— Это мой муж, — спокойно сказала Люба.
— Да? Смешно! Извините. Его ж, вроде, убили?
— Кто тебе это сказал? — спросил Стас.
— Павел Петрович. Мол, свидетеля убили. Осталась только Линева. Вы спрашивали про тот вечер, когда умер отец. Маман куда-то умчалась по звонку, а тут Павел Петрович в гости заглянул. Я думал ко мне, долги требовать. Обрадовался, что отец дома. Думал — признаюсь, он денег даст. А Стрельцов: «Отец дома?»
— Ты знал, что они знакомы?
— Конечно! Я же поинтересовался у Полины, зачем она попросила с ней позаниматься. Оказалось, что это Павел Петрович попросил ее познакомиться со мной под благовидным предлогом, ввести в дом. Хотел быть ближе к семье друга детства. Мол, покойная жена завещала присматривать за ним и за его детьми. В тот вечер отец достал коньяк, они стали пить. Потом стали молодость вспоминать. И я ушел к себе в комнату. Скучно стало. Надел наушники, стал музыку слушать. Когда наушники снял, показалось, что в гостиной, громко разговаривают. Вроде как ругаются. Я подошел к двери и тут услышал: «Я тебе этого никогда не прошу, Вася». Это Стрельцов сказал. Тут я вошел, а он спрашивает: «Антон, сколько ты мне должен?». Ну, я обрадовался возможности признаться. Правда, мне показалось, что отец слишком уж бледный. И тихо так спрашивает, вернее, сипит: «А где Саша? В какой клинике?» Я посмотрел на Стрельцова, а тот говорит: «Не бойся. Отец узнал правду». Ну, я все подтвердил. И тут Стрельцов говорит: «Ты Вася, понял? Все семя под корень!» И мне: «Собирайся. Поедем. Я тебе еще денег дам, играй».
— А дальше?
— Дальше? Я оделся. К отцу больше не заходил. Мы ушли вместе со Стрельцовым.
— Почему же ты с ним пошел?
— А что такого? Думал — сегодня обязательно выиграю.
— Из казино отцу не звонил?
— Один раз. Трубку не брали. А потом забылся.
— Все-таки, Стрельцов дожал старого друга, — усмехнулся Стас. — «Все семя под корень». Но как же ты, будущий врач, не определил у человека сердечный приступ?
— Что я, рентген? — неожиданно огрызнулся Сосновский.
— Карты белый свет застили. Если бы ты оказал отцу помощь, он был бы жив!
Антон молча курил.
— Сэма твоей сестре Стрельцов подсунул?
— Какого Сэма?
— Семена Мухина.
— Муху? Смешно! Это он для Сашки был Сэм. А так… Шестерка Стрельцова. Тоже в долгах запутался. Отрабатывал, как мог.
— Ты знал, что он твою сестру наркотиками пичкает?
— Да она сама хороша! С четырнадцати лет на моих друзей вешалась. Все приключений ищет на свою голову. Сэм для нее был просто подарок.
— А ты с Михаилом Стрельцовым в каких отношениях был?
— В отношениях? — Антон неприятно усмехнулся. — В нормальных. А в чем вы меня подозреваете?
— Ни в чем. Михаил тебе никогда не говорил, что он твой сводный брат? По отцу?
— Брат?! Ну, вы даете! Смешно!
— Так ты не знал?
— Нет. Первый раз слышу! Ну, вы даете! повторил Антон. — Санта-Барбара! Я его уважал. Мишку. В карты против отца… Павла Петровича он играл сильно. У него сила воли была. Сказал — сделал,
— Понятно. А что ж ты так нервничал, голубь, когда сюда пришел? Ты ж ни в чем не виноват?
Люба молчала и думала. Пыталась понять, откуда у Василия Георгиевича Сосновского такие разные дети? Безвольный Антон, развязная Сашенька и целеустремленный, волевой Михаил. И вот первые двое живут, вернее, существуют, а старший умер. Кто сказал: умер? Его убили!
— Я могу идти? — с вызовом спросил Антон Сосновский.
— Можешь, — кивнул Стас.
Когда Антон ушел, Люба первым делом вытряхнула из банки окурки и пепел и принялась проветривать комнату.
— Картина ясная, — вздохнул Стас. — Осталось дожать Сэма. Хочешь со мной?
— А можно?
— Вообще-то, это против правил, но я представлю тебя, скажем, консультантом. Тебе ведь, интересно, послушать?
— Да я и так знаю, что он скажет.
… Ночь, проведенная в камере, не пошла Семену Мухину на пользу. У него началась самая настоящая истерика.
— Я уже говорил, что не знаю, ну не знаю, откуда взялся этот ствол! Ну не знаю я! Уже спрашивали! Не знаю, — надрывался он. — Мне его подбросили!
— Кто? В доме были посторонние?
Стас достал из папки заключение экспертизы:
— На пистолете твои отпечатки пальцев, соображаешь? Выходит, ты из него стрелял?
— Стрелял! Ну, стрелял! В лесу по воробьям. С Павлом Петровичем Стрельцовым как-то развлекались. Ну, не знаю я! Не знаю!
— И про наркотики не знаешь?
— Какие наркотики? — заскулил Мухин. — Она ж сама просила! Там доза минимальная! Не докажете! Я не хранил! Она сама! Сама просила! А Павел Петрович сказал: «Помоги девочке стать на путь истинный. Дай то, что она хочет». Она кайфовать хотела. Отрываться. Достали ее все, понятно? Достали!
— Давно ты знаешь Стрельцова?
— Павел Петрович мне родственник.
— Что ты говоришь!
— Его первая жена и моя мать — двоюродные сестры. Мы с ней в поселке жили, рядом с заповедником. Мать горничной работала, а я при ней. Отца не знаю. Гости конфет давали, баловали. Павел Петрович, когда я был маленьким, отдыхал только там, в заповеднике.
— Что ж так? На природу тянуло?
— Пострелять любит. Он охотник.
— И здорово стреляет? — подозрительно спросил Стас.
— А то!
— И что было с тобой дальше? После заповедника?
— Как мать умерла — приехал сюда, к тетке. А та вдруг тоже померла. Стрельцов взял меня к себе на фирму. Шофером.
— Знал, что пригодишься. И в карты научил играть.
— Лучше бы ему не знать, что такое карты, -усмехнулся вдруг Сэм. — Его самого обули. По-крупному. А на фирме дела и без того были плохи. Я-то знаю. Сотрудникам зарплату по несколько месяцев не платили. Фирма давно бы легла. Если бы не наследство…
— Какое наследство?
— Как какое? А сын? Вот у кого дела шли! Павел Петрович зубами скрипел. Михаил как-то пошутил, что будет папе выплачивать пенсию по старости, но не больше. Ему, но не его молодой жене, которой давно пора работать. Полина-то быстро смекнула. Выходила за богатство, а оказалось — пшик! Но ей главное было в дом попасть, чтобы у Михаила Павловича быть все время на глазах.
— Как ты его уважительно — Михаил Павлович!
— А кто в доме был хозяин? Кто за все платил? Кто занимался финансами и бухгалтерией на фирме у Павла Петровича? Причем не за деньги, как у других, а задаром. А потом Михаил Павлович приехал как-то к нам на фирму и сказал: «Все, отец, закрывай эту лавочку. Перевожу тебя на пожизненный пенсион. Но на то, что я буду выплачивать твои карточные долги, не рассчитывай. Сам выкручивайся». Я сидел в приемной, ждал распоряжений и слышал, как сын папашу отчитывает. Причем, по делу. И девку эту сколько терпел! Полину.
— Какие у нее были отношения с Михаилом Павловичем? Правда, что они все время ругались? Павел Петрович говорит, что из-за наследства.
— Какого наследства? — Мухин хмыкнул. -Ну да. Если бы она сумела окрутить Михаила Павловича, то хозяину достался бы кукиш. И даже без масла. Машина, на которой он ездил, и та была Михаила Павловича. Все было наоборот: отец бедный, сын богатый.
— А если бы Михаил еще и узнал, что Стрельцов ему не отец! Да, Павлу Петровичу надо было суетиться. Вдруг какая-нибудь из Линевых добилась бы своего. Выскочила бы замуж за Михаила. Ну, а все-таки, как насчет пистолета?
— Подбросили!
— А почему твои пальчики на нем?
— В лесу по бутылкам стрелял.
— А потом что было?
— Павел Петрович послал меня в машину, за пивом.
— А пистолет?
— На пень положил. Больше я его не брал.
— Понятно. Хорошо поразвлекались! Отпечатки твои он срисовал, доверенность на машину, из которой убили Петрова, ты имеешь. А ты говоришь, наркотики! Алиби-то у тебя наверняка нет. Стрельцов, небось, велел в этот вечер особняк стеречь?
— Ну и что? — затравленно посмотрел на него Сэм.
— А если бы он тебе денег предложил, смог бы человека убить?
— Не было у него никаких денег!
— Если Стрельцов не признается, плохо тебе придется, Муха. Ты — крайний.
— А мне всю жизнь плохо.
— Сашеньке-то Сосновской небось врал, а? Не сказал, что машина не твоя, и что ты простым водилой работаешь?
— Ну, не сказал, чего пристали? Так хозяин и не велел. Скажи, говорит, что ты крутой. Сын богатых родителей. И денег он давал на наркоту.
— А что ж ты, милый, сам не потребляешь?
— Брезгую. Крови боюсь. Они ж иголку прямо в вену втыкают! Я даже от телевизора отворачиваюсь, когда это вижу. Жуть, а? Меня в этих притонах наизнанку выворачивало. Но хозяин велел. Куда я денусь? Сирота.
— Значит, ты в тот день, когда убили Михаила Стрельцова, ты был у себя дома? На съемной квартире?
— Да! Та же Сашка подтвердит. Зачем мне врать? Наркоту признаю, раз нашли при мне. Но это ж не убийство. Много не дадут.
— Ошибаешься. Семь лет схлопочешь.
— Сколько?!
— Семь лет, — повторил Стас. — А то и больше. Надо было уголовный кодекс почитать перед тем, как за сомнительные хозяйские поручения браться. Сирота.
— Это не я! Стрельцов это, Павел Петрович! Он заставил!
— Вот и напиши, как заставил. Обстоятельно. Как у тебя с грамотой?
— В порядке.
— Пиши, голубь, пиши. А мы пока Павлом Петровичем займемся.
4
Стас вывел Любу в коридор и пожаловался:
— Хитрый он, Стрельцов Павел Петрович, ох и хитрый! Что мы ему предъявим? Его слово против мухинского. Кому поверят? У Стрельцова деньги, связи, адвокаты. Только на чистосердечное признание и приходится рассчитывать. Надо его на понт брать.
— Стас, — поморщилась Люба.
— Что такое?
— На понт!
— Ну, блефануть. Я потому тебя и взял. Ты должна сказать, что видела его в машине. Когда стекло опустилось. Он убил — сто процентов! А пистолет Сэму подбросил.
— Я знаю, чего он от меня хотел, — неожиданно сказала Люба. — Почему писал эти нудные послания, зачем вообще в первый раз пришел ко мне на прием. Поехали к нему.