, они делали и без того невыразительный взгляд Олега Ивановича безжизненным, тусклым. Средний рост, худощавое телосложение, темно-русые волосы, не густые, но и не жидкие, залысин нет. Лицо чистое, ни родинок, ни шрамов. Руки тоже невыразительные. Ногти аккуратно подстрижены.
– Значит, у вас был повод задержаться на складе допоздна, ведь вы ехали в командировку? – спросила она у Пендракова. – Или забыли что-нибудь и вернулись?
– Любовь Александровна, – бешено посмотрел на нее Стас. – Вас позовут, когда понадобится консультация психолога! А пока отдыхайте. Вам сегодня и так досталось.
– А что случилось? – Пендраков кивнул на Любину испачканную мазутом шубку. На складе было прохладно, и она ее так и не сняла. – Хотите найду ацетон. Жалко вещь, хорошая.
Тон, каким он это сказал, Любу насторожил. «Жалко вещь…» Не на синяк на лбу обратил внимание. На испачканную шубку.
– А вы разве не в курсе? – театрально развел руками Стас. – Любовь Александровна на рельсы упала.
– На рельсы? – искренне удивился Пендраков. – Где?
– В метро.
– Бывает.
– Ах, бывает! А вы где были в девять утра?
– Здесь. На складе.
– Сколько человек это могут подтвердить?
– Да человек десять.
«Неужели опять пустышка? – подумала Люба. – Это был не он. Не Пендраков на меня сегодня покушался». Она вдруг почувствовала дикую головную боль и вышла подышать свежим воздухом. Следом за ней вышел один из оперов.
– Курите? – Он достал из кармана пачку сигарет.
– Нет.
– Дым не помешает, если я закурю?
– Нет. А почему вы позволяете Самохвалову здесь распоряжаться? Насколько я знаю, он не прошел переаттестацию и в полиции больше не работает.
– Вот у вас, к примеру, есть коллега. – Опер глубоко затянулся. – Врач, которого вы дюже уважаете. Есть такие?
– Есть, конечно.
– И допустим, у него отбирают лицензию. Из-за ерунды. С новым начальником не сработался. Или подставили его по-глупому. А вы знаете, что он мужик честный, взяток не берет, работу свою знает, ну, характер несговорчивый. Бывает. Особенно с честными. – Он сделал глубокую затяжку, почти до фильтра. – Какие чувства этот человек вызывает?
– Во-первых, уважение. Раз взяток не берет и работу знает. Жалость еще. Надо быть посговорчивей.
– Есть шанс, что ему вернут лицензию? Раз он грамотный специалист?
– Конечно, есть!
– А есть шанс, что у вас ее отберут?
– Шанс всегда есть, – осторожно сказала Люба. – Как говорится, от тюрьмы и от сумы…
– Я понятно объяснил?
– Ах, это вы о Стасе…
– Самохвалов грамотный мужик. – Опер тычком отправил в уродливую железную урну окурок. И промазал. Сказал: – Бывает. – И смачно сплю-нул. – Закрепится он тут – своих потянет. В моих интересах помочь ему закрепиться. Потому что на его месте завтра могу оказаться я. В смысле меня тоже попрут. Потому что по закону нельзя, когда его пишут люди, которым этот закон не указ. Вот он и стоит себе вроде как памятник. А мы его со всех сторон обходим. Памятник, что с него взять? Каменный. А мы живые. В этой стране каждого есть за что посадить, Любовь Александровна. – Он вздохнул и достал еще одну сигарету. – Местечко у Стаса хорошее, теплое.
– Фирма разваливается, – сказала она.
– Да что вы говорите? – Опер посмотрел на нее с насмешкой.
Она махнула рукой:
– Делайте что хотите!
– Нам пока нечего ему предъявить. Этому… Пендракову. Вот же фамилия! Прямо-таки неприличная.
– Фамилия как фамилия.
– Надо за ним походить. Соседей порасспросить.